Маледикт - Робинс Лейн (книга бесплатный формат TXT) 📗
Пошатываясь от тяжелой ноши, провисавшей между ними, Джилли и Маледикт миновали темный, устланный коврами холл, широкую парадную лестницу и направились к узкой — ведущей на чердак. Мокрые от пота пальцы Джилли соскользнули с сапог трупа, и он едва успел подхватить их снова, не позволив с грохотом удариться о подступенок. Маледикт, едва живой от усталости, знаком приказал остановиться и передохнуть, прислонив тело к стене. Джилли отвел взгляд от неподвижных глаз, с отвращением думая, что это была его идея, и теперь нечего сетовать: мысль превратить убийцу в вора-неудачника, который упал и разбился насмерть, принадлежала именно ему.
Маледикт, задумчиво пиная остывающий труп, предложил в качестве точки предполагаемого проникновения вора окно спальни, однако Джилли вспомнил о мягком бархатистом газоне и розовых кустах внизу. Человек мог сломать шею, но никак не размозжить черепную коробку при падении на такую поверхность.
И тогда они потащили свою нелегкую ношу к высокому чердачному окошку, где прогнившая решетка делала вполне правдоподобными как попытку взлома, так и последующее падение на мощенную камнем дорожку.
Другое предложение Маледикта — заявить, что они оборонялись, и доставить Эхо удовольствие забрать тело, — Джилли отверг моментально, сославшись на то, что нежелательно вообще пускать Эхо во владения Маледикта, учитывая его стремление доказать виновность юноши хоть в чем-то — в чем угодно. Джилли затаил дыхание, ожидая ответа Маледикта, но по выражению проницательных, темных глаз понял, что его истинный мотив не остался незамеченным: если это был вор и несчастный случай, значит, Джилли не придется испытывать угрызений совести по поводу того, что он сотворил…
Джилли поднял голову: застывший взгляд потускневших глаз остановился на нем. Нечто липкое и мокрое скользнуло по мертвому лицу. Джилли подавил приступ возмущения: теперь понятно, почему аристократы предпочитали дуэли — можно убить человека и уйти, не успеет упасть его тело. Им не нужно было прибираться после убийства. Он испуганно вздрогнул от прикосновения холодных пальцев Маледикта.
— Хватит таращиться. Ты запятнал себя кровью, и теперь этого не искупить никакими душевными страданиями. Бери его за лодыжки и кончай фантазировать, — приказал Маледикт. — Только дай-ка я буду подниматься первым. Если мы потащим его головой вниз, потом придется мыть лестницу. Вечер у нас и без того затянулся.
Смерть… Аристократы превратили ее в развлечение, мелькнула в голове у Джилли шальная мысль. Он чересчур поспешно ступил, и Маледикт споткнулся.
Они находились слишком высоко, близко к комнатам прислуги, так что вместо извинения Джилли лишь пожал плечами. Маледикт снова потянул тело на себя и зашагал дальше; тень скрыла его волосы и глаза, а потом поглотила и укутала их обоих. На лестничной площадке они приостановились, высматривая полоску света: вдруг кто-то из горничных еще не спит. Но темнота была почти полной; лишь слабый отсвет ночного неба слегка вычерчивал балки перекрытия, когда Маледикт и Джилли крадучись миновали комнаты прислуги и поднялись по невысокой лесенке на сам чердак.
Маледикт со вздохом облегчения опустил тело, потянулся, разминая спину и плечи.
— Почему мертвецы всегда такие чертовски неподъемные?
— Не неподъемные, а неудобные, — поправил Джилли. — Ты или я могли бы дотащить его в одиночку, если бы не лестницы и не наша собственная брезгливость. Если взять его в руки, как возлюбленную, будет гораздо проще. — И снова, окинув взглядом легкий силуэт Маледикта, Джилли усомнился в уместности своих слов.
— Он начал окоченевать, — предупредил Маледикт, ткнув тело. Он обнял труп убийцы, так что руки сошлись, уткнувшись друг в друга белыми костяшками пальцев. — Давай покончим с этим.
Джилли перехватил ноги трупа с лодыжек за бедра — он постарался принять на себя большую тяжесть, увидев, как напряжение в руках Маледикта отзывается в его шее и плечах.
— Я заставлю Лава пожалеть об этом, — выдохнул Маледикт, когда они подтаскивали тело к узкому подоконнику.
