Семена Распада. Том I (СИ) - Никольский Олег (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
Так в 860-ом году Эпохи Хаоса марбэйн стали свободны. Новообразованное государство своё они назвали Миллен от Mil vo Len — Наследие Древности. В том же году совет предводителей избрал первого Лазурного Князя. Всходя на престол, тот принёс нерушимую клятву одному из драконов, после чего принял священные регалии. С тех пор и повелось, что наследник должен был доказывать право на трон, проводя ночь в беседе с лазурным.
Однако чуть более века назад традиция оказалась нарушена. В чёрный для Миллена год небесные покровители пали, защищая страну от вторгшихся с юга войск Мершвельда. На вражеской стороне сражались красные драконы и фератхи, Духи Огня, чья сдвоенная мощь оказалась губительна для лазурных. В той битве выжил лишь один из драконов неба, но и он принял добровольное забвение, не пожелав нести тяжкую ношу последнего в своём роду.
***
Ступени были узки и грубы. Бесконечная лестница змеилась с вершины утёса к глубокому гроту, где обрёл вечный покой последний лазурный дракон. Обычаи изменились, и нынешний соискатель милленского престола должен был провести ночь, разделяя сны властителя небес. Эжен не вполне понимал, что скрывалось за этим изящным оборотом, но покорно шёл навстречу судьбе, царапая о камень босые ступни: по закону Драконьего Пути будущий Князь не имел на себе никакой одежды кроме девственно-белого абэйля.
Вместе с драконами в Миллене погибло колдовство. Пока лазурные покоряли небеса, под сенью их крыльев по всей стране на свет появлялось множество заклинателей Разума, пополнявших ряды Братства Искр. Мудрецы-кэаси, знатоки драконьей природы, объясняли это тем, что лазурные, как и их родичи в других местах и странах, являлись мощнейшим источником Ivey. Однако источник иссох после битвы на равнине Эн`Марни.
Закономерным итогом ослабления Братства стала междоусобица, на десятилетие погрузившая Миллен в кровавый ужас. Часть Искр искала возможности найти себе нового покровителя в лице Нэксана, Бога Разума, который смог бы восполнить их потери. Другие придерживались заветов Драконьего Пути, и они победили, хоть и не долго наслаждались отстоянной независимостью. Предательским кинжалом обернулся приказ князя Этьена, не желавшего делить власть с колдунами. Так магия в Миллене погибла, казалось, навсегда.
Холодный ночной воздух, казалось, забирался под кожу, сковывал решимость, душил волю. Каждый шаг давался труднее предыдущего, а ступени будто бы становились всё уже и уже. Эжен удивлялся самому себе: если его в начале пути одолевает страх, что же будет дальше? В глубине сознания билась какая-то туманная мысль, чьи-то слова, воспоминание… нечто важное!..
Де Итель замер так резко, что чуть не рухнул в черноту. Из бездны отчётливо донёсся голос. И этот голос принадлежал давно погибшему отцу!
«…говорить о безумии Этьена Кровавого, кто он если не сумасшедший?! Приказал перебить колдунов! Тех, кто возвёл его на трон, кто охранял от козней и интриг! Кто если не Искры зачаровали лестницу в утёсе Спящего Дракона?»
Призрачный голос смолк. Вьюрок ошарашенно вглядывался вниз, но оттуда не долетало ни отблеска, ни звука.
Колдовство! — понял он. — Чары Разума охраняли драконье логово. Соискатели не спускались туда так давно, что в Миллене уже успели позабыть о последнем даре когда-то могущественного Братства Искр. Служившие престолу колдуны-кзари покрыли лестницу тысячами крохотных фаанэ, создав полог ужаса, что должен был отпугивать недостойных.
Заклятие, взрезая покровы, пробралось в самую глубь души Эжена. Безликая сила всколыхнула Вьюрка изнутри, пробуждая желания и страхи. Перед его глазами промелькнул призрак рогатой короны, выточенной из драконьего клыка, за ним устремилось столь же эфемерное крыло княжьего плаща. Восстала из мрака и тут же рассыпалась в каменное крошево громада башни Высокого Дома.
«Хочешь власти? Возмездия? — прошелестела лестница голосом Симона. — Нет… есть что-то ещё… за честолюбием, за страстью… ты что-то прячешь, де Итель».
