Коронный разряд - Ильин Владимир Алексеевич (читать книги полностью txt) 📗
Месть — дело благородное, но для него надо бы не загреметь на принудительные работы в качестве отработки ущерба. Потому что денег все еще не было.
— Только если вы возьмете артефакт.
— Хорошо, — согласилась Ника, обернула серебристую железку, которую так и не смог потрепать песок, в салфетку и положила ее в сумочку, к воде за четыре пятьдесят.
Чтобы выкинуть в урну за третьим по счету поворотом.
Она сама.
Глава 22
Четвертый вход в аэропорт звучал роликами чемоданов, катившихся вслед за непрерывным потоком людей. В этом шелесте пластика по асфальту тонул говор десятков голосов, отзвуки объявления внутренних рейсов и поиски запоздавшего пассажира, доносящиеся изнутри терминала. Даже вечный механизм желтых такси, забирающих и доставляющих пассажиров к первой линии терминала, шуршал шинами тише.
Отдельные звуки: звук резко закрытой двери, возмущенный клаксон автомобиля, звон металла выпавших ключей — слышались отдельными нотами этого необоримого людского течения, желающего проскочить сквозь игольное ушко аэропорта в небо. Тринадцать с половиной миллионов пассажиров в год — а значит, сегодня их будет почти сорок тысяч на весь аэропорт, и около десяти тысяч на один четвертый вход.
Можно было посчитать пассажиропоток за секунду и сравнить с видимым сейчас, но имелись и иные, более важные, вещи для подсчета. А именно — в ящике с мороженым, который был в моих руках, оставалось всего шесть пломбиров. Остальные четырнадцать уже были приняты внутрь, за время созерцания и ожидания. И нет, Ника не опаздывала — это я пришел раньше.
Зато теперь холод в груди становился понятным и привычным — это просто мороженое, много мороженого.
Я не боялся заболеть. Пробовал как-то в детстве — не понравилось: тоскливо и одиноко, горько от лекарств и больно от уколов. Правда, это было еще до обретения семьи, но память осталась.
Мой брат, Федор, болел иначе — в окружении взволнованных родных, искренне любящих и желающих ему помочь. Уколов не было, а сироп от кашля был сладким, со вкусом клубники. Только потом он тоже расхотел болеть, потому что неловко перед всеми нами, за нашу тревогу и беспокойство. Конечно, глупость полная — что ответственно заявлял ему и я, размешивая в его горячем молоке мед особо целебных диких пчел (не спрашивайте источник), и папа, забирающий очередную техническую энциклопедию у него из-под подушки, и сестры, с радостным азартом приходившие испытывать на нем только что разработанные медикаменты (горькое — значит полезное).
«А еще в мире происходит так много интересного, а я лежу в постели» — торопливо добавлял Федор, убегая от сестер в окно.
За окном, обычно, уже ждал его я, и мы ехали в кино…
В общем, пара десятков пломбиров меня не сломят. Да и как представлю Тоню, расхаживающую по моей комнате и дословно читающую мне мои же нотации, которыми я ее совестил прошлой весной (какое легкомыслие ходить без шапки!), так вообще болеть не хочется. Тем более, что старшие братья не болеют — по статусу не положено.
Ника появилась между шестнадцатым и семнадцатым мороженым, ровно в пятнадцать пятьдесят пять. Хотя я бы согласился подождать еще три пломбира.
Она вышагнула из кабинки такси, сделала пару шагов вперед и внимательно огляделась по сторонам, только под самый конец заострив внимание на входе под номером четыре.
На этот раз Ника была одета в белый брючный костюм поверх белой футболки, ножки украшали бежевые туфли на невысоком каблуке, а в полусогнутой руке удерживалась небольшая прямоугольная сумочка белого же цвета — той самой удобной конфигурации, которая легко позволяет потерять все документы, телефон, ключи и деньги одновременно.
Призывно махнул семнадцатым мороженым — и девушка тут же меня заметила, целеустремленно двинувшись навстречу, забирая вправо от поворотного механизма входа в терминал — туда, где я стоял.
— Привет, — остановилась Ника в двух метрах.
Я коротко кивнул — потому что разговаривать во время еды невежливо. Но, видимо, придется. Остатки семнадцатого мороженого прошли внутрь организма за три укуса.
