Владычица снов. Книга первая - Уайли Джонатан (читать книги без сокращений txt) 📗
Вернувшись к себе, Ребекка словно сошла с небес на землю.
— Где это тебя носило! — накинулась на нее нянюшка. — Тут тебя молодые люди весь день добиваются, а я даже не могла сказать им, когда ты вернешься.
— Ну и ладно, я не хочу их видеть, — устало отбивалась Ребекка.
— Ну почему ты такая высокомерная и неприступная! — посетовала нянюшка. — Некоторые из них пошли на изрядные хлопоты, чтобы по-настоящему развлечь тебя. А ты как сквозь землю провалилась — и от них, и от меня тоже.
— Прости, нянюшка, но мне действительно не хочется, чтобы меня развлекали.
— Что ж, больше тебе на мужское внимание рассчитывать не приходится, — проворчала нянюшка, проворчала так, словно это и впрямь было для Ребекки серьезным наказанием. — Все махнули на тебя рукой, так что вечер нам предстоит скоротать друг с дружкой.
К вящему облегчению Ребекки, так оно действительно и произошло, они с нянюшкой мирно отужинали у себя в комнате. И когда Ребекка уже подумывала о том, чтобы отойти ко сну, вернулся Бальдемар — и настроение у него оказалось препаршивое. Причин своей злобы он женщинам объяснять не стал, ограничившись лишь словами о том, что они покидают столицу завтра же на рассвете. Затем удалился к себе в покои, предоставив Ребекке ломать себе голову над тем, что то ли Ассамблея принесла неудовлетворительные результаты, то ли ее собственное небрежение перспективными соискателями ее руки так рассердило отца.
— Ну а теперь ты здесь вообще ничего не увидишь. Вот так-то, барышня!
Это оказалось единственным замечанием, которое позволила себе, прежде чем отойти ко сну, старая нянюшка.
Хотя Ребекку и завлекло в водоворот зыбучей соли, ее саму это почему-то никак не затрагивало, и хотя девушке было страшно, ее страх оставался страхом не участницы, а зрительницы.
Рука, черная и покрытая шрамами, поднялась из ходящей ходуном белизны и бросила что-то в сторону Ребекки. Плоский предмет медленно поплыл по воздуху, переворачиваясь с одного бока на другой. Одна сторона его была пустой, тогда как на другой что-то было начертано — и Ребекка сразу же догадалась, что это.
Потом водоворот иссяк и «поднос» упал наземь, пустой стороной вверх. Шалунья, мех которой сейчас был кроваво-красным, с подозрением обнюхала камень. Потом посмотрела ввысь, на Ребекку, по-прежнему парящую в воздухе, и завыла. Ее тихий вой разнесся во все стороны.
— Переверни, Шалунья, — приказала Ребекка. — Переверни камень!
Бик осторожно дотронулся до камня передней лапой, затем, в последний раз взвыв, бросился прочь.
На камень опустилась нога в тяжелом сапоге.
— У меня мало времени на такие дела.
Ребекке не было видно, кому принадлежит нога в тяжелом сапоге, но голос этого человека она сразу узнала. Узнала и поразилась, что он, всегда относившийся к ней с такой добротой, ведет себя сейчас столь бессердечно.
— Там настоящее, а вовсе не прошлое, — взмолилась она. — И мне необходимо это прочесть.
— Только если я тебе это позволю, — возразил он. — А я этого делать не собираюсь.
— Прошу тебя.
— Сейчас ты мне скажешь, что среди моих врагов имеются и колдуны.
— Это так.
— И что мне стоит завести придворного мага.
— Да!
— И дождаться небесных знамений.
— Я — Прядущая Сновидения!
— Ты безумна.
«Посмотрела бы на это Эмер».
Нога в сапоге напряглась, втаптывая камень в пыль.
«Да и Гален тоже», — послышалось откуда-то издалека.
Нога исчезла, и камень сам собою перевернулся надлежащим образом. В письмена впечаталась темная земля, но от этого они стали еще отчетливее.
О Л Д У Н
К З А
О И Д Р Н
Р О
Я С Т Я Д
Прежде чем проснуться, Ребекка запомнила все буквы.
