Альвийский лес (СИ) - Пасценди Доминик Григорьевич (книги онлайн полностью .TXT) 📗
Дорант не мог не отметить, что это было правдой. Дело было почти проиграно, и он потихоньку потянулся к рукояти четырехстволки, стараясь, чтобы его движение было незаметным.
Но тут, совершенно неожиданно, вмешался гильдмайстер Ронде, снова заставив Доранта серьёзно усомниться в своих способностях понимать и оценивать людей:
— Ньоры, прошу вашего внимания! — Сказал он. — Мы должны принять важнейшее решение, и при этом перед нами с одной стороны — бумага, неизвестно кем написанная и присланная (а мы знаем, что даже в нашем городе имелись люди, стремящиеся пресечь правильное наследование), а с другой — всем известные и достоверные артефакты предыдущего царствования. И юный Император, одного взгляда на которого достаточно, чтобы увидеть царственные манеры человека, который имеет право на власть. Кого мы должны слушать: безвестного писаря [50] из Кайселена, который перебелил так называемую прокламацию неизвестно с какого образца, или высокородного Доранта из Регны, коего мы знаем, как верного слугу предыдущего Императора, участвовавшего во многих славных деяниях, и в том числе в подавлении богомерзкого мятежа здесь, в Марке? Задумайтесь о том, какими могут быть последствия неверного выбора!
Дорант был потрясён. Последний, от кого он ожидал поддержки в Кармоне, был гильдмайстер, чья жена была из Аттоу и роднёй вице-короля. Происходило что-то непонятное, а Дорант терпеть не мог непонятного, когда оно касалось его или каких-нибудь важных дел.
Но настроение присутствующих начало заметно меняться: в конце концов, дукесса Маста далеко, а парень, претендующий на трон, с его до зубов вооруженными и совершенно безжалостными спутниками (особенно Дорантом, который, после расстрела двух Странноприимцев на площади, воспринимался как живое отродье Преисподней), были рядом.
— Полагаю, нам следует избежать торопливости в принятии столь серьезных решений. — Продолжил гильдмайстер. — По крайней мере, до тех пор, пока мы не получим дополнительных известий из метрополии, и не через посредников, а от заслуживающих доверия людей, облечённых полномочиями.
Присутствующие верхи кармонского общества запереглядывались и зашептались; наместник аж задохнулся, насколько для него неожиданным было выступление гильдмайстера Ронде. Тот же не стал терять инициативу и заявил, нарушая все мыслимые правила:
— Давайте, ньоры, не будем торопиться с выводами и совершать необратимые поступки на основе недостаточных сведений. Я предлагаю сейчас разойтись и всё хорошо обдумать. Мне кажется, чтобы не вызывать в простом народе излишнего напряжения и неоднозначных чувств, которые могли бы привести и к мятежу, стоит отменить объявленный уважаемым наместником сбор горожан на офисиаде. Согласитесь, что в отсутствие единого мнения у нас, лучших людей города, это было бы неосторожно.
Для человека не военного, не привыкшего решать быстро, всегда проще сказать себе: я подожду, пока всё прояснится — чем начать действовать в условиях, когда есть хоть малейшая неуверенность в правильности принимаемого решения.
Ньоры поколебались, пошептались, потоптались — и согласились.
Наместник, с ненавистью глядя на Доранта, позвал слугу и велел отменить общий сбор. Ссориться с городской элитой он не мог и не хотел — слишком от неё зависел.
Дорант почувствовал такое облегчение, что ему пришлось сделать усилие над собой, чтобы не пошатнуться на ставших ватными ногах. Им невероятно, неестественно повезло. Во-первых, их здесь не ждали: наместник и его сторонники явно рассчитывали на то, что юный Император и его сторонники, запершиеся в доме Харрана, узнают новости уже после того, как их объявят в полдень всему городу. Явись они тогда на офисиаду, их бы тут же арестовали — городская стража просто задавила бы числом. А тут, в доме и в кабинете наместника, взять их не смогли бы: у присутствовавших почти не было огнестрела, а у Доранта и его людей было по две пиштоли (ежели не считать хауды Харрана, Калле и Самира, да четырёхстволку самого Доранта). В кабинете мало кто бы уцелел.
