Восьмое правило волшебника, или Голая империя - Гудкайнд Терри (е книги TXT) 📗
Дженнсен долго смотрела на брата.
– Вот поэтому-то я всегда хотела, чтобы меня принимали такой, какая я есть, – наконец улыбнулась она. – И еще я всегда думала, что это страшно несправедливо: преследовать меня за то, какая я уродилась.
– Да, именно так, – сказал Ричард. – Если ты гордишься тем, чем обладаешь, то не позволяй никому привязывать тебе к какой-нибудь группе, и сама никого не связывай. Пусть каждый будет тем, кто он есть. Понимаешь, о чем я говорю? Меня нельзя ненавидеть за то, что мой отец был таким жестоким, и нельзя мною восхищаться только благодаря заслугам моего великого деда. У меня, Ричарда Рала, есть право и обязанность достойно прожить собственную жизнь и самому совершать те поступки, которые я пожелаю – благородные и возвышенные, либо низкие и жестокие. И пускай люди судят меня по ним. Ты – Дженнсен Рал, и только ты проживешь свою жизнь.
Дальше по склону они спускались в тишине. Девушка все так же задумчиво смотрела вперед, думая над словами брата.
Кэлен облегченно вздохнула, когда они оказались под сенью огромных сосен. Путники шли через заросли бальзамина вниз по склону к месту, где выступающая вперед скала, казалось, может послужить надежной защитой. В этом месте будет просто построить укрытие, утеплив его оградой из ветвей.
Топором Тома Ричард срубил на шесты несколько молодых сосенок и врыл их в землю у скалы. Пока он связывал шесты гибкими корнями деревьев, Дженнсен, Кэлен и Кара собирали ветви, чтобы покрыть ими землю и укрытие.
– Ричард, как ты собираешься освободить Бандакар от Имперского Ордена? – спросила Дженнсен, притащив охапку ветвей бальзамина.
Ричард поднял тяжелую ветвь и принялся привязывать ее к шесту.
– Не думаю, что я смогу это сделать. Сейчас мне важно получить противоядие.
– Ты не собираешься помогать этим людям? – удивленно взглянула на него сестра.
Он оглянулся через плечо.
– Они меня отравили. Грош цена их самооправданиям. Важно то, что эти люди собирались убить меня, если я откажусь выполнить их требование, если я не сделаю за них грязную работу. Они думают, мы – дикари, а они выше, чем мы. Бандакарцы не считают наши жизни чем-то ценным, потому что мы не принадлежим их обществу. Почему тогда я должен ценить их жизни выше наших? Я отвечаю прежде всего за мою жизнь, за то, чтобы получить противоядие.
– Понимаю, о чем ты. – Дженнсен протянула брату следующую ветку. – Но я по-прежнему думаю, что если мы изгоним Орден и этого Николаса, то это поможет и нам.
– С этим я согласен, посмотрим, что можно сделать, – улыбнулся Ричард. – Но чтобы помочь им, мне надо убедить Оуэна и его людей приложить некоторые усилия, чтобы помочь самим себе.
Кара саркастически усмехнулась.
– Это будет хороший трюк – научить овец быть волками.
Кэлен согласилась. Она думала, что убедить Оуэна и его народ защищать себя было более трудной задачей, чем им пятерым выдворить Орден из Бандакара. Ей было интересно, о чем думает Ричард.
– Ну, так как мы здесь, перед лицом Ордена, не кажется ли вам, что пора мне все наконец рассказать? – предложила Дженнсен. – Интересно было бы узнать, почему вы все время делаете друг другу странные глаза и о чем-то шепчетесь вдвоем.
Ричард уставился на нее, а потом перевел взгляд на жену.
Кэлен положила охапку ветвей на землю.
– Дженнсен права, – согласилась она.
Ричард выглядел несчастным, но кивнул и сел на охапку ветвей.
– Почти два года назад Джегань ухитрился использовать магию и начать эпидемию чумы. В самой болезни не было ничего магического, она носилась по городам, выкашивая сотни и тысячи людей. Так как ее вызвали с помощью магии, я нашел способ остановить это, тоже при помощи магии.
Кэлен не верила, что такой ужас мог быть остановлен таким простым способом, воспоминания вызвали у нее дрожь. По лицу Дженнсен она поняла, что та тоже в ужасе.
– Чтобы вернуться из того единственного места, откуда Ричард смог остановить чуму, ему пришлось самому заразиться, – продолжила Кэлен, опуская подробности. – Если бы он этого не сделал, то был бы жив, но одинок. Был бы одинок всю свою жизнь и умер в одиночестве, никогда не повидав больше меня. Твой брат заразился чумой ради того, чтобы вернуться и сказать мне о своей любви.
