Хрустальный грот (сборник) - Стюарт Мэри (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗

— Господин мой…

Капюшон был сдвинут назад, и я увидел, что в глазах у нее стоят слезы.

— В чем дело? — резко спросил я. Наверно, на какой-то миг я поверил, что она плачет оттого, что я уезжаю. — Кери, в чем дело?

— Зубы болят…

Я уставился на нее. Наверно, у меня был такой дурацкий вид, словно мне дали оплеуху. '

— Вот тут, — сказала она и коснулась щеки. Капюшон совсем свалился на плечи, — Уже несколько дней болит. Пожалуйста, господин мой…

— Я не зубодер, — ответил я охрипшим голосом.

— Но если ты хотя бы прикоснешься…

— И не маг… — начал было я, но она подступила вплотную, и слова застряли у меня в горле.

Она пахла жимолостью. Волосы у нее были золотые, цвета спелой соломы, а глаза — серые, как нераспустившиеся пролески. Не успел я понять, что происходит, как она взяла мою руку, зажала ее меж своих ладоней и поднесла к щеке.

На миг я напрягся, словно собираясь вырвать руку, потом опомнился, мягко раскрыл ладонь и приложил ее к щеке девушки. Большие пролесковые глаза были невинны, как небо. Когда она придвинулась ко мне, ворот ее платья отвис, и мне стали видны ее груди. Кожа у нее была гладкая, как вода, и щеку мне грело ее сладостное дыхание.

Я бережно отнял руку и отступил назад.

— Ничем не могу тебе помочь.

Наверно, мой голос звучал очень хрипло и грубо. Она опустила ресницы и смиренно сложила руки. Ресницы у нее были короткие, густые, золотистые, как и волосы. В уголке рта крохотная родинка.

— Если к утру не полегчает, зуб придется вырвать, — сказал я.

— Уже полегчало, господин мой! Как только ты притронулся, сразу все и прошло!

Ее голос был полон радостного изумления, а рука коснулась того места, до которого только что дотрагивалась моя. Это движение было похоже на ласку. Я ощутил болезненный толчок крови. Внезапно Кери снова схватила мою руку и поспешно, робко наклонилась и прижала ее к губам.

Потом ворота распахнулись, и я очутился на пустынной улице.

Глава 4

Судя по тому, что рассказал мне гонец, Амброзий правильно поступил, решив сперва покончить с Вортигерном и только потом идти на саксов. Уничтожение Доварда и варварская жестокость, с какой это было сделано, произвели впечатление. Те саксонские захватчики, что дальше всего продвинулись в глубь страны, начали отступать на север, в дикие ничейные земли, которые всегда служили плацдармом для всех нашествий. Они остановились к северу от Хамбера, построили укрепления там, где могли, и принялись ждать Амброзия. Поначалу Хенгист думал, что у Амброзия в распоряжении всего лишь его бретонская армия, не подозревая, какое это опасное орудие. Как доносили, он полагал, что к Амброзию присоединилась лишь малая часть островных бриттов. Так или иначе, саксы так часто били бриттов поодиночке, что привыкли считать их легкой добычей. Но теперь, когда вождя саксов настигли вести о том, что под знамя Красного Дракона сбираются тысячи, и о победе в Доварде, он решил не отсиживаться за стенами к северу от Хамбера, но быстрым маршем вернуться на юг, чтобы встретить бриттов в том месте, которое он выберет сам, захватить Амброзия врасплох и разгромить его армию.

Амброзий снова двигался с цезарской скоростью. Это было необходимо: отходящие саксы оставляли за собой выжженную землю.

Конец наступил во вторую неделю мая. Стояла июньская жара, прерываемая апрельскими ливнями. Это была роковая неделя — и судьба заставила саксов вернуть долги с лихвой. Хенгист остановился в Маэсбеди, близ Конановой крепости, Каэрконана, который люди иногда называют еще Конисбург, но Амброзий застал его врасплох, когда он еще не успел подготовиться. Это холмистая местность, с крепостью, стоящей на утесе над глубоким ущельем. Саксы пытались устроить здесь засаду войску Амброзия, но разведчики Амброзия узнали об этом от бритта, которого нашли в пещере на вершине холма, — он бежал туда с женой и двумя детьми, чтобы спасти их от топоров северян. Так что Амброзий, получив предупреждение, двинулся ускоренным маршем и напал на Хенгиста прежде, чем саксы успели подготовить засаду, принудив его таким образом сражаться в открытую.

