Многоликое волшебство - Лебедев Дмитрий (читать книги без txt) 📗
— Инохда так складывается, что даже самые незаметные и не обладающие никакими особенными достоинствами люди, ихрают ключевые роли в истории и способны, сами тохо не осознавая, оказывать охромное воздействие на будущее всехо мира. Но, что это я тебя кормлю прописными истинами. Видимо, придется просто смириться с тем, что сложилось все именно так, как оно и сложилось. Я понимаю, что называть это утешением по крайней мере наивно, но что-либо менять — уже поздно.
— Да, это все я понимаю, только легче ли от такого понимания?
— Нет, — Аврайа говорила уже совсем мягким голосом, — но сейчас ты должен победить, подхотовиться к поединку и победить. Особенно тяжело это будет делать, понимая, что выихрав, ты на всю оставшуюся жизнь обречешь себя на рехулярные встречи с призраком брата. Но никакого выбора, по сути, нет. Не идти же на бой с мыслями о поражении?
— Да, ты права, конечно, но… — то, что должно было следовать после этого «но», куда-то затерялось, оставив фразу незавершенной.
— Ты уже идешь на встречу с Серроусом? — попыталась перевести разговор на другую тему Аврайа, но тут же сама поняла, что удачной ее попытку не назовешь.
— Да, — никакого желания говорить многословно не было.
— Я думаю, что вы правы, доховорившись о встрече. Вам стоит объяснить друх друху, что за происходящим не стоит ничего личнохо. Видимо, после этохо разховора тебе еще меньше захочется побеждать в поединке. Тохда вспомни, что ты должен собраться не только из-за судеб мира, но и потому, что я буду ждать тебя с победой. Хорошо?
— Спасибо, — это были именно те слова, которых ему не хватало. Ему обязательно надо было знать, что хоть кто-то желает ему успеха не из каких-либо глобальных соображений, но переживая за него лично.
— Счастливого пути.
После этого пожелания, Руффус продолжил путь, удивляясь, что в такой ситуации способен испытать пусть легкое, но облегчение. Хоть кто-то да понимает его.
«Она все-таки женщина».
«Что ты хочешь этим сказать?»
«Что восприятие мира у женщин всегда было несколько иным, а ты далеко не безразличен ей… Да не красней ты. Ничего пошлого я не подразумевал. Кстати, вот тебе еще один повод выйти победителем».
«В смысле?»
«В смысле того, что тогда твои любовные устремления, пока что весьма неясные, сумеют приобрести более конкретный вид. А это, поверь, совсем не так уж плохо».
«Нашел время думать об этом».
«Об этом никогда не лишне подумать».
Поднимаясь на холм, Руффус немного запыхался, но физическое утомление было даже приятно. Чем выше он поднимался, тем свежее и чище становился морозный воздух. На самой вершине пока еще не были видны, пока еще только угадывались по ломанным очертаниям, знаменитые руины, но сам столб богов уже ясно различался иглой, вонзающейся в небо. Что это был за столб, и водрузили ли его на самом деле боги — вопрос, на который теперь уже никто не ответит. Он стоит и стоял все то время, на которое простиралась не только история Хаббада, но и самые отрывочные легенды и предания. Такое ощущение, что он стоял всегда. Что правда, а что нет — поди разбери теперь, но большинство легенд гласило, что столб был установлен богами во времена, когда людей и народом-то назвать нельзя было. Может, оно и правда, что это потребовалось, чтобы иметь место, где можно было бы без опаски встречаться беспрерывно враждовавшим богам, а может, правы и те, кто полагал, что он стоял для того, чтобы поклоняясь богам, люди входили в храмы чистыми, освобожденными от всякого влияния магии, ведь именно в этом месте располагались когда-то древние храмы. Так или иначе, но никакая магия не действовала около столба, что и определило место, где могли бы беспрепятственно встретиться братья.
