Мемуары рядового инквизитора. Экзамен для недоучки (СИ) - Романова Галина Львовна
Дух Руно Беста опять обрел знакомые четкие черты и ринулся прочь, туда, где уже явственно виднелась струйка дыма над курганом. Тело последний раз дернулось и обмякло. Теперь оно было мертво окончательно и бесповоротно. Нет, дух можно вызвать и вторично, но, чем больше пройдет времени, тем больше верескового меда выпьет душа некроманта на пиру, и тем меньше памяти останется у нее.
Я попятился, прислонился к земляной стене затылком и лопатками. Сердце ходило ходуном. В голове царил сумбур. Узнать удалось немного.
Итак, грядет какой-то Повелитель. И некий скромный бывший некромант Згаш Груви может встать у него на пути. Встать на пути или встать рядом? Кого надо остановить? Великий и ужасный Згаш Груви – единственный, кто может справиться с неведомым Повелителем? Или, наоборот, в лице Згаша Груви Повелитель получит такого союзника, что небесам станет жарко? Слова Руно Беста можно понимать и так, и эдак. Если вспомнить, что за этот месяц на меня уже дважды пытались совершить покушение – и смерть приезжего некроманта в моей келье условно можно считать третьей неудачей – то ясно, что охота ведется именно на меня. И охотник находится прямо здесь, в монастыре. Но кто он? Явно не пра Михарь – он уехал. Да и к чему куратору убивать того, кого он столько раз вытаскивал с того света? Нет, кто-то еще. Вот только кто? В монастыре сейчас находится почти три десятка монахов, учеников инквизиторов и еще сколько-то послушников. И убийцей может оказаться любой.
Но тогда не понятно, как привязать ко всему этому смерти остальных некромантов? Не может быть, чтобы все они были ошибками. У судьбы или неведомого организатора покушений наверняка есть свои резоны. Как бы узнать?
Да, положение – хоть плачь!
Плач.
Тихий плач и поскуливание. Откуда?
С усилием выпрямился, без труда определив источник звука. Брат-лекарь забился в уголок и тоненько скулил, как потерявшийся щенок. Он пребывал в ступоре, и пришлось вспомнить кое-какие полезные навыки, выводя его из состояния шока. Ну да, да, попытался применить к нему исцеляющие методики! Но хуже, чем есть, мне уже не будет.
Наконец, взгляд лекаря слегка прояснился.
– Ч-что это было? – выдавил он, косясь мне за спину.
– Допрос свидетеля, – не стал отпираться. – Совершенный по всем правилам. Вам ничего не грозило, брат.
– Н-но я же видел… он так рвался… так…
– Вы ведь были на войне?
– В м-молодости… – кивнул он. – От-тец был полевым хирургом, я помогал… с детства… насмотрелся…
И под впечатлением увиденного пошел в монастырь. Нормально для человека с травмированной детской психикой.
– Если вы были на войне, должны привыкнуть к зрелищу чужой боли и страданий. Только тогда страдали от боли тела, а теперь вы видели страдания души.
– А он-но? – брат-лекарь чуть выпрямился, с опаской бросил взгляд мне через плечо на стол и то, что там валялось.
– Побочный эффект. Душу надо было заставить говорить. Сделать это можно было лишь, сообщив телу некое подобие жизни. У вас бинтика не сыщется?
Подобный резкий переход вызвал на лице собеседника бурю чувств, но странным образом успокоил:
– Есть, а что?
– Руку перевязать. Я с отвычки слишком сильно ее расковырял.
Сунул под нос лекарю окровавленное запястье. Тот несколько секунд смотрел на рану, но потом старая привычка взяла верх, и меня потянули в перевязочную. Этим убивалось два зайца – успокаивался случайный свидетель действа, и мне действительно требовалась медицинская помощь.
– А с ним-то что делать? – вот и голос его звучит почти нормально, и руки не дрожат, занимаясь привычным делом.
– Ничего особенного. Отпеть и похоронить, как любого покойника.
