Огненные острова (ЛП) - Швартц Ричард (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Что, если в какой-то момент Сова оказалась слабее некроманта, и нечестивый воспользовался знаниями и талантом одного из этих обученных маэстро? Что случилось бы тогда?
Боюсь, что я уже знал ответ. Серафина по-прежнему настаивала на том, что Бальтазар никогда бы не предал её и других солдат Первого горна, хотя глазами Зиглинды сама видела, что сталось с этим мужчиной. Бальтазар когда-то был Совой, но когда умирал, он, без сомнения, был некромантом.
Властелин Кукол угрожал, что подчинит меня своей воле, чтобы использовать для убийства моих друзей и эмиры Файлид. Ранее ему уже удалось подчинить себе разум фон Геринга, посла имперского города в Газалабаде, и разжечь спор между имперским городом и Газалабадом.
В любом случае, он с лёгкостью меня одолел.
До сих пор я думал, что эти могучие Совы, маэстро имперского города, были невосприимчивы к влиянию некромантии, но кто мог сказать это наверняка?
Я пошёл быстрее, поскольку теперь мне нужно было прояснить ещё несколько неотложных вопросов. Я изо всех сил старался не думать о Лиандре или судьбе, которая ожидала её в руках этого наездника душ. Целан, в любом случае, за всё заплатит.
Казалось, что с тех пор, как я впервые покинул базу, прошла целая вечность, и всё же, это произошло буквально сегодняшним ранним утром. Сейчас время близилось к вечеру, но на портовом рынке всё ещё было полно толпившихся людей.
Я не хотел, чтобы Варош слишком долго ждал священника, но, надеялся, что он простит мне небольшой крюк.
Рынки, особенно те, на которых я не бывал прежде, всегда оказывали на меня особенное притяжение. Часто можно было увидеть экзотические вещи, которые заставляли меня задуматься, откуда они, и кто их создал.
По сравнению с рынками Газалаблада, этот был гораздо менее красочным и даже более спокойным. Зазывалы здесь были не такими напористыми и кричали не так громко, а дорожки между рыночными прилавками — шире. Однако всё равно были столпотворения, поскольку между портом и господскими домами, расположенными вдоль рынка, было гораздо меньше месте, чем на рынках Бессарина.
Однако сам рынок разочаровал меня. Не было почти ничего нового, а по сравнению с рынками Газалабада многие товары казались более никого качества.
То, что можно было редко встретить в Газалабаде, однако здесь в изобилии — это кузницы мечей и доспехов.
Тяжёлые, богато украшенные доспехи, копья и щиты — вот на чём, казалось, было сосредоточенно всё искусство страны.
Я остановился у рыночной палатки, где молодой человек громко восхвалял достоинства отцовских товаров.
Якобы латные нагрудники достаточно хороши, чтобы выдержать прямой выстрел тяжёлого арбалета.
Я подошёл, чтобы взглянуть на один из этих нагрудников. В «Молоте» я впервые в жизни увидел печь из кованной стали, и этот латный нагрудник казался не менее тяжёлым. Трудно представить, что кто-то изо дня в день мог ездить в нём на лошади.
Но как я потом выяснил, эти доспехи предназначались вовсе не для этого. Всё это мастерство служило лишь для одной цели — обеспечить рыцарей Алдана доспехами для турниров. Что касается военного искусства, почти презрительно сообщил мне молодой человек, есть обычные доспехи для всадников, которые можно купить вон там. Здесь я, видимо, ошибся адресом.
Я быстро понял, насколько важны для алданцев их турниры. Ежегодный королевский турнир был самым важным событием в Алдаре после празднования летнего и зимнего солнцестояния. Статуи героев на фонтанах были не воинами, которые отдали свои жизни за королевство, а победителями этих соревнований. В каждой боевой дисциплине были витязи, которые принадлежали к так называемым барьерным домам, получая их поддержку.
К тому же на результат этих соревнований ставились значительные суммы денег. Копейная сшибка и бой на мечах были самыми важными. Победителя ждала сумма в сто золотых. Но были и другие состязания, с булавой и даже с цепом — что вызвало у меня улыбку. Это было единственное состязание, в котором учувствовали не дворяне, а крестьяне. Здесь тоже можно было выиграть статную сумму: двадцать золотых в качестве приза.