— Хорошо выглядишь, — осмотрел я ее внимательно с головы до ног.
— Спасибо.
— Задумала что-то? — Сделал я вывод.
— Почему? — Слегка дрогнула она, подняв удивленный взгляд.
— Слишком хорошо выглядишь для трех часов полета. Не обращай внимания. — Отмахнулся я.
Хотел было из вежливости предложить ей мороженое, но волевым усилием удержался. Был уже опыт, который не хотелось повторять.
В итоге, коробку с мороженым поставил на асфальт, а сам достал бумаги из нагрудного кармана рубашки.
— Вот билет, посадочный талон, — отдал я ей распечатки, сложенные пополам. — Багажа, я вижу, нет. Значит, все формальности пройдены. Рейс через сорок минут, тридцать первый выход. Удачи.
После чего забрал из коробки три оставшихся мороженых, скинул в ближайшую урну картон упаковки, и направился от терминала.
— А-а, как же ты? — Протянули мне в спину.
— А я на другом самолете, — остановившись, махнул я в сторону дальнего входа.
— Как на другом самолете? — Пробормотала Ника даже с неким возмущением.
— На частном. — Терпеливо пояснил ей. — Как прилетишь, там встречу.
— А может, я с тобой? — Робко попросилась она.
— Не получится, — категорично качнул я головой. — Мне с документами надо поработать, а ты станешь мешать.
— Я буду тихо-тихо сидеть! — Убедительно попросилась Ника, даже подойдя для этого почти вплотную и робко посмотрев снизу вверх.
— Слушай, у тебя в самолете очень удобное место, — мягко обозначил я отказ. — Бизнес-класс, возле окошка! Места впереди — немеряно! В общем, есть, где с комфортом протянуть ноги.
Ника отвела взгляд, уставившись в район моего правого плеча.
— Не обижайся. — Даже как-то неловко стало. — Хочешь, назад вместе полетим? Я даже за штурвал тебя пущу.
— Как это? — Вспыхнули было радостью ее глаза, но тут же выражение сменилось недоверием.
— У меня летная лицензия есть, — пожал я плечами. — Могу пилотов на земле оставить и сам повести борт. А тебя на соседнее кресло, м?
— Так это здорово! — Уже искренне обрадовалась она.
— Но только если будешь хорошо вести себя у меня дома! — Наставительно качнув пальцем, поставил я условие.
— Обещаю! — Истово выпалила девушка.
— Ну, тогда ладно, — чуть смутился я. — И вот еще, Ника…
— Да?
— Понимаю, что вся эта ситуация странная… — Отвел я взгляд.
— Это ведь твое желание, — недоуменно повела она плечом.
— Да, мое желание… Сестры попросили тебя привезти. Они считают, что могут тебя убедить в том, что я не такое чудовище, как тебе кажется.
— Хорошо, — очень спокойно качнула Ника головой.
— Не хорошо, нет. — Повел я подбородком, вновь глядя на людское течение, спешащее мимо.
И ведь большинству, что азартно обгоняет друг друга, все равно не улететь без остальных.
— Максим?
— Я хотел сказать, что придерживаюсь твоей точки зрения. — Снял я бумажную этикетку с восемнадцатого пломбира и снял языком пробу с верхнего слоя. — Просто не обижай мне сестер, ладно?
Только ожидаемого ответа отчего-то не было.
— Случилось что-то? — Спросили меня после ощутимой паузы.
В этом вопросе не было заботы, но не было и злорадства. Нет оснований для ответа, но нет и причин для жесткой отповеди…
— Эти раны я как-нибудь залижу, — прикрыв глаза, вновь ощутил я холод пломбира и впустил его в себя, смешивая с выстуженным инеем души. И становилось легче — вновь.
Надо будет заказать еще пару коробок…
«— Объявляется посадка на рейс С179 Москва — Шуйск. Пассажиров просим проследовать…»
— Иди, — нашел я в себе силы на улыбку и отвернулся от девушки.
Как общеизвестно, чартерные рейсы не имеют приоритета над регулярным сообщением. Частный самолет вынужден ждать «окна» в расписаниях иных самолетов, а в случае непогоды — его номер и вовсе в конце очереди. Но если на чартере княжеский герб — весь аэропорт замирает, пока стальная птица частного Суперджета не окажется в небе.