Но большая кровь сразу противопоставила бы город и Императора. И дальше пришлось бы действительно садиться в осаду, отбиваясь от городской стражи и родни павших в доме наместника.
Между прочим, Дорант, ещё когда они только ворвались в кабинет, обратил внимание на то, что в нём, кроме представителей городской знати, присутствовали их телохранители. Это могло значить лишь одно: наместник и городская знать не едины во мнениях и не доверяют друг другу. Случись там стрельба — намечавшийся раскол этот сразу бы прекратился, и все городские группировки выступили бы единым фронтом. Так что выступление гильдмайстера случилось не просто очень кстати — оно попросту спасло Императора и его свиту.
Между тем, собравшиеся как-то слишком торопливо стали расходиться, со всей очевидностью испытывая неловкость. Наместник упрямо уставился в столешницу, стараясь не сталкиваться ни с кем взглядом; на лице его были написаны раздражение и неуверенность.
Дорант и Харран с преувеличенной вежливостью отвесили ему положенные по этикету поклоны — и вместе со своими людьми также оставили кабинет.
Покидая особняк наместника, оба согласились между собой, что необходимо очень срочно выяснить причину, по которой Флоан Ронде так внезапно выступил на их стороне. При этом они строили предположения и высказывали гипотезы, каковые простирались от работы гильдмайстера на покойного Светлейшего дуку Санъера (в правдивости прокламации в отношении судьбы этого вельможи оба, кстати, не сомневались) до вмешательства Пресветлых Четверых.
Ни одно из этих предположений не было правильным. К изумлению обоих, Флоан Ронде перехватил их у выхода из дома наместника:
— Господа, я понимаю, что у вас есть причины не доверять сейчас никому… я хотел бы объясниться. У меня здесь картега, разрешите пригласить вас доехать до вашего дома со мной. По дороге переговорим.
Не успели они занять места в картеге, как гильдмайстер Ронде сразу перешёл прямо к делу:
— Извините за прямоту, но мы с вами всё-таки не совсем незнакомы друг с другом, так что я позволю себе говорить откровенно. Вы оба — прекрасные воины и преданные сторонники нового Императора. Я не могу быть полезен в бою, но война требует ресурсов, и кто-то же должен заниматься… э-э… хозяйством. А у меня есть в этом опыт. Кроме того, я могу предоставить в распоряжение Императора свои связи в деловых кругах, и даже среди дворянства. Мои интересы и моя деятельность распространяются не только на Кармонский Гронт, у меня есть люди и предприятия во всех соседних округах и в столице. И ещё. Я, конечно, далеко не так богат, как хотелось бы, — улыбнулся он, — но Его Величество может рассчитывать на мои средства, как на свои.
Всё стало ясно. Гильдмайстер метил самое меньшее в первые министры, если не в канцлеры. Умён, подумал Дорант: сообразил, что те, кто будут при Императоре сейчас — получат куда больше, чем те, кто присоединится потом, когда Его Величество со всей очевидностью станет брать верх.
— Откровенность за откровенность, ньор. Вы хотите присоединиться к Императору Йоррину Седьмому — но ведь это сделает вас врагом дома Аттоу.
Гильдмайстер кивнул. Для него не было секретом, кто стоит за самозванной местоблюстительницей императорского престола. Понимал он и то, что, имея жену из родни вице-короля, то есть того же рода Аттоу, не может не вызывать сомнений в том, кому будет предан на самом деле.
— Пусть это вас не беспокоит, комес. — Дорант оценил то, что Флоан Ронде, единственный из кармонской знати, не сделал даже малой запинки перед его нынешним титулом. — Семья Ингансо не очень благосклонно приняла второй брак моей жены, и, говоря честно, держит нас в отдалении. Дальнее родство Иниры с вице-королём помогает мне в делах — бывает полезно на него намекнуть, но ровно до тех пор, пока я не попытаюсь обратиться с какой-нибудь просьбой. Мы не в фаворе у дома Аттоу, хотя и не изгои: так, дальняя не важная родня. Мне не за что испытывать к ним благодарность, и я им ничего не должен.
