Магия Отшельничьего острова - Модезитт Лиланд Экстон (е книги txt) 📗
– Э, да небось все дело в его золотоволосой дочке. Ах ты шельмец!
Матильда одарила меня лукавым взглядом, горшечница посмотрела на нас так, будто мы спятили, а префектов соглядатай и вовсе пялился в сторону.
Попрощавшись, я двинулся дальше, по направлению к Ярмарочной дороге.
«...лучшая выделанная кожа к западу от Отшельничьего!»
«...всего за полсеребреника... отдам вместе с ножнами...»
«...свежие бататы! Свежие бататы!»
Вытирая лоб коротким рукавом моей рабочей туники, я приметил еще одного оборванного малого. Правда, этот следил не за мной, а за оружейником, и примечал клинки.
«...Тончайшая сталь... гнется и не ломается... перерубит хоть паутину...»
«...Нежнейший хаморианский хлопок... прекрасен в носке... лучшее полотно...»
«...Яблоки, заговоренные яблоки... чары гармонии продержат их свежими всю зиму...»
Торговец фруктами молол, конечно, полную чушь. Возможно, яблоки у него и хорошие, но наложение чар гармонии требует столь основательных усилий, каких ни один Мастер в здравом уме не стал бы прилагать из-за такой ерунды. Чтобы фрукты зимой не портились, достаточно держать их в холодном погребе да время от времени перебирать.
«...Полмедяка за историю, полную удивительных приключений. Песня радости...»
Из-за угла на менестреля поглядывала худощавая женщина. Одета она была в лохмотья, но крепкие мускулы и гладкая кожа не позволяли принять ее за нищенку.
В чем же суть трений с Кифриеном и чего добивается самодержец? Этот вопрос очень меня занимал, но ответа я пока не находил.
У открытых рыночных ворот отирались трое вооруженных стражников. Двое присматривали за толпой, а один, видать от скуки, взялся помогать каменщику, чинившему каменную арку, что вела в кожевенный ряд.
Лавки в этом ряду я посещал нечасто – ограниченные средства не способствовали пробуждению интереса к предметам роскоши
Ноги сами собой понесли меня обратно к проулку, выходившему к конюшне. Гэрлоку требовалось размяться, а лесопилка Бреттеля находилась достаточно далеко. Стоит заметить, что одной из причин сложного положения Дестрина являлось то, что мастерская его отца обслуживала богатых заказчиков. Мастерство сына никак не соответствовало этому уровню; его скамьи и столы предназначались главным образом для дешевых лабазов и питейных заведений. Однако он ни в какую не хотел продавать прославленную родителем мастерскую и переезжать из богатого квартала.
Моя обеспокоенность передалась Гэрлоку. Когда я седлал его, мой пони нервно приплясывал.
Я все еще думал о заказе на стулья для субпрефекта. Получить сам заказ оказалось не так уж трудно. Дестрин подписал бумагу, я положил ее в конверт и отнес в контору. А на следующий день все претенденты на заказ собрались на ступеньках особняка субпрефекта.
– Рассмотрев заявки и удовлетворившись объявленной ценой в десять золотых, мы отдаем заказ на комплект из пяти стульев столяру Дестрину.
– Что? – Джирл вскочил на ноги. Лицо его побагровело. Правда, молодой человек со схожими чертами тут же потянул его назад и заставил сесть.
– Кроме Дестрина, заявки подавали краснодеревщики Джирл и Растен. Если работа окажется неудовлетворительной и не будет принята заказчиком, Дестрин уплатит штраф в один золотой, а заказ передадут другому заявителю.
Я покачал головой, опасаясь, не является ли этот пункт уловкой, позволяющей заказчику отказаться от заказа под любым надуманным предлогом. Для нас это было бы катастрофой: я просто не представлял, как мы выкрутимся, случись нечто подобное.
Лесопилка Бреттеля находилась на добрый кай дальше всех прочих, но зато он продавал материал по более приемлемым ценам. Во всяком случае, для меня. А кроме того, он был в курсе всего происходящего в городе и мог поделиться сведениями со мной. Другие мастера попросту не снисходили до доверительных разговоров с наемным работником не самого чтимого ремесленника.
– Зачем пожаловал на сей раз? Есть комель зеленого дуба и обрезки сучьев красного.
