Демонология Сангомара. Наследие вампиров - Штольц Евгения (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt, fb2) 📗
Мимо охотника Хорда, лежащего за бочками, пробежал его маленький сын, пытаясь укрыться под навесом. Хорд еще извивался, бился в судорогах, которые всегда сопровождают обращение, когда увидел, как его сына настиг рыжеволосый молодой всадник. Сверкнуло копье — и мальчик, не добежав, упал ничком, пронзенный.
Леонард усмехнулся. Весь его страх испарился, когда он понял, что отец был прав: поселение оказалось беззащитным перед стремительным натиском конницы.
Хорд взвыл, закричал уже нечеловечьим голосом. Поднявшись, он показался из-за бочек. Его не до конца обратившиеся снежно-белые зубы уже были что кинжалы, когти — что мечи. Глазища у него горели желтыми фонарями, а морда, еще где-то лысая, исходила слюной. Леонард обернулся, увидел угрозу. Испугавшись, он застыл в седле, совершенно позабыв обо всех уроках учителя Адда. Вся его мнимая самоуверенность испарилась перед этой лютой ненавистью, с которой глядел на него огромный волк. Хорд скакнул на него с места, одним прыжком настиг его коня, подрал ему в кровь бока. Зубища его страшно защелкали в воздухе, пока он силился добраться до опешившего конника.
Когда лошадь упала наземь, Лео выскользнул из седла и помчался что есть сил. Спиной он чувствовал горячее дыхание зверя. Изогнувшись, оборотень побежал следом, рыча. Но тут же ощутил резкий укол в бок. Копье пробило его насквозь. Не допрыгнув до убийцы своего маленького сына, Хорд, сын Бруно, отлетел за изгородь. Из раны захлестала кровь, но спустя миг он вновь был на ногах: трясущийся, смертельно раненный, но бешеный. Он был готов убивать всех на своем пути, пока не испустит дух.
Взором он нашел седовласого всадника, который помешал ему.
Взвыв, Хорд скакнул к воину, который уже спешился, лишенный копья. Однако тот оказался быстрее. Он ловко извернулся от атаки, а рука его неумолимо взмахнула мечом. Пролетев мимо, оборотень упал на землю — и уже не встал. Ему глубоко рассекли бок, так силен был седовласый воин, так стремителен. Кровь волка окропила холодную грязную землю. В предсмертных судорогах Хорд, на теле которого еще виднелись голые проплешины, втянул воздух. Желтые глаза закрылись — и он последовал за своими детьми, братьями и отцом во тьму.
— Спасибо, отец, — произнес перепуганный Лео, к которому начинали возвращаться его самоуверенность и тщеславие.
Однако подоспевший на выручку Филипп ничего не ответил. Он только взглянул на сына холодным взором, в котором умело укрылось разочарование. Затем, вытащив из бока павшего огромного волка копье, он поспешил в глубь поселения, где его воины добивали оставшихся оборотней.
Все закончилось очень быстро.
Малых детей, как и женщин, стариков и мужчин, закололи до того, как многие из них обратились. Некоторые успели укрыться в жилищах. Но в конце концов все пали под сплоченным натиском копий и мечей. Со стороны отрядов графа Тастемара погибло всего десять гвардейцев — ничтожно малое количество по сравнению с двумя сотнями оборотней.
Когда солнце поднялось над восточными холмами, тихая смерть уже обосновалась в поселении. Меж домов лежали горы трупов. Густую звериную шерсть трепал налетевший осенний ветер, который также гнал по небу черную тучу. Не ушел никто: открытая местность давала хороший обзор; копья, мечи, стрелы настигали беглецов до того, как те успевали скрыться.
— Милорд, что делать с телами? — спросил Жель Рэ.
— Сжечь, — мрачно ответил Филипп, ощупывая глазами каждого убитого. — Вместе с деревней.
