Другая Грань. Часть 1. Гости Вейтары (СИ) - Шепелев Алексей А. (книги бесплатно читать без .txt) 📗
— Ты предлагаешь слишком мало, почтенный Меро. Слишком мало, — изрек, наконец, Кеббан.
— Думаешь, тебе предложат больше?
— В Море юный комнатный раб может стоить и три дюжины ауреусов. А уж две с половиной стоит наверняка.
— Верно, но это только в Море и её окрестностях. Здесь же спрос на комнатных рабов невелик. А для работы на винограднике или в поле такого малыша никто покупать не захочет. Ты рискуешь не продать его в этих краях.
— Не продам здесь — продам в другом месте, — легонько пожал плечами купец, подхватывая с деревянного блюда очередной кусок баранины.
— Чем дольше ты его не продашь, тем больше истратишь на его содержание, — ответил тем же наемник. — Мне-то что, не мои деньги.
— Ну, не так уж дорого он мне и обходится.
— Хорошо, раз ты хочешь выручить за него непременно три дюжины — я пошел. Таких денег я за него не отдам, — Меро снова попытался встать с табурета.
— Да погоди же ты. Я не против скинуть цену, чтобы побыстрее избавиться от мальчишки. Но, сам понимаешь, скидка будет в пределах разумного.
— Две с половиной дюжины — это тоже слишком много.
— Но две дюжины — это слишком мало. Сам посуди: мальчик крепкий и здоровый…
— И слишком маленький для тех работ, в которых важны сила и здоровье. А вот характер у него скверный, это ты сам мог заметить. Ты же не собираешься продавать его непременно вместе с девчонкой?
Купец ухмыльнулся нелепому предположению.
— Я собираюсь продать его с выгодой. А до его характера мне дела нет. Начнет буянить — прикажу выпороть, делов-то.
— Не скажи, не скажи, почтенный Кеббан. Хозяева не любят покупать строптивый товар. Парень может заартачиться не вовремя и сорвать выгодную сделку.
— Может такое быть, — согласился купец. — Но лучше рискнуть, чем отдать его за бесценок. Если бы ты предложил мне хотя бы две дюжины и четыре ауреуса.
— Две дюжины ауреусов и четыре марета.
Купец тоскливо посмотрел на остывающее мясо. Нет, из прижимистого наемника больших денег не вытянешь. Надо было решаться — или твердо отказать ему в продаже, или отдавать мальчишку по предложенной цене. Возиться с детьми-рабами Кеббан никогда не любил, поэтому склонился ко второму варианту.
— Ладно, плати две дюжины и один ауреус — и забирай мальчишку куда хочешь. А за меньшие деньги я его не отдам.
— Договорились.
— И за регистрацию сделки платишь ты. Все расходы: и писцу, и имперскому чиновнику.
— Чиновнику заплачу, а на писца тратиться нужды нет: я и сам могу написать купчую. Грамоте обучен, бумага имеется, чернила тоже.
— Ну-ну… — саркастически протянул купец.
Как и подавляющее большинство собратьев по профессии, он едва умел читать и писать, и с большим сомнением относился к тем, кто, не будучи государственным чиновником, благородным господином или мудрецом, претендовал на это умение. Набросанную Меро бумагу он, впрочем, подписал без малейших колебаний: деньги наемник отсчитал ему прямо на месте, а если потом в базилике или ещё где у наемника возникнут проблемы, так пусть сам эти проблемы и решает. Бережливость, конечно, качество хорошее и почтенное, но есть траты, на которые скупиться выходит себе дороже. Вот так у Сережки Яшкина и сменился хозяин.
Мальчишка почувствовал, что в его судьбе произошла какая-то перемена, когда наемник повел его одного из барака. Только вот что это за перемена, в тот момент угадать было невозможно. А дальше уже и угадывать было не нужно: его просто грубо повалили на землю, туго связали веревками запястья и лодыжки, а затем перекинули через спину лошади, словно мешок. Сережка попытался, было, извернуться и сползти на землю — ему не позволили.
Так, он и путешествовал весь оставшийся день — переброшенным через лошадиную спину. Когда под вечер караван остановился, и Серёжку сняли с лошади, то он тут же свалился на землю: закружилась голова. В глазах потемнело, заплясали огненные круги. Пока он приходил в себя, никто не обращал на него внимания, но едва Арш заметил, что мальчишка оклемался, тут же распутал ему ноги и погнал к Меро.
Командир наемников ожидал свою новую собственность для беседы, развалившись на свежей траве в тени липы. С ветвей дерева свисала петля, спешно приготовленная Коддом не для рук — для шеи.
