Верное слово - Зарубина Дарья (книги полностью .TXT) 📗
Сима ощутила, как её коснулось чьё-то неосторожное невербальное воздействие, метрическое – кто-то из магов щупал, насколько сильны гости. Амулет профессора завибрировал, защищая от досужего любопытства.
– Двадцать по Риману, – сказала Серафима, ни к кому в особенности не обращаясь. Какой-то моложавый лейтенант смутился, опустил глаза. Потёмкин глянул на него так строго, что Симе в этом взгляде почудилось что-то, похожее на ревность. Боль, обида, гнев и стыд захлестнули сердце.
Сима поспешно перевела взгляд с лица Виктора на группку магов вдали – они не могли подойти поздороваться. Держали щиты. Питали своей силой невидимые стены, удерживавшие пятерых демонов.
Матюшин тотчас направился к ним – принимать расчёт. Его задачей было в нужный момент поднять один из щитов, чтобы впустить магов. И вовремя опустить, если кто-то из них не справится и демон попытается прорваться за магическое ограждение.
Женщины приблизились к щитам. Присутствие отражающей магии ощущалось как прикосновение холода. Оля поёжилась, Лена запахнула плащ и застегнула на все пуговицы. Серафима обхватила себя руками за плечи, равнодушно глядя на пустынный холм, на котором даже самый внимательный взгляд не различил бы ничего пугающего. Но они там были, такие же, как «ночные ангелы» сорок первого – талантливые бедолаги, обманутые своим начальством, своей страной, самой судьбой…
Сима вздрогнула, когда почувствовала прикосновение к плечам тяжёлой шерстяной ткани шинели.
– Вы замёрзли верно, Серафима Сергеевна, – проговорил Потёмкин и, придвинувшись, чтобы поправить шинель на плечах «товарища Ивановой», добавил: – Прости меня, Сима. Прости, если сумеешь. Сама понимаешь, так надо было…
Серафима не ударила его, даже не обернулась – только удержала сползающую с плеч шинель. Не должны маги видеть, как ссорятся старшие офицеры. Операция предстоит сложная, погибнуть могут многие, да что там – все могут.
Сима сдержанно кивнула, как чужому, и Потёмкин отошёл, направился к другим девчатам из «седьмой» – обговорить ещё раз стратегию поведения за щитами.
Серафима дождалась, когда Александр Евгеньевич, словно бы помолодевший от полевой работы, подаст сигнал, передала шинель Виктора кому-то из младших магов, расправила плечи, готовясь вступить за периметр. Улыбнулась напряжённым лицам своих девчат. И все трое тотчас расслабились, приготовились к работе, не к бою – их бои остались в прошлом, и гибель тому, кто позволит сейчас былому взять верх над настоящим.
Шаркнул на периферии сознания ментальный приказ поднимать центральный щит.
Нелли вписала в карты магометрические данные последнего пациента. Суровый полковник, с которым они так и не были представлены друг другу – Николай Николаевич, видно, позабыл, а сам проверяющий от министерства не пожелал назваться, – выхватил у неё тетрадку и несколько раз пролистал списки и пометки.
– Вы уверены, что всё правильно записали, товарищ Горская? – спросил он подозрительно. А может, его подозрительность Нелли только почудилась – нервы были натянуты до предела.
– Всё верно, товарищ полковник. Могу предъявить все записи по осмотрам и магопроверкам, на всех подписи комиссии.
– Значит, не здесь… Твою мать, как же теперь его искать… – буркнул себе под нос полковник, сердито оглянулся – не слышала ли его слов медсестра, но Нелли с медицинским равнодушием убирала в стол письменные принадлежности.
– Разрешите обратиться, товарищ полковник? – раздался от двери знакомый голос. Волков вытянулся, приложил загипсованную ладонь к козырьку. – Товарища Горскую вызывают во вторую операционную.
Нелли сразу заметила пот на лбу капитана, испуг в глазах. Полковник коротко кивнул, и Нелли выбежала в коридор вслед за пациентом.
– Что там, во второй, Роман Родионович?
– К чёрту вторую, Нелли Геворговна! Со мной что-то… происходит. Как вы рассказывали тогда – словно за хребет кто тянет. Я сеть Варшавского накинул, но с такими руками какой я маг. Не знаю, что делать. Фриц проклятый!