Рыцарю еще не доводилось лицезреть вервольфов воочию, поэтому на полуобращенных мертвецов он глядел в суеверном ужасе. Эти искаженные лица, когда глаза еще человечьи, а нос и пасть уже звериные; эти вывернутые наружу конечности, будто человека поломало в нескольких местах; эти нагие женщины, странно изогнутые, — их побоялся бы коснуться даже отъявленный мерзавец… Сэр Жель Рэ кивнул, затем передал приказ графа дальше, а сам же вернулся к своему умирающему коню, чтобы выразить почтение: он не позволил оборотню добраться до своего седока, бил копытами, кусался. Животное хрипело, пытаясь поднять мощную шею, но силы его были на исходе…
Спустя еще четыре дня
Вороньим пером Уильям почесал себе нос, затем поглядел сквозь неплотно задвинутые шторы на мрачный осенний Брасо-Дэнто. Отобранные письма были почти готовы, поэтому он раздумывал, чем займется дальше. А пока перед ним покоился большой, прошитый уже пожелтевшими нитями журнал, куда он сейчас вписывал сведения по проездным сборам из поселений.
Чуткий слух уловил любимые шажки: осторожные, легкие, будто парящие. Тяжелые дубовые двери отворились, и в проеме возникла Йева. Уильяму показалось, что в кабинете стало гораздо светлее от сияющего вида графской дочери, от ее медной копны волос.
— Прекращай здесь сидеть, пойдем прогуляемся, пока погода не так плоха.
Ее изящные белые ручки обвили шею Уильяма, и она поцеловала его в щеку.
— Погоди, мне еще немного осталось. Не годится бросать работу на половине.
— Говоришь как отец, — шутливо проворчала она. — А бросать женщину посреди ночи, чтобы разобрать письма, которыми можно было бы заняться утром, — годится?
— Да, — весело оскалился Уильям.
— А называть меня спросонья Вериателью? — В глазах Йевы мелькнула обида.
— Извини, она мне приснилась, снова.
— Я так и поняла…
Посреди ночи графскую дочь разбудило невнятное бормотание. Поначалу она вслушивалась в этот странный шепот, который издавал Уилл, лежа рядом под одеялом, но, ничего не разобрав, принялась будить его. Приоткрыв глаза, он неожиданно поглядел на Йеву с такой нежностью и любовью, что сердце ее сразу же затрепетало, как у птички. Никто и никогда на нее так не смотрел… Однако стоило ей услышать имя демоницы, как улыбка ее погасла. А затем затуманенный взгляд Уильяма прояснился, выражение лица поменялось, и он очнулся от навеянной дремоты, взглянув на Йеву привычным, своим чистым взором — будто сердце его никогда ее и не любило.
— Жаль, что у Брасо негде уединиться… Я уже соскучился по Вериателюшке. Дай мне дописать письма, я же обещал твоему отцу, а после прогуляемся. — Уильям тяжело вздохнул, вырвав ее из мрачных дум.
Йева молча убрала руки с его шеи, поджала губки, а затем и вовсе чинно удалилась из кабинета. Уильям еще не был искушен жизнью, поэтому не ведал ни про женскую ревность, ни про обидчивость. Он так и не понял, что только что задел ее лучшие чувства. Невдомек ему было, что его странная чистая любовь к демонице вызывала у графской дочери никак не понимание, а раздражение.
Именно поэтому как ни в чем не бывало он вновь окунулся с головой в изношенный журнал, старательно перенося данные из отчета. Мыслями он был в зале, в том дне, когда оборотни стояли напротив графа Тастемара, нагло, пренебрежительно выказывая свое неуважение. Все ли прошло как должно?
Будто отвечая, за окном пропел серебряный рожок.
Уильям подошел к окну. В хозяйственный двор въехали два всадника, укрывшись от хлещущего ливня капюшонами. Арочные металлические двери отворились, и граф с сыном проследовали внутрь замка. Уильям как раз закончил работу, поэтому быстренько задвинул кресло, прибрал на столе и заторопился по ступеням вниз, в холл. Йева была уже там и пыталась обнять отца, а тот, промокший насквозь, ласково отодвинул ее от себя, чтобы не намочить, и аккуратно поцеловал в лоб.
— Ну как, отец? У вас все хорошо? — с придыханием спросила Йева, уже обнимая брата.
— Да, поселение Бруно пало, — отчеканил Филипп, впрочем, голос его был привычно спокоен и холоден.
— Всех перебили! Всех до единого! — жарко возвестил Леонард, целуя ее в щеки, лоб и нос. — Жаль, моему Рирсуинсорсиану не удалось напиться крови — но я переломил два копья!
— Они и правда были так страшны? — спросила Йева.
— Ростом по холку моему коню! Бедному Луниаласу подрали бока, но он жив.