– Вообще, я подыскивал зеленых прутьев для корзин.
– Что, дела совсем плохи? – усмехнулся Бреттель.
– Кроме того, я бы не прочь взглянуть и на черный дуб.
– А, значит ты и вправду перебил заказ у Джирла да Растена! Джирл – так тот просто рвал и метал. Заявил, что Дестрину не только стула толкового не сработать, но и спицы для спинки по гроб жизни не выточить. Тут я с ним согласился, но, – лесопильщик ухмыльнулся, – не стал растолковывать, что всю работу, пожалуй, возьмет на себя Дестринов подмастерье.
– Я? Убогий недоучка?
– Это он тебя эдак ославил?
– Ну, не в лицо, конечно...
– Черный дуб очень дорог, Леррис, – промолвил Бреттель, согнав с физиономии ухмылку.
– Знаю. Но мы надеемся покрыть расходы, да и выбора у нас особого нет.
– А разве лавки для таверны вас не выручают. Вы стали мастерить их лучше, чем когда-либо делал Хефтон.
– Выручают, но близится срок ежеквартального сбора.
– Дейрдре?
– Если мы не сможем выполнить свои обязательства...
Бреттель покачал головой:
– Старый Дорман всегда боялся чего-то подобного, но что он мог поделать?
– Я обязан что-то сделать.
– А что если префект прознает, что ты настоящий мастер?
– Бреттель, ну какой из меня мастер? С точки зрения закона я ведь даже не завершил обучение...
Бреттель поднял брови:
– Закон закону рознь, паренек. У нас в Фенарде ты не нуждаешься в удостоверении от гильдии. Но я, кажется, смекаю, отчего ты прибился к Дестрину.
– Да, были у меня кое-какие нелады с наставником...
Бреттель кивнул, словно решил для себя относящуюся ко мне маленькую загадку.
– Ладно, что тебе требуется сейчас?
– Хотелось бы взглянуть на черный дуб.
Бреттель снова нахмурился, но тут уж я ничего не мог поделать. Мы не имели возможности тратить деньги впустую, а стало быть, мне следовало увидеть дерево до того, как я начну придавать ему форму.
Лесопильщик повернулся и направился в глубь склада. Я последовал за ним, вновь отмечая, как аккуратно разложены у него бревна и доски.
– Пожалуйста. Все распределено по размерам: чем ниже, тем крупнее. Помеченные двумя красными надрезами, идут по золотому за штуку, с одним надрезом – по пять серебреников, с синей меткой – по два, с желтой – по одному.
К тому времени я уже сообразил, что сердцевина пойдет на спицы и скрепы, а наружный слой – на обводы спинок и сиденья. Оставалось найти четыре бревна, которые удовлетворяли бы моим требованиям.
– Сколько возьмешь за распил?
– Ежели простой, а не какой-нибудь заковыристый, то распилю даром.
Я начал с бревен с синими метками, но, вчувствовавшись в них, нашел подходящими лишь два. Стало быть, еще два приходилось искать среди красных.
– Эти два и вот это, – сказал я через некоторое время.
– Бери то, большое. Отдам, за пять серебреников.
Я потянулся чувствами к указанному Бреттелем бревну. Снаружи оно выглядело великолепно, однако сердцевину имело мягкую и пористую. Между тем высокая цена черного дуба во многом определяется его необыкновенно прочной сердцевиной, с трудом поддающейся обработке.
– Оно не подходит.
– Чем? Прекрасное дерево.
– Но нам оно не годится. Я возьму либо то, – мой палец указал на меньшее бревно, – либо вон это.
Бреттель пожал плечами, решив, что я, по всей вероятности, спятил. Какой, спрашивается, дурак откажется от превосходного большого бревна ради маленького?
– Дело твое, но любое из них будет стоить те же пять серебреников.
– Годится.
Покачивая головой, Бреттель пометил срезы четырех бревен меткой Дестрина – буквой «Д» с полукругом сверху.
– Кто будет платить?
– Я.
Монеты были спрятаны в моем поясе. Бреттель, конечно, неплохо относился и к Дестрину, и ко мне, однако не собирался пилить черный дуб, полагаясь лишь на слово подмастерья.
Отвернувшись, я достал деньги и вручил лесопильщику, по привычке проверившему их холодным железом.