Оставив брата-лекаря, выбрался на вольный воздух, встал у крыльца, запрокинув голову и дыша полной грудью. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы не понять, что я попал. Окончательно и бесповоротно. Брат-лекарь, конечно, не трепло последнее, но долго держать язык за зубами вряд ли приучен. Не каждый день простой смертный становится свидетелем такого зрелища, как некромант за работой. Тем более, некромант в рясе инквизитора. А я еще и не имел права заниматься черномагической практикой! Официально я вычеркнут из рядов гильдии, у меня отобрали амулет, более того, я был учеником инквизитора. А инквизитор-некромант – это хуже, чем некромант-целитель. Рецидивист, вот как это называется. Если первый раз я отделался сравнительно легко – всего-навсего, пожизненным заключением, замененным на домашний арест, то на этот раз можно смело прощаться с жизнью. Учитывая, что где-то поблизости бродит мой убийца, положение аховое.
А что, если все это и есть конечная цель? Что, если это – та самая третья и последняя попытка устранить того, кто важен для неведомого Повелителя? Знать бы, чем я настолько опасен? Многое стало бы понятно. Жаль, времени мало.
А, кстати, сколько его у меня? Брат-лекарь, мой свидетель, пока занят. Еще примерно четверть часа ему будет не до сплетен. Да и потом – пройдет как минимум полчаса прежде, чем новость о незаконном применении магии дойдет до отца-настоятеля. И пока он отдаст приказ, пока начнут охоту… Часа два есть, это как пить дать. Теперь главное – придумать, как провести время с пользой.
Лечебница стояла на отшибе, за огородом и садиком. За деревьями вдалеке виднелись беленые корпуса гостиниц – одна, приземистая, чем-то похожая на конюшню, для простолюдинов, и другая, в два этажа, с массивным крыльцом, для знати. Между ними – проход к конюшням, складам, монастырскому кладбищу. Кельи монахов, тюрьма, трапезная, собор, библиотека, учебно-тренировочные корпуса для будущих инквизиторов и хоромы отца-настоятеля находились с другой стороны. Но моя цель находилась не там.
В гостинице для знатных путешественников был занят только второй этаж. Его весь временно арендовал граф Марек Гневеш Гнезненский со свитой. На мое счастье, граф был на месте и, судя по выражению лица и позе у окна, маялся от скуки и нетерпения.
– Ваше сиятельство? – я замер на пороге, собираясь с мыслями и молясь всем богам, чтобы проделка удалась. – Вы здесь?
– А где мне еще быть? Мне ясно дали понять, что дело взято на контроль и предложили запастись терпением. Чем я и занимаюсь, – он окинул комнату откровенно презрительным взглядом. – Боюсь только, что много его не наберется, терпения! Все зависит от того, сколько мне еще придется ждать.
– Нисколько, ваше сиятельство.
– То есть? – он выразительно поднял бровь. Зря стараетесь, господин хороший. Во всем белом свете есть только три человека, которые движением брови могут вогнать меня в шок и трепет. Это мэтр Куббик, мой первый и единственный партнер и начальник, названный брат Анджелин Мас и пра Михарь, инквизитор и куратор. Наверняка, такой способностью обладает и его величество Болекрут Четвертый, но я его никогда не видел и судить не берусь. А вы, граф, лишь жалкий пародист.
– Ваше дело сдвинулось с мертвой точки. Мы можем выезжать немедленно.
– Мы? Немедленно?
– Мы. Меня уполномочили вести это дело. Я должен как можно скорее отправиться на восток Гнезненского воеводства и разобраться, что к чему, на месте. По имеющимся данным, именно оттуда растут корни всех наших проблем, как у вас, так и здесь, в столице.
А точнее – именно там может прятаться до сих пор не найденный Йож Белла, беглый некромант и создатель личей. Описание, по крайней мере, совпадает. Кроме того, чем дальше я буду от монастыря, тем больше шансов, что дольше проживу.
– Вы один? – граф посмотрел мне за спину с таким видом, словно там кто-то стоял.
– Да.
– А вы… справитесь?
– Ваше сиятельство, – процедил в ответ, – два года назад вы имели возможность по достоинству оценить мои способности. Скажите, вы давно получали известия от вашей родственницы Аниты Гневеш, графини Мас?
– Последнее письмо пришло от них из Драконева в конце зимы. Ее сиятельство графиня Анита Мас, будучи при королевском дворе, благополучно разрешилась от бремени вторым сыном, названным Вайвором.
