Мир Чаши. Дочь алхимика - Крамер Филипп (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
Вот тут Жозефина встревожилась. К чему бы человеку убитой ею атаманши тащиться из Поголья аж на самый северо-восток?.. Обычно внутреннее чувство ее не подводило, помалкивало оно и сейчас, но тревога самого Лаки за нее и собственный страх — не за себя, за едва обретенных Небесных Зверей! — заставили ее действовать.
— Собирайте наших, и идем.
Зайца они в конюшне не нашли. Конюх, как раз дочищавший коня, только плечами пожал:
— Говорит, за рыбой пошел… куда только, не пойму, река самая ближняя — верстах в пяти, а ручей уж и замерз, наверно…
Заплечный мешок гостя лежал все там же, в уютном углу конюшни, рядом с ворохом сена. Гребешок, сухари, баклага, какие-то тряпки не представляли великой ценности, но вряд ли он ушел вот так, с пустыми руками.
Следы вели к воротам и обрывались там же.
И никаких признаков магии.
К ужину приехали гости из соседних дворов, кто успел услышать великую весть и мог быстро добраться. Не на чужое пришли — сами привезли и мяса, и солений, и доброго пива, и хмельного меда: только успевай расставлять. С закатом грянул разудалый пир — давно не было на Севере такого веселья, чистого, ничем не омраченного и искреннего до самой глубины души. Постоянно звучали здравицы в честь самого хозяина, и его племянницы, Хранительницы Севера, и всех Всадников, и самих Зверей; люди отдыхали душой как никогда раньше — к ним вернулось легендарное прошлое и обернулось настоящим и будущим.
Север вновь обрел всю свою силу.
К ночи, когда парней, едва не порвав, растащили по комнатам и углам девушки — а как же, Всадники, самые завидные женихи, куда там графам да герцогам! — Жозефина попросила Фердинанда поставить сторожок на каждую комнату, где ночевали Небесные Звери, и, успокоенная, отправилась спать.
Ее разбудила пробежавшая сквозь сознание волна, горячая и красная; до рассвета было недалеко — самый волчий час, когда сон особенно силен, а дозорные уже сами потихоньку задремывают.
Дозорные-люди, но не Небесные Звери.
«Вставай, там за дверью очень большая крыса, а я еще маленький. Вставай, будем драться вместе!»
Жозефина не стала подниматься, а плавно стекла с кровати и, крадучись, вышла на середину комнаты, став напротив двери, чтобы была возможность бить сразу в открывшийся проем. По пути она не забыла подобрать лежавший у кровати лук — если придется вскакивать по тревоге, оружие всегда должно быть под рукой.
«Прячься наверху», — шепнула она мысленно, накладывая стрелу на тетиву, и послала вперед свои чувства.
Никого.
Ни живого, ни мертвого.
И сторожок не сработал: не было сигнала, да и она ощущала его линии в пространстве.
Не верить Зверю было невозможно куда более, чем не верить себе.
И она натянула тетиву, готовая ко всему.
За открывшейся дверью была тьма — не темнота спящего дома, а Тьма, плотная, непроглядная, враждебная. Стрела сорвалась в полет, но не нашла цели, и Жозефина шкурой ощутила чужое намерение убить. Стрелять снова она не рискнула, а просто развернула бедра, крутанувшись навстречу и полоснув мизерикордией.
Намерение погасло.
«Это была очень-очень большая крыса…»
Следующее просто не успело дотянуться, как свистнули крылья, раздался вскрик, и следом пришло ощущение удачной охоты.
Только тут Жозефина нашла достаточно времени и воздуха, чтобы закричать: «Тревога!» — а вдруг напали и на других Всадников?!
На крик сбежались, казалось, все, кто был в доме; сверкало в свете факелов обнаженное оружие, но, если б кому на пути встретился один из врагов, его бы порвали и голыми руками. Хищная Тьма обернулась обычной темнотой, которую успешно разгоняли факелы — и они же позволили увидеть тела нападавших, когда кто-то все же оторвал взгляд от госпожи, убедившись, что она жива, и посмотрел вниз.
Там лежали трое — те самые якобы порученцы. Один просто отсутствовал ниже пояса и лежал совершенно сухой — кровь не текла из зеркально гладкого, как оплавленный камень, среза; второму не хватало головы, снесенной грифоном в полете, а у третьего нашли две раны от ножей в спине. Вздохи смешались воедино: ужаса — от служаночек и гостий, и восхищения — от мужчин.
