Сплетающий души - Берг Кэрол (книги без регистрации бесплатно полностью .txt) 📗
И как только мой внутренний голос договорил последние слова, волна изнеможения захлестнула меня с головой, словно из моей плоти выдернули кости и отбросили прочь. Ноющие руки упали вниз, и прочерченная лунными лучами тьма медленно закружилась вокруг моей головы. Паоло спрыгнул со стола и поддержал меня за плечи прежде, чем я свалился с бочонка. Из дальнего леса донеслось ясное уханье совы, разбившее выжидательную тишину — тишину неудачи, подумалось мне. Госпожа не шевелилась.
Но в следующее мгновение она глубоко вздохнула, а большие карие глаза, которые четыре месяца отражали только бездонную пустоту, моргнули и сосредоточились на мне. Она улыбнулась, а когда взгляд скользнул дальше, к тому, кто стоял у меня за спиной, ее лицо озарилось искренней нежностью.
Но едва я вздохнул и начал проваливаться в счастливое забытье, улыбка померкла. Скорбь и ужас завладели ее взглядом.
— О дорогой мой, что же ты наделал?
Я надеялся насладиться сном, полным удовлетворения от свершенных дел и выигранных битв, но потрясенное лицо госпожи обернуло меня в покрывало тревоги, и лишь страшные видения сопутствовали мне во сне.
Тихий, скребущийся звук замер на миг, потом возобновился снова, то у самой моей головы, то вдали. Время от времени он прерывался ритмичным постукиванием, потом хлопаньем, и щекочущая струя воздуха проносилась над моим лицом. Ах, воробьи, постоянные обитатели башни, такие ручные, что замри ты достаточно надолго, и они совьют гнездо у тебя в волосах.
Ноющие кости умоляли меня не двигаться. Только одеяло отделяло меня от пола, и кто-то набросил мне на плечи плащ в студеные предутренние часы, после того как меня одолел сон. Теперь же стоял теплый день, солнечные лучи падали почти вертикально. Я уже чувствовал себя куском сырого мяса, которое проволокли по улицам голодные псы, а если я еще задержусь под теплым плащом, то начну вонять, как это самое мясо, — то есть еще хуже, чем сейчас. Я отбросил плащ и поднялся на ноги.
Госпожа спала на моем тощем тюфяке, ее рыже-каштановые волосы свободно разметались, щеки цвели живым румянцем. Сверху был накинут плащ. И Паоло в таком же глубоком сне свернулся на голом полу возле лестницы, словно верный пес, охраняющий вход. Я отчего-то ожидал, что мальчика не окажется здесь, когда я проснусь.
Сняв пустое ведро с крюка на стене, я обогнул спящего юношу и прокрался на цыпочках вниз, где на опушке стоял бочонок с дождевой водой с ковшиком на боку. Вода оказалась прохладной и сладкой. Затем, презрев все законы скромности, я разделся донага и вылил на себя три полных ведра. Отчего-то вода на спине казалась холоднее, чем во рту, однако подогревать ее заклинанием возле башни П'Клор я всегда считал неуместным. Так что я проглотил взвизг и подхватил грязную рубашку, чтобы вытереться ею досуха.
По окончании испытания, вполне освеженный, я облачился во влажную рубашку и брюки, поклявшись сжечь их при первой же возможности вместе с бельем, которое и сама Вазрина не заставила бы меня надеть снова. Затем я снова наполнил ведро и отнес его наверх, к своим спутникам, намереваясь сообразить завтрак из скудного содержимого моей сумки.
На рабочем столе рядом с ней лежал свернутый лист бумаги, взятый из моих собственных скромных запасов и надписанный: «Госпоже». Странно. Я сомневался, что во сне меня одолела тяга к сочинительству или что госпожа сочла бы целесообразным писать самой себе послания. И насколько мне было известно, Паоло грамотой не владел.
— Что так озадачило вас этим утром, мастер… Вен'Дар, я полагаю?