Бесцеремонное щупальце чужого разума ещё глубже втиснулось в сознание, один за другим прошивая пласты воспоминаний. Зрелость, молодость, юность… Вот оно! Заветный образ, не желающий отпустить, терзающий память… Провидица с безумьем и недетской мудростью в глазах.
«Ради неё? Глупец, отступись! Она мертва, она никогда не будет твоей. Никакая власть не возвращает ушедших к жизни!» — возликовало заклятье, нащупав слабину.
Если бы свет небесного Маятника излился на зачарованную лестницу, то обнажил бы лицо Эжена, ставшее более бледным, нежели сама луна. Вьюрок стиснул зубы, ногтями окровавил ладони и, преодолевая боль от взборождённых душевных ран, шагнул вперёд, в черноту.
Невидимые прежде фаанэ вспыхнули строгим металлическим блеском, на мгновение ослепив де Ителя. Старые чары уступили решимости со искателя, соткав для него сверкающую тропу к драконьему логову. Петли ужаса разжались, пропуская Эжена дальше.
Прежде Вьюрку не приходилось видеть лазурных. Та проклятая битва состоялась почти за век до его рождения. Но память о них всегда сопровождала де Ителя: драконы скалились с потёртых летописных страниц, расправляли каменные крылья их многочисленные статуи, а на небесного цвета знамёнах парили выведенные тушью силуэты. Изображениями лазурных расписывали одежду, их чешуе подражали доспехи, и даже детские игрушки уподоблялись могучим покровителям. Но ничто из этого не могло сравниться с величием последнего настоящего дракона, погружённого в беспробудный сон.
Ящер оказался столь огромен, что Эжену не хватило взгляда, чтобы охватить его целиком. Одна голова была больше Вьюрка в пару раз: могучая челюсть с несколькими выступающими клыками, прикрытый тяжёлым кожистым веком глаз, впечатляющая корона рогов, постепенно переходящая в редкий гребень.
Слабый свет фаанэ отражался в округлых чешуйках размером с ладонь ребёнка. В стародавние времена марбэйн использовали их вместо денег, пока не научились изготовлять монеты из металла, названные тэльн — чешуя.
Окончательно презрев всякую робость, будущий князь приблизился к дракону, приложил узкую ладонь к провалу ноздри. Дыхание обожгло руку, растрепало волосы Вьюрка, и погасло, вновь сделав лазурного подобным безжизненной скале. Эжен не спеша прошёл вокруг дракона, кончиками пальцев касаясь холодной твёрдой чешуи.
Он знал, что многие из ящеров уязвимы от природы, а потому наращивают поверх кожи новые слои брони, но только не небесные. Покровители Миллена не нуждались в искусственной защите, так как в целом мире никто бы не отважился ни биться с ними один на один, ни нанести коварный удар из засады. Драконий рык способен был сокрушать бесчисленные рати, а может, и стирать в пыль города. Кто знает ныне?
Странные чувства одолевали де Ителя: восхищение мешалось с сожалением, любопытство сдерживалось благоговением. Лазурный! Символ Миллена и его Бог во плоти, так близко и в тоже время так бесконечно далеко! Сердце Эжена пронзила игла зависти к князьям прошлого, которым выпадала честь беседовать с драконами.
Вьюрок остановился. Свет фаанэ начал слабеть, погружая пещеру во мрак. Впереди же ждала ледяная ночь, без еды и воды, наедине с призраком минувшего величия. Чтобы не околеть, де Итель подобрался вплотную к ноздрям дракона, надеясь найти в редком дыхании спасительное тепло. Присев, он обхватил колени руками, закрыл глаза. Колдовской свет окончательно потух и будущего Князя захлестнули тревожные сбивчивые мысли.
Уже не мнимый отцовский, а его собственный голос изводил соискателя вопросами. Обильно кровоточили нарывы сомнений: сможет ли он? достоин ли? не слишком ли многое взял на себя? Ведь история неумолима, её жернова обратили в пыль и Братство Искр, и князей-колдунов де Нуаров, и даже самих лазурных.
Действительно ли он желает власти? Принесёт ли она то насыщение, ради которого и стоило бороться? Ведь тело не нуждается в ней, ему важнее вкусная еда, удобная одежда, мягкая постель. Телу легко угодить, но с удовлетворением плоти просыпается жажда души, а её скрытые до поры желания исполнить гораздо труднее.
