Драконы осенних сумерек - Уэйс Маргарет (чтение книг TXT) 📗
– Скажи, Гилтанас… – обратился он к нему по-эльфийски, не без некоторого труда подыскивая необходимые слова. – В чем дело? Я имею право знать…
– Ты так думаешь? – резко ответил Гилтанас, скосив на него миндалевидные глаза. – Судьбы эльфов все еще волнуют тебя? Ты почти уже забыл наш язык…
– Волнуют! – сказал Танис зло. – Вы – тоже мой народ!
– Тогда почему ты так носишься со своей человеческой половиной? – Гилтанас указал на бороду Таниса. – По мне, так следовало бы скорее стыдиться…
Он закусил губу и, осекшись, покраснел.
– Верно, я стыдился, – сказал Танис. – Потому-то я и ушел тогда. Но не припомнишь ли, кто мне внушил, что надо стыдиться?
– Прости, Танталас. – Гилтанас тряхнул головой. – У меня вырвались жестокие слова… и, право же, я вовсе не это имел в виду. Просто… если бы ты только знал, какая страшная опасность нам угрожает!
– Так расскажи! – почти выкрикнул снедаемый нетерпением Танис. – Именно это я хочу знать!
– Мы собираемся оставить Квалинести, – сказал Гилтанас.
Танис остановился как вкопанный.
– Оставить Квалинести!.. – потрясенно перешел он на Общий. Спутники начали переглядываться. Старый маг дернул себя за бороду, лицо его омрачилось. – Не может быть! – сказал Танис тихо. – Оставить Квалинести! Почему? Не могло же в самом деле до этого дойти…
– Дошло, однако, – печально ответил Гилтанас. – Посмотри кругом, Танталас. Ты зришь последние дни Квалиноста…
Они вступили на улицы города. На первый взгляд Танису показалось, что все выглядело в точности как пятьдесят лет назад, когда он уходил. Не изменились ни улицы, усыпанные блестящим песком, ни осины по сторонам. Чистый песок все так же искрился под солнцем; осины то ли подросли, то ли нет. Их листья мерцали, отражая свет дня, ветви, увитые золотом и серебром, шуршали и пели. Не изменились и дома. Кварцевые грани зажигали повсюду сотни маленьких радуг. Эльфийский вкус чувствовался повсюду: красота, порядок и неизменность.
Нет, дошло вдруг до Таниса, все было не так. Песня деревьев была исполнена грустной жалобы, а не радости и мира, памятного ему, Квалиност переменился, и одно это заставляло думать о роке. Чувство невосполнимой утраты стиснуло сердце. Здания, деревья и солнце, светившее сквозь листья, были прежними. Что же переменилось? Самый воздух. В нем витало ощутимое напряжение, словно перед грозой. Шагая по улицам Квалиноста, Танис видел никогда прежде не виданное. Спешку, Нерешительность. Отчаяние, близкое панике, и ужас.
Женщины, завидев подруг, с плачем обнимали их и торопились дальше. Притихшие дети плохо понимали, что к чему, – только то, что веселая игра была неуместна. Мужчины собирались кучками, присматривая за родней, держа оружие наготове. Там и сям горели костры: эльфы жгли все, что не могли взять с собой. Наползающая Тьма не найдет здесь добычи.
Танис немало горевал о разрушенной Утехе, но то, что творилось в Квалиносте, тупым ножом кромсало самую его душу. Он всегда утешал себя полуосознанной мыслью: что бы ни случилось с ним самим, Квалинести пребудет вовеки. Но, оказывается, ему и тут суждена была утрата Квалинести скоро не станет.
Странный звук заставил его оглянуться… Это плакал старый волшебник.
– Что хоть вы собираетесь делать? Куда пойдете? – с мукой сердечной спросил Танис Гилтанаса. – Где думаете укрыться?
– Скоро, очень скоро ты получить ответы на все свои вопросы – и даже более, – пробормотал Гилтанас.
Башня Солнца далеко превосходила высотой все прочие здания Квалиноста. Солнце играло на золоте, создавая иллюзию вращения. Спутники вошли в Башню молча, благоговея перед величием и красотой древнего сооружения. Только на Рейстлина оно не произвело особого впечатления. Его глаза не видели красоты – лишь умирание.
Гилтанас подвел друзей к небольшому алькову.