Я едва из кожи не выпрыгнул при звуке этого тихого голоса.
— О сударыня, как же я рад — рад до глубины души — наконец-то встретиться с вами. — Я поклонился, протягивая к ней ладони. — И вы совершенно правы, именно он я и есть.
— Моя благодарность бесконечна, мастер, — ответила она любезностью на любезность, поднявшись с постели, когда я подал ей руку.
Она улыбалась искренне и с добротой, но разум ее был далек от всех этих условностей, а внимание поглощал юноша, неподвижно лежащий на полу у лестницы. Она склонилась над ним, положив руку ему на спину, словно чтобы убедиться в том, что он дышит. Прошло немало времени, прежде чем она поднялась и подошла к окну, чтобы взглянуть на наше зеленое пристанище. Она сложила руки на груди, в задумчивости прижала к губам большой палец. Ее взгляд то и дело возвращался к мальчику.
Мне не хотелось нарушать ее раздумья, но вечности в запасе у нас не было.
— Прошу вас, сударыня, разделите со мной завтрак: вяленая рыба, немного сухарей и фрукты. Вам надо подкрепиться. А что до моей маленькой загадки — только вы можете ее разрешить. — Я протянул ей послание. — Меня озадачило не содержание — не в моих привычках читать чужие письма без приглашения, — а автор. Послание было написано прошлой ночью, здесь, в башне, поскольку я узнаю бумагу, а чернила еще свежие. Но гостей мы не принимали, а это значит, что, исключая вас и меня, написать это мог только юный Паоло. Но я был уверен, что мальчик неграмотен.
Она повертела в пальцах листок, но так и не развернула его.
— Паоло не умеет читать и писать, — произнесла она тихо. — Вам придется объяснить мне, как стало возможным, что он сделал это.
— Я не уверен… Могу ли я спросить, что происходило прошлой ночью после того, как я столь нелюбезно заснул?
— Я тоже очень устала; все было похоже на сон. Он уложил вас на одеяло, накрыл плащом, а потом подвел меня к постели. Следующее, что я помню, — это то, как я проснулась, когда уже было светло. — Она бросила письмо на стол. — Это невозможно. Невозможно. Не хочу в это верить.
Ее горячность, казалось, имела мало общего с тем, что Паоло оказался способен писать.
— Возможно, в самом послании содержится ответ на ваши вопросы.
Я озаботился тем, чтобы согреть заклинанием чашку воды и отмерить ромашки и таволги из скромных запасов кожаной сумки. Потом предложил госпоже чай с кусочком древнего чернослива, о который, я надеялся, она все же не сломает зубы. Но она снова взяла письмо и принялась теребить его. Чего она боялась? В конце концов, еще раз взглянув на спящего мальчика, она развернула листок.
Хотя это была всего одна густо исписанная страничка, госпожа Сериана изучала ее около получаса, если не больше, а потом молча протянула мне. Я отставил чашку в сторону и взял письмо.
Дражайшая моя матушка!
Я всем сердцем надеюсь, что этим утром ты проснешься полностью исцелившейся от своего скорбного недуга. Я умоляю тебя не рвать письмо в отвращении к моему лицемерию или к правде, которую ты узнала прошлой ночью. Я прошу в последний раз одарить меня той любовью и доверием, которыми ты так щедро — так несомненно — согревала меня в прошлом.
Паоло расскажет тебе обо всем, что обрушилось на нас, и вместе с тем об открытии, которое я сделал слишком поздно. Клянусь тебе собственной жизнью, я не искал сознательно твоей погибели и не выдавал умышленно защиту Авонара. Я не могу ожидать, чтобы кто-то в это поверил, кроме разве что тебя, всегда желавшей видеть во мне только лучшее. Даже Паоло, несмотря на свою преданность, и тот сомневается. И сам я сомневаюсь в себе, хотя оба этих поступка так чужды моим желаниям, что я не могу признать их возможными. Но конечно же, я должен, ибо будущее миров снова под угрозой из-за меня, а спасение — снова в твоих руках и, через твое заступничество, в руках моего отца.