– Разве ты не знала, что он тебя любит? – удивленно раскрыла глаза Дженнсен.
Кэлен чуть улыбнулась.
– Как ты думаешь, вернулась бы твоя мама из мира мертвых, чтобы сказать тебе, что любит тебя, хотя ты знаешь об этом?
– Да, вернулась бы. Но зачем нужно было заражаться? И откуда вернуться?
– Из места, называемого Храм Ветров, который находится наполовину в мире мертвых. – Ричард показал на перевал. – Это как граница, которая находится одновременно и в мире живых, и в мире мертвых. Храм Ветров запрятан в подземном мире. Так как я пересек границу миров, духи назначили мне цену за возвращение.
– Духи? Ты видел духов? – спросила Дженнсен. Ричард утвердительно кивнул. – Зачем они ее назначили? – недоумевала она.
– Дух, который ее назначил, был духом Даркена Рала.
У Дженнсен отвисла челюсть.
– Когда мы нашли лорда Рала, он умирал, – сказала Кара. – Мать-Исповедница отправилась в опасное путешествие через портал, одна, чтобы найти лекарство. Ей удалось его привести, когда Ричард был на грани смерти.
– Я использовала магию, чтобы разрушить другую магию, ставшую причиной болезни Ричарда, – пояснила Кэлен. – Магия, которую я вызвала, были три шима.
– Шимы? – переспросила Дженнсен. – Что это такое?
– Шимы – порождение магии подземного мира. С их помощью можно пересекать мир мертвых. – Кэлен задумалась, погрузившись в воспоминания. – К счастью или несчастью, я ничего не знала о них. Они были созданы во время Великой войны, чтобы остановить магию. Шимы – особые живые существа, лишенные души. Они принадлежат подземному миру и способны разрушать магию этого мира.
Дженнсен выглядела смущенной.
– Но каким образом они это делают?
– Не знаю. Но их присутствие в этом мире, так как они часть иного мира, вызывает разрушение магии.
– А их можно вернуть обратно?
– Мне удалось это сделать, – ответил Ричард. – Но пока они были здесь, магия начала разрушаться.
– В тот день, когда я их вызвала, было положено начало цепи событий, – с грустью сказала Кэлен. – Шимы давно в подземном мире, но ход событий уже не остановить.
– Этого мы точно не знаем, – произнес Ричард, скорее обращаясь к жене, чем к Дженнсен.
– Ричард прав, – подтвердила Кэлен. – Точно мы не знаем, но у нас есть причины так думать. Пала граница Бандакара. Время, когда это произошло, совпадает со временем, когда я выпустила шимов. Одна из тех ошибок, о которых я тебе говорила, Дженнсен.
Девушка кивнула, смотря на нее.
– Но ты сделала это случайно. Ты не знала, что так произойдет. Ты не знала, что граница падет, а Орден вторгнется в Бандакар и захватит его народ.
– Но разве сейчас это важно? – с горечью произнесла Кэлен. – Именно я всему виной. Я это сделала, и во мне – причина всех бед. Из-за меня может исчезнуть магия. Я способствовала тому, к чему так долго стремился Орден. В результате моего поступка в Бандакаре умерло так много людей, а человечество лишается дара магии. Мы на пороге того, что магия исчезнет из мира. И все из-за меня.
Дженнсен застыла.
– Ты жалеешь об этом? Жалеешь, что вызвала нечто, уничтожающее магию?
Кэлен почувствовала, как Ричард обнял ее за талию.
– Мне знаком только мир магии. Я стала Матерью-Исповедницей еще и для того, чтобы защищать людей. Я тоже создание магии, она во мне. В магии есть прекрасные вещи, которые я люблю. Они часть моего мира.
– Ты боишься потерять то, что так любишь? – сочувственно спросила Дженнсен.
– Но не больше всего на свете. – Кэлен улыбнулась. – Я стала Исповедницей, потому что верила в законы, которые защищают людей, давая им право на собственную жизнь. Я не хочу, чтобы художник потерял способность творить, певец – петь, а человек – разум. Магия сама по себе не так важна. Я люблю все цветы и хочу, чтобы все они цвели. Ты прекрасна, Дженнсен, дорогая. Я очень тебя люблю и не хочу потерять. Каждый имеет право на жизнь. У каждого человека должен быть выбор, вот во что мы верим.