Глава 32
На следующее утро Бальдемар со спутниками выехал рано. Барон в дороге не жалел лошадей — и в итоге весь караван прибыл в Крайнее Поле поздним вечером второго дня, устроив в пути лишь один ночной привал. На протяжении всей поездки барон был замкнут и раздражителен, безжалостно пресекая любые попытки поговорить. Большую часть пути он провел в седле, пренебрегая сравнительными удобствами крытой кареты, к тому же пребывание на свежем воздухе избавляло его от необходимости отвечать на докучные вопросы. Прибыв в замок, он отдал несколько распоряжений постельничему, после чего проследовал прямо к себе в покои.
Ребекка устала, к тому же похожий на бегство отъезд из столицы расстроил ее; тем более, кстати, пришелся приход Эмер, потребовавшей у подруги полного отчета о пребывании в Гарадуне. Разговор их зашел сильно за полночь и прервался, лишь, когда у обеих начали слипаться глаза. Реакция Эмер на услышанное оказалась весьма для нее характерна.
— Но ты ведь всего этого не выдумала, разве не так? — спросила она.
— Все чистая правда. Клянусь тебе, — сонно пробормотала Ребекка. — После этой встречи в саду Монфор мне даже приснился. И я убедила его показать мне еще одну таблицу. Вот, погляди-ка.
— Ну а теперь я не сомневаюсь, что ты совершенно сошла с ума, — заметила Эмер, когда Ребекка показала ей листок бумаги, на котором теперь красовались три столбика загадочных букв. Тем не менее она с интересом уставилась на криптограмму.
— Я выясню, что это значит, даже, если потребуется, ценой собственной жизни, — провозгласила Ребекка.
Прозвучало это, пожалуй, чересчур драматично.
— Не стоит, — возразила Эмер. — А то мне тебя будет недоставать.
Она поднялась с места, зевнула.
— Пойду-ка я спать.
— Спокойной ночи, Эмер.
— Спокойной ночи, Бекки. И приятных тебе сновидений.
Как предписывал обычай, Рэдд вознамерился устроить празднество в честь возвращения барона в свои владения. Хотя праздник, на сей раз, был задуман как относительно скромный, постельничий все же пригласил для увеселения гостей нескольких музыкантов. Все эти приготовления оказались несколько скомканными из-за преждевременного возвращения барона, но, так или иначе, празднества не отменили: оно должно было начаться на следующий день сразу же после полудня.
Задуманное мероприятие заранее страшило Ребекку: во-первых, ей было известно, сколь не соответствует нынешнее настроение ее отца ожидаемому веселью, а во-вторых, ей не хотелось показываться на глаза Рэдду, что, правда, рано или поздно было все равно неизбежно. Осадок, оставшийся после их предыдущей встречи, еще не развеялся, и все, что ей удалось узнать с тех пор, только укрепило ее в изначальном мнении, тем самым еще более отдалив от наставника. Но все же ей хотелось сохранить его дружбу, и если примирению суждено было состояться, то надо было с чего-нибудь начинать.
На пир было приглашено всего около сорока гостей, и разместились они за тремя столами — за главным, за которым вместе с бароном и его дочерью расселись наиболее влиятельные на местном уровне люди, и за двумя примыкающими. Так что восьми музыкантам с традиционными духовыми инструментами, барабанами и лютнями нашлось, где развернуться. В ходе трапезы они наигрывали попурри из старинных песен, причем никто не обращал ни на музыкантов, ни на их игру никакого внимания. Ребекка была, возможно, единственной, кто внимал музыке, тем более что ее мрачный отец держался за столом молчаливо и отчужденно. Музыканты, решила она, хорошие, хотя ничего выдающегося. И лишний раз пожалела, что так и не послушала столичных виртуозов. И вот, когда она уже начала терять интерес к музыкантам, их вожак, выступив вперед, объявил, что один из них (а именно молодой парень, которому было на вид не больше лет, чем самой Ребекке) сейчас исполнит для высоких гостей нечто новое. Молодой человек вышел вперед, тогда, как его товарищи присели отдохнуть и лишь посматривали на него со снисходительными усмешками. В руках у него был струнный инструмент, похожий на недоделанную лютню, однако вместо того, чтобы щипать ее струны, он взял странный деревянный предмет под подбородок, обхватив рукой гриф. И заиграл с превеликой нежностью, ровными и хорошо отрепетированными движениями проводя по струнам длинной палочкой, похожей на распрямленный лук без тетивы. Хотя большинство гостей не обратило на парня никакого внимания, Ребекку сразу же очаровала его игра. Музыка, которую он исполнял, звучала странно и в то же время прекрасно; ранее ей никогда не приходилось слышать ничего подобного.