Мир, который Паоло опишет тебе, — не Гондея и не знакомый нам дом, где мы родились. Пределье — третий мир, мир еще незавершенный, еще растущий, населенный странным и чудесным многообразием существ, которые, пусть и не слишком красивы и изящны, не более злы по природе своей, — чем любая из человеческих рас. Этот мир зародился в хаосе Пропасти, когда мы пересекали ее, совершая побег из Зев'На. Каким-то образом — я сам пока не понимаю как — мои действия и состояние рассудка в том путешествии создали глубочайшую связь между мной и Предельем, так что я знаю, чувствую и воспринимаю его жизнь, как если бы оно было частью меня.
К несчастью, магия Пределья открыла мне истину о том, что я подозревал и чего боялся все эти четыре года. Лорды так и не выпустили меня из рук. Думаю, они сами осознали это, когда я четыре месяца назад пересек Мост, и теперь грозят разрушить все миры, с которыми я соприкасаюсь. Если все останется так, как есть, лорды наверняка смогут достичь того, чему мы не дали свершиться четыре года назад. Как справедливо опасается принц, они обретут власть надо мной, а значит, и над Пропастью. Похоже на то, что им уже удается использовать меня, выпуская на волю разрушение; ты, советники и подданные моего отца горько пострадали от этого. Я говорю об этом не затем, чтобы оправдать себя, ведь в конечном счете я ответствен за это, как и за все зло, которое я сотворил.
Путь к спасению представляется мне крайне простым. Моя смерть устранит эту опасность, и, если бы дело касалось лишь этого, я охотно преклонил бы колени перед принцем и позволил ему завершить то, чего он столь страстно желает. Но я убежден, что из-за моей странной связи с Предельем тысячи невинных погибнут вместе со мной. Я словно сточная канава лордов; когда против них направляют свою силу дар'нети, через меня она обрушивается на эту землю в виде огненной бури. Чем более изранена она, тем слабее становлюсь я сам, и потому мне кажется, что, если меня не станет, погибнет и Пределье со всеми его обитателями.
Две вещи должны быть сделаны.
Во-первых, атаки Авонара на Зев'На должны прекратиться до тех пор, пока я не буду мертв. Лорды все равно не страдают от них, а отражают на меня, чтобы вернуть Пределье к хаосу и тем самым усилить себя.
Во-вторых, мой отец должен проникнуть в мое сознание и разорвать эту связь с Предельем прежде, чем убьет меня. Я не могу сам просить его, поскольку не знаю, как найти своего отца в принце Д'Нателе, а принц не выслушает меня прежде, чем ударить. Ты должна убедить его сделать это если и не по собственному желанию, то из сострадания к людям, которых у него нет причин ненавидеть и нет причин уничтожать.
Теперь я буду ждать. У меня не хватает сил, чтобы задержаться дольше, а Паоло подвергается опасности каждый миг, пока я делаю это. Он сможет показать, где я, когда убедится, что все случилось именно так, как я и сказал. Но если пройдет слишком много времени, больше пяти дней, мне останется лишь один путь. Мне придется отправить одиноков в тот мир, где мы родились, в надежде, что они смогут найти там пристанище, когда меня не станет. У меня есть подруга, обладающая некоторым влиянием, которая обещает сделать все возможное для их безопасности.
Знаю, что твоя вера и любовь бессчетное число раз спасали меня от отчаяния. Я хотел бы думать, что, когда все закончится, ты сможешь навестить Пределье и взглянуть на его чудеса. Пусть Паоло познакомит тебя с Вроуном и его друзьями, которых я повстречал во сне, с Нитеей, всю свою жизнь дарящей другим то, чем она никогда не сможет обладать сама, и с Томом, сыном овцевода, по чьим следам я пришел туда. Он сыграет для тебя такую музыку, какой ты еще никогда не слышала.
Верь мне.