Нелли не стала тратить время на слова – рванула перепуганного офицера за руку в сторону выхода во внутренний двор, где ходячие больные проводили время, свободное от процедур. Сейчас там было пустынно.
Солнце светилось золотом в листве. Нелли заставила капитана сесть на скамью, с которой спорхнули в порыве ветра несколько кленовых листьев. Встала напротив.
– Рассказывайте, – коротко бросила она, изо всех сил пытаясь собрать оборванные хвосты сети Варшавского и связать простеньким символом. На сложное воздействие сейчас не хватило бы сил – все они шли на то, чтобы пробить брешь в магическом поле пациента и попытаться слить часть магии, что сейчас заставляла его поддаваться демону.
– Я не знаю! – почти выкрикнул Волков. – Скрутило, словно позвал кто. Красным заволакивать всё начало. Я сеть накинул, как сумел, и за вами. Вы ведь знаете, Нелли, знаете, как всё это остановить. А не знаете, как спасти, так, верно, убить сможете. Сможете, да?
– Ну-ка хватит паниковать, товарищ капитан! – прикрикнула Нелли, чувствуя, как пугающий жар захватывает и её, заставляя сутулиться от боли в лопатках. – Тут полгоспиталя людей, способных вас уничтожить. И меня заодно, за то, что прикрывала вас – предателя, позволившего врагу захватить своё тело. Если не справитесь – в смерти нам не откажут. И хорошо, если она будет быстрой. Так что не смейте панику разводить! Держите фрица, а я попытаюсь сетку поднять…
Они вскрикнули одновременно – от боли, пришедшей так внезапно, что даже пальцы не успели сложиться в оборонительное. Словно издалека накатила и захлестнула с головой волна зова. Звали свои: Нелли – «ночные ангелы», Ульриха – «зигфриды». Молоденький призрак рванулся в теле Волкова, на мгновение захватив власть над оболочкой, и этой маленькой победы оказалось достаточно, чтобы трансформация понеслась, подобно снежной лавине, увлекая за собой обоих.
Из кровоточащих трещин на коже показались слипшиеся от крови чёрные перья. Алая ярость обрушилась на двух советских магов, как огненный ливень. Два демона вцепились друг в друга посреди залитого солнцем больничного двора, равные по силе, ненависти и безумию.
Тысячи кабинетов, дверей, за которыми были люди, люди, люди, что посылали их дальше плутать в бесконечной веренице отделов. В конце концов Маша просто села в коридоре, закрыла лицо руками и заплакала.
– Мы уже, наверное, опоздали, – всхлипнула она, когда Ряполов склонился, чтобы поднять её и снова отвести в уборную.
– Ну-ка не кисните, товарищ Матюшина, – весело подмигнул он. «Вот ведь человек, – подумала Маша. – Никогда себя не теряет». А он продолжил:
– Скажите мне то, чего не могут знать сторонние люди, а вы знаете, напомните, как профессора вашего звать и куда лететь.
Маша, вытирая слёзы, выдала скороговоркой необходимые данные, и Ряполов скрылся. Через пару минут за одной из дверей раздался его грозный и повелительный голос, побежала девушка-секретарша, вернулась, побежала снова. За ней вышел важный – генерал да и только – Иван Степанович и проследовал в кабинет, который до того они сочли запертым…
И через полчаса техник уже подсаживал трясущуюся от волнения Машу в вертолёт.
Чтобы по прежней ещё школьной привычке не грызть ногти, молодая женщина принялась проверять расчёты. Ряполов сел рядом, похлопал по плечу: «Успеем».
Оля первой вошла за периметр. Не любила она откладывать. Дома Серёжа, скучает, переживает – хоть и не знает, насколько опасна внезапная командировка жены. «Домой-домой», – вторил внутри голос, однажды заглушивший зов прошлого и шёпот проклятого болота. Голос жены, хозяйки, женщины, на которой дом и семья держатся.
И тотчас пронзило всё тело болью и холодом. Снова вспыхнуло не в мыслях, в сердце – «Домой!», но перед глазами предстала не их с Серёжей квартирка в доме номер восемь по улице Полевой, а аккуратный дворик в каком-то старинном районе. Пожилая немка в вязаной кофте звала из окна Хайнриша, и тот – светленький мальчишка лет шести, кативший палкой обод от бочки, – мгновенно бросил своё занятие и спрятался за угол.