Попытка Хенгиста устроить засаду обернулась против него: Амброзий сумел занять более выгодную позицию. Его основные силы — бретонцы, галлы и островные бритты с юга и юго-запада — встали на пологом холме, и впереди у них было ровное поле без единого препятствия. Между этих войск, вперемешку с ними, были расставлены другие коренные бритты, которые присоединились к Амброзию, под началом своих предводителей. Позади основной части войска склон снова шел наверх — он был ровный, если не считать зарослей терна и желтого утесника, и венчался длинным гребнем, который загибался на запад, образуя цепь невысоких скалистых холмов, а на востоке он был покрыт густым дубовым лесом. Люди из Уэльса, привычные к горам, стояли по большей части на флангах: воины Северного Уэльса — в дубовом лесу, а войско Южного Уэльса — на западе, на холмах, отделенное от Северного Уэльса всей Амброзиевой армией. Эти два войска, легко вооруженные, очень подвижные и желающие свести старые счеты, надо было держать в готовности как подкрепления. Во время битвы их можно было использовать как таран, направляя в самые слабые места обороны противника. К тому же они могли останавливать и приканчивать саксов, что попытаются бежать с поля битвы.

Саксы попались в свою собственную ловушку. Впереди у них развернулось бесчисленное войско, позади была скала Каэрконана и теснина, где они собирались устроить засаду. Дрались они как демоны. Но оказались в невыгодном положении: они заранее были устрашены славой Амброзия, его недавней кровавой победой в Доварде и еще более, как рассказывали мне люди, моим пророчеством Вортигерну. Оно переходило из уст в уста быстрее, чем пламя охватило Довардскую твердыню. Ну а для Амброзия, разумеется, все было наоборот: все предзнаменования были на его стороне. Битва началась незадолго до полудня, а к закату все было уже кончено.

Я видел ее от начала до конца. Это была первая большая битва, которую я видел, и не стыжусь, что она же была почти что последней. Я тоже сражался, но не мечом и копьем, если уж речь об этом. Я приложил руку к победе под Каэрконаном еще до того, как прибыл туда; а когда приехал, мне пришлось играть ту роль, что некогда в шутку предрек мне Утер.

Мы доехали с Кадалем до Каэрлеона. Там стоял небольшой отряд Амброзия, занявший крепость, а еще один отряд собирался отправиться в Маридунум, чтобы отстроить тамошнюю крепость. И еще затем, как сообщил мне по секрету их офицер, чтобы удостовериться, что тамошняя христианская община («вся община», — подчеркнуто добавил он и чуть заметно подмигнул мне) не пострадает. Кроме того, ему было приказано отослать часть своих людей со мной для сопровождения к Амброзию. Отец позаботился даже прислать мне кое-что из моей одежды. Поэтому я отослал Кадаля назад (к его большому возмущению), чтобы он прибрал в пещере Галапаса и ждал меня там, а сам отправился со своим эскортом на северо-восток.

Мы нагнали армию у самого Каэрконана. Войско уже строилось перед битвой; о том, чтобы повидаться с командующим, не могло быть и речи, поэтому мы отошли, как нам было сказано, на западный холм, где люди из разных родов Южного Уэльса недоверчиво косились друг на друга из-за мечей, приготовленных для стоящих внизу саксов. Воины моего эскорта обращались со мной подобным же образом: по дороге они не нарушали моего молчания и, очевидно, относились ко мне с некоторым благоговейным страхом — не только как к признанному сыну Амброзия, но и как к «Вортигернову пророку». Этот титул уже прилип ко мне, и понадобилось несколько лет, чтобы от него избавиться. Когда я вместе с ними доложил дежурному командиру о своем прибытии и попросил указать мне место в войске, он пришел в ужас и совершенно серьезно попросил меня не вступать в бой, но найти место, где меня могли бы видеть все, как он выразился, «чтобы люди знали, что наш пророк с нами». В конце концов я послушался, поднялся на вершину вздымавшегося неподалеку небольшого скалистого утеса, встал там, завернулся в плащ и приготовился созерцать поле битвы, что расстилалось передо мной, словно карта.