— Вы простите, госпожа, не слышали ничего, пока вы не закричали… — заговорил кто-то в толпе.
— Завтра будем разбираться, — махнула рукой Жозефина. На удивление, в ней не было ни капли страха — нападение отбито, остальные в безопасности, значит, тревожиться не о чем; и вины не было тоже — она защищала свою жизнь и жизнь своего Зверя, — и кто будет скорбеть о тех, кто попрал святой закон гостеприимства и пошел убивать под покровом даже не темноты — Тьмы?..
— Давайте вы куда-нибудь в другую комнату перейдете, тут прибраться бы…
Определенно дельная мысль. Соображала девушка сейчас плохо, и помощь со стороны пришлась очень кстати.
— Да, разумеется… — Она обернулась, чтобы позвать Зверя… и остолбенела вместе со всеми.
Грифон, еще вечером бывший не крупнее барсука, теперь стал размером с теленка, а крылья делали его еще больше; теперь он едва помещался в небольшой комнате своей Всадницы.
«Я победил очень большую крысу!» — Он явно этим очень гордился.
«Ты молодчина, — и он защелкал, довольный похвалой. — Идем, надо досыпать».
Сложив крылья, он умудрился втиснуться в проход и даже не заляпать лап залившей пол кровью. Остаток ночи они провели вместе в комнате у Гара, где девушка решительно отказалась от предложенной ей кровати — «Тебе нужнее! Это я как целитель говорю» — и спала на прихваченном из комнаты плаще, греясь у теплого Звериного бока, под шелковистым крылом.
А наутро на припорошившем двор свежем снежке нашли два вытоптанных знака — та самая зубастая и лапчатая улитка и смеющийся заяц. Вот и два ножевых в спине. «Надо бы отправить весточку в Поголье, поблагодарить».
Кроме того, обнаружилось, что необходимо перестроить деревянный сарай, в котором хранилось зерно для кур, — мантикора Каталин охотилась там на чудом оставшихся еще в поместье крыс и на дюжине так разрослась, что проломила собой стены; поглядев на мантикору и грифона, Гаррик де Варден велел заложить «зверюшню» — Звери росли, и недалек был тот час, когда они попросту перестанут помещаться в покоях своих Всадников.
Праздник, начавшийся вчера и не омраченный даже ночным нападением, все продолжался: в поместье тянулись люди, жаждущие взглянуть на вернувшихся Зверей; они приносили с собой всяческую живность — на прокорм и для охоты и, спросив позволения Всадников, гладили густой мех, и гладкие шкуры, и упругие перья, и, кажется, коснувшись серебра покровов, они сами становились светлее, спокойней, уверенней. Кто-то вспоминал вслух о Яйцах, сохранявшихся у родичей, и что дорога в Ясли известна — и Жозефина совершенно логично предложила собравшимся возродить должность Хранителя. Тут же собрали совет, назначили достойного человека, нагрузили запасом еды на первое время одну из горных лошадок и отправили нового Хранителя в Ясли.
Глядя на радостную и вполне упорядоченную суету, Жозефина вспомнила Клауса. Стоит ли живым Зверям показывать Зверя ушедшего?..
«Не печалься, — теплым крылом коснулся ее разума разум грифона. — Мы знаем о Клаусе».
«А ты знаешь, что с его Всадником?»
Ощущение, будто рядом качнулся влево-вправо тяжелый клюв.
«Он слишком далеко для нас. Клаус был очень старым. Последним из старых».
«А в чем разница?» — непонимающе отозвалась Жозефина.
«Ты нас позвала. Мы спали, а ты нас разбудила. Я проснулся и захотел к тебе. Клаус защищал мир, пока мог. Теперь это будем делать мы».
«Почему тогда…» — ей даже не пришлось договорить фразу, как уже пришел ответ.
«Просто ему было очень тяжело. И он очень скучал».
«…и ушел, чтобы впустить в мир вас», — мысленно закончила Жозефина — и снова ощутила движение клюва, но уже вверх и вниз, как кивок.
Завтра предстояло выезжать затемно, чтобы успеть добраться до обелиска на встречу с молодой графиней Альдскоу, и времени на все то интересное, что успело прийти в голову юной де Крисси, оставалось ужасающе мало.