– Главный зал здесь рядом, – сказал он. – Мой отец держит совет со старейшинами, обсуждая исход. Брат сообщит ему о нашем прибытии. Нас призовут по окончании совета… – Он махнул рукой, и вошли эльфы с чашами и кувшинами прохладной воды. – Освежитесь пока.
Путешественники вволю напились и кое-как умылись, избавляясь от грязи и пыли. Стурм снял плащ и тщательно протер доспехи одним из Носовых платков Тассельхофа. Золотая Луна расчесала свои чудесные волосы, но плаща, туго стянутого у шеи, не расстегнула. Они с Танисом решили, что носимый ею медальон до времени лучше было скрыть; быть может, кто-нибудь узнает его. Фисбен без особого успеха пытался выправить свою бесформенную, мятую-перемятую шляпу. Карамон озирался – не видать ли где еды. Гилтанас застыл поодаль с выражением напряженного ожидания на бледном лице.
Прошло некоторое время, и в дверной арке появился Портиос.
– Вас призывают, – сказал он сурово.
И вот спутники вошли в зал Беседующего-с-Солнцами. Сотни лет внутреннего убранства этого здания не касался взгляд человека. Ни один кендер никогда не видел его. А последними гномами, побывавшими здесь, были строители, возводившие его много веков тому назад.
– Вот это работа, – тихо сказал Флинт, и к глазам его подступили слезы.
Круглый зал выглядел куда более обширным, чем, казалось бы, могла вместить стройная Башня. Стены покрывал белый мрамор; не было ни опорных балок, ни колонн – лишь купол, сведенный на невероятной высоте, у самой вершины Башни. Купол украшала великолепная мозаика: по одну сторону в синем небе сияло солнце, по другую плыли среди звезд две луны, серебряная и алая, и разделяла их радуга.
Светильники в зале отсутствовали: сложная система окон и зеркал заливала покой солнечным светом, вне зависимости от того, в какой стороне было солнце. Потоки света скрещивались посередине, на возвышении.
Никаких сидений в зале не было. Эльфы стояли – и мужчины и женщины. На это собрание сошлись только родовые старейшины, главы семейств. Танис обратил внимание, как много было женщин, причем большая часть – в траурных темно-лиловых одеждах. Эльфы женятся и выходят замуж один раз на всю жизнь и, овдовев, в повторный брак не вступают. Титул старейшины, таким образом, переходит к жене – до самой ее смерти.
Друзей провели на середину зала. Эльфы расступались в почтительном молчании, награждая их, впрочем, не слишком дружественными взглядами, – особенно кендера с гномом и двоих варваров, странно выглядевших здесь в своих мехах. Благородного Соламнийского Рыцаря провожал шепот изумления. И особенно сложные чувства вызвало появление Рейстлина в его алом одеянии. Эльфийские маги носили белые одежды служения Добру, но ни в коем случае не алые Равновесия: по мнению эльфов, это был шаг навстречу Тьме.
Когда все успокоились, вперед вышел Беседующий-с-Солнцами.
Много, много лет Танис не видел правителя, а ведь тот доводился ему приемным отцом. Оказывается, и тут ему суждено было узреть перемену! Годы еще не согнули правителя – он был даже выше Портиоса, своего сына. Он был одет в блестяще-желтое облачение, как того требовал его сан. Он был суров и непреклонен лицом и держался строго. Вот уже более столетия его именовали правителем. Знавшие его имя никогда не произносили его вслух – в том числе и его собственные дети. И вот Танису удалось разглядеть в его волосах седину, которой не было прежде, а лицо, казалось, неподвластное времени, пробороздили морщины тревоги и скорби…
Когда эльфы ввели друзей, Портиос присоединился к брату. Правитель простер руки и назвал сыновей по именам, и они, поспешив вперед, обняли отца.
– Сыны мои… – Голос Беседующего дрогнул; Таниса изумило подобное проявление чувств. – Я уже не надеялся еще раз увидеть вас в этой жизни… Поведай мне о налете, – повернулся он к Гилтанасу.
– Не время, правитель, – сказал Гилтанас. – Сперва поздороваемся с гостями.
– О да, да… – Глава эльфов поднес к лицу дрожащую руку, и Танису показалось, будто он разом постарел. – Простите меня, гости. Я приветствую вас, пришедших первыми в королевство, чью границу вот уже много лет не переступали чужие…