Но за него ты подвергался опасности пробить себе голову. Мне была знакома конно-копейная сшибка ещё с моей родины, к рыцарским состязаниям там тоже относились с почтением. На барьерном поле Иллиана тоже иногда случалось так, что кто-то не пережил военного состязания — неудачное падение, лопнувшие доспехи — такое случалось. Но здесь, в Алдане, буквально стремились к крови, поскольку список павших смертью храбрых в состязаниях, казался мне необычайно длинным.
Зато павший мог обрести вечную славу тем, что его имя было выгравировано на большой мемориальной доске. Эта доска была не меньше десяти шагов в длину и полторы длинны, равных росту человека, в высоту. Имена были тщательно выгравированы мелкими буквами в отполированном камне и даже обведены золотом.
Эта стена мёртвых находилась под украшенной цветами статуей доблестного рыцаря, который, пронзённый тяжёлым копьём, как раз падал на землю с искажённым от боли лицом.
Судя по всему, достойная смерть была для алданцев достаточной мотивацией. Я разглядывал имена и качал головой: я пережил военные походы, которые потребовали меньше смертей, чем эта ежегодная чушь.
«Хватить мешкать», — подумал я. Пусть алданцы делают, что хотят. Если они пробивают друг другу головы во имя какого-то странного понятия чести, это ничего общего не имеет со мной.
Когда я добрался до храмовой площади, я долго колебался, затем направился к храму Борона.
Варош был адептом этого бога, кроме того, я всё ещё не знал, как отношусь к Сольтару.
Когда я поднимался по лестнице в храм, я увидел вчерашнего послушника, стоящего с метлой в руке. Я подозвал его жестом, он осторожно подошёл ближе, наверное, боялся ещё одной нотации.
— Адепт Борона лежит серьёзно раненный на имперской военно-морской базе, — проинформировал я его. — Он срочно нуждается в исцелении и поддержке. Можете назвать мне священника, к которому я могу обратиться?
Он поднял на меня глаза, а потом перевёл взгляд на кого-то за моей спиной. Я обернулся, и там стоял брат Рекард.
— Я пойду сам, Лезор, — сообщил он послушнику и взмахом руки велел тому вернуться к уборке. Бесконечное занятие, поскольку пока он ещё подметал, верующие продолжали приносить на ступени новую грязь.
Теперь священник повернулся ко мне, указав на тяжёлую льняную сумку у себя на плече.
— Как видите, я уже собрал вещи.
Я залез под камзол, открыл свой теперь уже довольно лёгкий кошелёк, вынул из него золотой и со звоном бросил в ближайшую чашу для пожертвований.
— Это счастливое совпадение, — сказал я, слегка поклонившись. — Я надеялся встретить вас.
— Спасибо за пожертвование, — доброжелательно сказал священник. — Если вы хотели поговорить со мной, тогда для этого хорошо подойдёт дорога до базы, — улыбнулся он. — Идти легче, когда можно с кем-то поговорить. Но это было не совпадение, — продолжил он. — Я знал, что вы придёте.
— Хотелось бы мне, чтобы боги обращали на меня меньше внимания, — пробормотал я, и он засмеялся.
— Это не бог дал мне подсказку. Я увидел, как вы стоите на площади и смотрите то на дом Сольтара, то на наш, как вы пожимаете плечами и направляетесь к нам. Иногда человеку не нужны знаки богов, а только собственные глаза. — Он выгнул кустистую бровь. — Вы привыкли, что боги обращают на вас внимание?
— Лучше не спрашивайте! — прорычал я.
Мы возвращались к базе через рынок. Он подождал некоторое время, но поскольку я больше ничего не сказал, он заговорил сам.
— Вы хотели у меня что-то спросить?
— Да. — Я остановился и обернулся на храм. — На моей родине в храмах хранятся архивы священников, которые служили богу с момента освящения храма.
— У нас точно также.
— Сколько лет вашему храму? — спросил я, уклоняясь от тяжёлой, загруженной до самого верху упряжки волов, которая протискивалась через толпу на рынке. Кучер так громко ругался, что я не расслышал ответа священника. Когда грохот колёс, армированных железом, утих, я попросил его повторить ответ.