Вокруг столба располагалось множество руин древних храмов, едва проступавших над землей. Они так же были построены в незапамятные времена, когда культа Всех Богов еще не существовало, а поклонялись люди непосредственно тому или иному богу. Позже вокруг храмов отстроилась первая столица Хаббада, ушедшая теперь полностью под землю. Затем первая империя распалась на множество княжеств, а город пришел в запустение от непрерывных осад и разрушений, переходя из рук в руки во времена долгих междоусобных войн. Есть предание, что холм над ним насыпали боги, прогневавшиеся на людей, устроивших бойню в святом месте, оставив только верхушки храмов, как не ясно о чем говорящее напоминание.
Вообще-то, в последнее время большинство мыслителей сходились во мнении, что боги оставили мир на произвол судьбы, утратив к нему интерес. С этим связан и упадок религии, во всех ее проявлениях, и то, что беззаконие творится в мире, не находя возмездия, да и многое другое так же свидетельствовало в пользу этого мнения. А может, это лишь новый их эксперимент над своими творениями: дать людям полную свободу воли — и посмотреть, что из этого выйдет. Если спросить его, Руффуса, мнения, то дрянь какая-то вышла, так что, видимо, и впрямь боги оставили мир, а почему — даже гадать глупо, потому как не людям постичь, чем руководствуются боги, совершая то или иное.
Он наконец поднялся на вершину холма. Ветер, еще более пронизывающий и морозный, легко выхватывал остатки тепла из-под мехового плаща. Да, Руффус быстро и с охотой изнежился в вечной весне, царящей в округе его дома. Ну да, того самого дома Странда, который теперь он считал своим. Хорошо еще, что ума хватило надеть теплый плащ, а то б он уже закоченел до состояния сплошной ледышки.
Что-то было не так. Красивый вид, живописные руины, особенно далекая и ясная в чистоте зимнего воздуха перспектива, но что-то не так. Ах, ну да, конечно же. Он не чувствует присутствия Странда. Такого уже привычного, почти родного. Спасибо, что здесь он в большей степени готов к этому и потому не поддается паническим порывам, как было в усыпальнице, но все равно, как-то неуютно. Ощущение очень близкое к обнаженности. Словно весь мир уставился на него с вопросом: теперь-то мы посмотрим, на что годишься ты, а не твои призраки?
Серроуса еще не было, так что он прошелся в южном направлении. Внизу открывался вид на мондаркский лагерь. Живьем, по крайней мере с этой точки, он выглядел несколько меньше, чем казался при разглядывании через Око мира, но удивительным образом, при более скромных размерах, был в существенно большей степени впечатляющим. Может быть, даже подавляющим. Во всяком случае было в этой живой картине что-то иное, не различимое через Око мира, и именно это и меняло эмоциональную окраску восприятия. Глядя отсюда, вероятность выиграть сражение чисто военными методами казалась Руффусу не такой уж реальной, хотя ощущения безнадежности и не возникало.
Он вернулся назад и подошел к самому столбу. От древнего артефакта исходило непонятное тепло, так что кружившие в небе одинокие снежинки не долетали до темного, источенного многовековыми ветрами камня, исчезая на подлете. Потянув к нему руки, он почувствовал не только приятное тепло, возвращающее пальцам чувствительность, но и легкую вибрацию, исходившую откуда-то из глубины, казалось из самого сердца земли, хотя ногами ничего подобного не ощущалось. Может, конечно, из-за того, что ноги и так не особенно много чувствовали от холода.
Руффус поднял глаза и почувствовал, как голова пошла кругом, потому что, стоя вплотную, казалось, что столб так нигде и не заканчивается, уходя в небо, сквозь небо и за небо, если там, конечно, что-то было. Как этот камень мог стоять? Такая игла неизбежно должна была завалиться от первого же порыва ветра, если она не уходила, по крайней мере, на столько же в глубь земли. И как ее установили? Никаких стыков, соединений, видно не было. Полнейшее ощущение того, что она состояла из единого монолита, но представить себе силы, способные водрузить подобный монолитный камень — не просто. Хотя, чего это он там? Если его и впрямь поставили боги, то нелепо даже гадать, откуда у богов могли взяться такие силы, да как они обтесывали горы. Боги, они на то и боги, чтобы деяния их не были доступны человеческому разумению, потому как, если ты разобрался, то скорее всего это был не бог, а просто достаточно искусный маг.
