Заклинатель ордена Линшань. Переписать сюжет. Книга 1 (СИ) - Архангельская Мария Владимировна
Наверно, мастер Хэн придумывает и вовсе какую-то невообразимую пакость. А глава Ши только головой кивает. Человек «да-да».
В общем, когда на четвёртый день за ним всё-таки пришли, Гусунь, как ему казалось, был готов ко всему. Но мастер Хэн оказался сама непредсказуемость.
– Тебя зачислили рядовым на заставу Янгуань. Через три дня в ту сторону из отпуска отправляется офицер ближайшего гарнизона, он тебя заодно и отконвоирует. А пока подождёшь его в тюрьме при гаотайской управе.
– Почему? – только и смог спросить Гусунь. Мастер Хэн поднял брови:
– Что – почему?
Почему меня наказывают так мягко? – мог бы спросить Гусунь. Ссылка предполагает обязательный год каторги, если только она не Особая, но, чтобы получить Особую ссылку без каторжных работ, нужно быть чиновником, титулованной особой или родственником изменника. А тут… Собственно, эту участь – службу на заставе – Гусунь мог бы получить после окончания обучения, даже не соверши он вообще ничего. Если б вздумал завербоваться в армию, то пришлось бы служить, куда пошлют.
Но не объясняться же с… этим, в самом деле.
– Кстати, – так и не дождавшись ответа, Хэн Линьсюань извлёк что-то из рукава, – это, случаем, не ты обронил?
Гусунь уставился на покачивающийся перед его носом нефритовый медальон. Потом схватил прохладный кругляшок с неприличной поспешностью, всмотрелся, убеждаясь – да, тот самый. Казалось бы, навек потерянное материно наследство.
Конечно, его следовало принять совсем иначе – обеими руками, с поклоном… Но мастер Хэн не выглядел возмущённым или удивлённым.
– Больше не теряй, – серьёзно посоветовал он. – Ещё пригодится.
* * *
О том, что надо бы спросить о товарищах, какое наказание определено им, Гусунь вспомнил, только оказавшись в тюремной камере. Но уж слишком сильно его потрясли странность его собственной кары и нашедшийся медальон. Казалось, судьба играет им, бросая из стороны в сторону, словно горный поток, и никак не догадаешься, в какую сторону он сейчас свернёт и не окажется ли там стремнина, отмель или торчащие изо дна скалы. Или, напротив, разлив и спокойное течение.
Новая камера была самой обычной, тесной, тёмной и сырой, но одиночной. Цепи или колодки на него тоже надевать стали. Быть может, у главы Ши и мастера Хэна проснулась совесть? Ну да, ну да, конечно. Однако какого-то рационального объяснения происходящему не было. Гусунь провертелся на лежанке почти всю ночь, пытаясь хоть что-то понять, но понял в конце концов лишь то, что запутался окончательно. С ним поступили подло, но до конца эту подлость не довели, хотя казалось бы…
С утра он попытался расспросить тюремщика, принёсшего миску риса, нет ли новостей из Линшаня – если бы оттуда выгнали или выслали кого-то ещё, наверняка пошли бы слухи. Но тюремщик только буркнул что-то невразумительное о том, что ему некогда болтать и ушёл, посоветовав на прощанье сидеть тихо. Впрочем, к полудню он вдруг подобрел и сам явился в камеру, как оказалось, не просто так, а с запиской. Гусунь развернул бумажку, узнал почерк Ваньи – и тут же попытался сунуть записку тюремщику.
– Отнеси обратно.
– А что так? – удивился тот. – Молодая госпожа так упрашивала, так упрашивала… Связки монет не пожалела. А ты, балбес, не ценишь!
– Отдай ей обратно, – сквозь зубы повторил Гусунь.
– Да тьфу на тебя. Делать мне больше нечего, за всякими дев… барышнями гоняться!
Дверь захлопнулась, и Гусунь швырнул оставшуюся у него записку в угол. Та не долетела, и так и осталась лежать на полу, царапая глаз. Гусунь решительно отвернулся. Жаль, что нельзя потребовать у тюремщика, чтобы тот вернул и деньги.
Однако, как бы ни претило быть обязанным предательнице, пришлось признать, что польза от неё всё-таки была. В следующий раз смягчившийся тюремщик не отказался поболтать, и Гусунь узнал, что новостей из ордена больше нет. Да, о его ссылке говорили, причём разное, но ни одна из версий не соответствовала действительности. Видно, мастера, участвовавшие в разбирательстве, предпочли не выносить сор из дома. Так что сплетничали, будто бывший ученик И что-то украл, или выказал неповиновение, или – тут тюремщик посмотрел со значением – совратил какую-то из внутренних учениц. Гусунь его взгляд проигнорировал, для него важным было только одно: что бы ни сделали с его товарищами, это осталось внутри Линшань. А значит, они отделались малой кровью.
Ваньи оказалась настойчива. Она была первой, кого Гусунь увидел, выйдя из тюрьмы. Хотя первым был всё же обещанный офицер, оказавшийся совсем молодым человеком, лет двадцати. Однако их встреча произошла ещё внутри.
– Вот твоё копьё, сам понесёшь, – коротко распорядился офицер. – Не потеряй, иначе вздую.
Гусунь молча принял оружие, с которым, надо полагать, предстояло проходить службу. После тюремного полумрака яркое солнце заставило прищуриться. У ступеней офицера ждала лошадь и пара хмурых солдат – а за ними крутилась Ваньи. Гусунь отвернулся. Похоже, это скоро войдёт у него в привычку – гордо отворачиваться.
– Тронули, – офицер вскочил в седло. Юноша, подражая солдатам, вскинул копьё на плечо и двинулся следом.
– Гусунь! – позвала Ваньи. – А-Сунь!
Он не обернулся, хотя шея деревенела от желания это сделать. Гусунь был готов к тому, что девушка побежит за ним по улице, и придётся бороться с собой до самых ворот. Но она не побежала и больше не звала. У перекрёстка он всё-таки украдкой кинул взгляд назад. Ваньи стояла рядом с тюремными воротами, а рядом с ней стоял учитель Хэн, положив руку ей на плечо.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