Труп на мгновение застрял, потом повалился вниз, зашелестел плющом и внезапно поднял облако черных крыльев. Маледикт и Джилли отпрянули, когда в окно впорхнула стая растревоженных грачей. Биением крыльев птицы вторили ударам сердца Джилли.
— Ты знал, что у них там гнезда? — спросил Джилли, когда последний грач наконец отыскал обратный путь в ночное небо.
— Очень удобно. Отличное объяснение: испугался и упал, разбившись насмерть. Ты отлично помог мне сегодня, Джилли. Ты моя удача, мой верный друг. — Маледикт легко коснулся щеки Джилли губами.
Джилли поймал себя на мысли: из-за чего он так мучается? Неужели из-за смерти убийцы, который иначе сам убил бы Маледикта?
Внизу, на земле, неясный темный силуэт убийцы зашевелился и затрепетал. Джилли отшатнулся и взглянул на Маледикта, потрясенный явным признаком движения; при мысли, что они могли сбросить живого человека, ему сделалось дурно. Но Маледикт лишь улыбнулся в ответ. Джилли наконец осознал, что движущаяся чернота — не сам человек, а тело, покрытое слетевшимися на пиршество грачами.
26
И вот в очередной раз Маледикт оказался в самом сердце скандала; молодого вельможу едва не ограбил слуга самого герцога Лава. Как будто сплетникам и сплетницам этого было мало, противостояние между Маледиктом и герцогом, начавшееся с взаимных обвинений и угроз, окончилось апоплексическим ударом и смертью Лава. И все, как утверждала молва, произошло так, что Маледикту даже не понадобилось вытащить меч или повысить голос. Люди делали ставки в попытке угадать, что же такого мог сказать Маледикт. По слухам, и вовсе не произносилось никаких слов: всему виной стала грубость Маледикта, который запретил Лаву и Эхо войти в дом и продержал их на пороге под холодным утренним моросящим дождем. Брайерли Вестфолл, сладкоголосый глашатай Мирабель, сказала, что та сама слышала, как Маледикт проклял семейство Лава. Другие утверждали, что он насмехался над гордостью Лава и таким образом вверг его в апоплексический гневный припадок.
Когда к середине недели ставки стали уже достаточно серьезными, на сцене появился Маледикт собственной персоной и поклялся, что повторит свои слова, если победитель разделит добычу с остальными. Он нанес визит в таверну «Однорогий бык», не обращая внимания на возражения Джилли, призывавшего к благоразумию и пристойности, и, лично просмотрев книгу для записи пари, наконец вручил кошель молодому поэту.
— Ничего особенного я не сделал, — сказал Маледикт, улыбаясь на высказываемые безумные фантазии о колдовстве и экзотических ядах. — Я всего лишь забаррикадировал дверь и сказал Лаву, что поступил так из одного опасения: если слуга Лава был подлым воришкой, с чего вдруг хозяин окажется лучше? Выяснилось, что у Лава слабое сердце. Его прикончил его собственный нрав.
Пуль, тот самый карикатурист, до сих пор заключенный в «Камни», прослышав о происшедшем, почерпнул из него сюжет следующего шедевра: Маледикт, облаченный в тень, окруженный лукавыми лицами, рассыпает перед ними монеты. Карикатура была озаглавлена «Ставки на смерть», и за спиной Маледикта маячила рогатая голова Хаита, бога смерти и победы. Джилли забеспокоился, увидев картинку; Маледикт лишь ухмыльнулся.
— Ты должен быть более благоразумен, сидеть дома и…
— …сдерживать натиск визитеров, желающих увидеть место, где сначала умер человек Лава, а потом он сам? Нет уж, Джилли, мне это начинает надоедать.
При дворе возродился интерес к темному рыцарю, не напоминавшему о себе целый сезон; Маледикта заваливали приглашениями на скандальные собрания и балы, однако в его бурной жизни белела одна лакуна. От Януса не было ни слуху ни духу, и Джилли знал, что именно это толкает Маледикта на различные поступки в поисках его внимания.
Янус появился лишь через несколько дней, поздно ночью. Он полностью соответствовал представлениям о любовнике, спешащем на позднее свидание: темное белье, духи с цитрусовыми нотками, чисто выбритые щеки.