Яростный взгляд серых глаз юного невольника Меро только порадовал: волчонок явно не смирился со своей участью. Тем лучше. Робкий и покорный раб наемнику был совсем не нужен.
— Слушай меня внимательно, потому что повторять я не стану. Я купил тебя, и теперь ты принадлежишь мне. Я хочу, чтобы ты знал, каким может быть твоё будущее, и даю тебе возможность выбора. Ты волен выбрать смерть, тогда эта петля — твоя. Ты можешь покориться мне, тогда я отвезу тебя в Толу и продам в школу для гладиаторов. Став гладиатором, ты либо погибнешь, либо заслужишь себе свободу. Конечно, это будет не скоро, через много вёсен, но ничего невозможного в этом нет. Каждый год в Толе обретает свободу около дюжины гладиаторов. И в дюжину раз больше гибнет. Тут всё зависит от тебя. Ну и третий путь: ты можешь попытаться меня обмануть и бежать. Если так, то я поймаю тебя и убью. Но только это будет тяжелая смерть: таких беглецов у нас принято растягивать между вбитыми в землю кольями и вспарывать им животы. Сгоришь ли ты в огне черной лихорадки или сожрут тебя звери — это мне не важно. Теперь ты знаешь всё. Выбирай.
— Где Анна-Селена?
— Кто? — удивленно переспросил Меро.
— Та девочка, что была вместе со мной в караване.
— Осталась в Альдабре. Она мне не нужна. Итак?
Размышлять было не над чем. Умирать Серёжка не собирался, а прочие угрозы… Как говорил отец: "Поживём — увидим".
— Второй путь, — глухо произнес мальчишка.
— Отлично, — кивнул наемник. — А теперь привыкай вести себя, как подобает рабу. Урок первый: говоря с любым вольным человеком, ты должен добавлять слово «господин». Понял?
— Понял… господин.
Этот урок Серёжке дался с огромным трудом. Всё его существо противилось тому, чтобы признать над собой такую власть другого человека. Но сейчас это было необходимо. Чтобы победить силу, которая сейчас была с наемником, необходимо было использовать скрытность и хитрость, хотя ни тем, ни другим раньше Серёжка не славился.
— Урок второй: меня ты должен называть "господин Меро". Понял?
— Понял… господин Меро.
Маленькая пауза перед обращением была уступкой собственной гордости.
— Третий урок: ты ничего не должен делать без моего позволения. Ты должен выполнять мои приказы со всевозможным стараниям. Ты должен отвечать на мои вопросы ничего не скрывая. Понял?
— Да… господин Меро.
— Отлично. Как твоё имя?
— Сергей… господин Меро.
— Сколько тебе вёсен?
— Дюжина… господин Меро.
— Выглядишь младше. Наверное, мало жрёшь. Ну, это дело поправимое. Потом. А сейчас… Арш, освободи ему руки.
Пока мальчишка растирал затекшие запястья, Меро продолжал его воспитывать.
— Каждый вечер я буду обучать тебя драться. Скажу "занятия начались" — значит, начались. Скажу «кончились» — значит, кончились. Если не будешь стараться изо всех сил — спущу шкуру. Ты слишком мал, для того, чтобы попасть в гладиаторскую школу, значит, должен быть лучше тех, кого туда берут. Это ясно?
— Ясно… господин Меро.
— Отлично. Арш, дай-ка ему палку. Занятие началось. И теперь — ещё один урок. Во время боя нет рабов и господ. Если хочешь быть настоящим воином — думай в бою только о том, как победить, а не как сберечь свою шкуру. Ты ненавидишь меня, это видно. Что же. во время учебного боя можешь дать волю своей ненависти. Но едва занятие закончится — ты должен стать послушным рабом. Ты меня понял, Сергей?
— Я тебя понял… Меро.
Наёмник ухмыльнулся. Нет, забавный ему всё же попался волчонок.
— Значит так, смотри внимательно и запоминай. Начнем с исходной стойки. Их несколько, но самая распространенная — вот такая…
Всех этих подробностей Анна-Селена, разумеется, не знала. Весь день она провела в женском невольничьем бараке, забившись, словно мышка, в дальний угол. Там никто её не побеспокоил: обитателям барака хватало и своих забот. Даже то, что она не подходила на раздачу пищи, осталась незамеченным. Неладное она почувствовала под вечер, когда принадлежащий почтенному Кеббану живой товар повели на продажу. Не заметив среди приведенных из мужского барака невольников Сережки, она осмелилась спросить у крутившегося рядом слуги, которого помнила по пути до города:
