Цветы в пустоте - Сергеева Александра (полная версия книги txt) 📗
– Одеяло…
– Твоя дурацкая холодная кровь не даёт тебе согреться, как следует. У тебя иней на ресницах. Тебе не помешает второе одеяло.
– Но мистер Ламберт…
Снова недолгое молчание.
– Лиам, я скорее сдеру одеяла со всех рабочих и отдам их тебе, чем отниму второе у тебя в пользу какого-то механика. Ты мне нужнее. Давай я лучше отдам тебе ещё чьё-нибудь, мне не нравятся твои фиолетовые губы. Синий тебе, конечно, идёт, но признак это нехороший.
– Нет! Не надо ничего ни у кого отнимать больше, пожалуйста! Я в порядке, милорд, честное слово. Двух мне вполне хватает на данный момент.
Тогда Аргза хмыкнул и, подойдя к нему со спины, согнулся, обнял его сзади, обхватывая заодно и своим одеялом тоже таким образом, будто бы укрывая тёплыми шерстяными крыльями, как ребёнка. Сильвенио, пошатнувшийся от частично перенесённой на его плечи тяжести варвара, видел, что и у самого Аргзы губы заметно начали синеть, да и руки у него казались непривычно прохладными даже сквозь собственные два одеяла. Но затылком, прислонённым к груди пирата, он ощущал уверенный жар его сердца, которое продолжало работать обогревателем и сейчас, в окружавшем их ледяном холоде, и невольно он задумался: почему это сердце всегда такое горячее? С характером-то Аргзы, это сердце должно было, по идее, вспыхивать злым обжигающим пламенем только в моменты его сокрушительного гнева или во время сражений, а после – погасать, потому что во всём остальном Аргза был довольно хладнокровен и редко выдавал бушующий внутри огонь. Однако вот же, огонь горел ровно, сердце билось уверенно и горячо, так горячо, словно и не было у пирата никогда ни приступов апатии, ни равнодушной жестокости, ни оседавшего на душе пепла от всей этой жизни. Сильвенио нравилось это сердце, как бы он ни относился к его владельцу, потому что собственное маленькое сердечко всегда казалось слишком пугливым и слабым.
– Сир… могу я спросить?
– Ммм?
Час и сорок минут назад система отопления начала сдавать позиции. Два с половиной часа назад окончательно заглохли аварийные двигатели. Три часа назад отказала главная панель управления, поражённая сильнейшим магнитным полем, в которое они оказались затянуты. Пять часов назад Сильвенио предупредил Аргзу о том, что в эту зону лучше не соваться – и был, естественно, проигнорирован, что сопровождалось раздражёнными заверениями в том, что Аргза тут капитан и прекрасно знает возможности своего корабля.
– Когда вы наконец начнёте слушать мои советы? Вы говорите мне постоянно, что полностью доверяете моим способностям и знаниям, говорите, что считаетесь с моим мнением, но, когда доходит до вопросов, подобных этому, вдруг перечёркиваете всё вышеперечисленное, словно у меня нет ни шанса здраво оценить ситуацию.
И вот они здесь, возле холодной звезды, белого гиганта, неумолимо, хоть и ужасающе медленно, притягивающей их корабль в свои смертельные объятия – но прежде, чем они столкнутся, вся их система жизнеобеспечения отрубится, такой прогноз был достаточно очевиден, хоть и выглядел далеко не оптимистичным. Оставалось только делать пессимистические ставки на то, что откажет первым: отопление или подача кислорода. Хотя отопление пока лидировало в плане скорости отключения: оно не справлялось уже сейчас, и во всех отсеках царил жуткий холод, как будто какое-то языческое божество дохнуло на корабль морозным воздухом суровой зимы Архагла. До температуры абсолютного нуля, царившей в окружавшем их космосе, ещё не дошло, однако перспектива эта уже не вызывала такого содрогания, как час назад. Экипаж собрал со всего корабля одеяла и пледы и постарался набиться в котельные, остывающие чуть менее быстро, чем остальные помещения. А они вдвоём остались, как всегда, в кабине, чтобы в том случае, если вдруг произойдёт непредвиденное чудо и консоль заработает хотя бы на пять минут, не упустить момент и гиперскачком вывести судно из опасной зоны.
Что работало на удивление исправно – так это искусственная гравитация на корабле. Так что, если они всё-таки умрут, то умрут не в невесомости – и то хорошо.
– Хм. Ладно, меня иногда заносит на поворотах, пташка. Это не значит, что я сомневаюсь в тебе. Это значит только, что я не люблю сомневаться в самом себе.
– То есть, вы признаёте, что были не правы?
Аргза с ленцой прикусил его ухо, заставив вздрогнуть всем телом от мимолётного опасения, что ухо от такого укуса и при таком холоде просто отвалится, но потом сразу же примирительно поцеловал в затылок. Интересно, подумалось Сильвенио, как же ему не надоедает вечно наклоняться для совершения всех этих незначительных, по сути, жестов… Или они в самом деле имели для него значение?
– Нет. Не признаю. Но, так и быть, признаю, что ты был прав. В какой-то мере.
– В какой-то мере?
Аргза выпрямился, и снова его сердце тёплой пульсацией ощутилось где-то возле самой макушки Сильвенио. Они стояли у огромного обзорного окна, глядя на заливающее всё вокруг бело-синее сияние, заслонившее собой всё видимое пространство. Судя по скорости сближения со звездой, им осталось в лучшем случае несколько часов. Сильвенио мог бы в одно мгновение вычислить более точное время столкновения вплоть до секунды, как и рассчитать время до полного отключения системы, но он нарочно этого не делал: ему совершенно не хотелось, честно говоря, знать точную секунду своей смерти.
– Не придирайся к словам, зануда.
– Я не… – он запрокинул голову и хмуро уставился на него снизу вверх, озарённый внезапной догадкой. – Сир, вам что… весело? Вы ведь понимаете, что это не совсем подходящее время для подобного легкомыслия?
– Почему нет? – тот усмехнулся. – Ты что, предлагаешь мне плакать?
– Нет… Вы просто могли бы отнестись к этому немного серьёзней…
– Зачем?
Сильвенио некоторое время изучал его спокойное лицо, потом встряхнул головой и снова стал смотреть прямо перед собой, когда шея затекла.
– Полагаю, затем, что это, возможно, последние часы в вашей жизни. В моей жизни. В жизни всех тех, за кого вы ответственны. Я понимаю, вы, скорее всего, не собираетесь никому молиться и вспоминать свои грехи, это для вас крайне нехарактерно. Но… вы разве не боитесь?
Пират безразлично пожал плечами. Странно, а Сильвенио казалось, что он непременно будет злиться и горячиться из-за такой глупой смерти до самого последнего момента.
– Я ничего уже не боюсь, пташка. Смерть преследовала меня по пятам с тех пор, как я вышел на моём первом судне в открытый космос, и если она меня наконец нагонит – что ж, можно поздравить её с добычей, потому что это была очень долгая и очень увлекательная охота. Что до тебя – да, жаль немного, ты и жизни-то повидать не успел. Но если ты умрёшь, то умрёшь со мной. Ты будешь рядом до самого конца, потому что у тебя нет выбора. И это, знаешь ли, чертовски правильно. Так и должно быть.
– Так должно быть, потому что вы так решили?
– Именно.
Что ж, дальнейший спор в любом случае становился бессмысленным, и Сильвенио не стал продолжать разговор. Корабль обволакивало мягкой тишиной. От холодного белого сияния за окном рябило в глазах, тело ощущалось почти ничего не весящим из-за начинающих терять чувствительность конечностей, по венам, казалось, медленно ползли кусочки льда, и от всего этого Сильвенио погружался в какой-то транс. Веки неудержимо смыкались – организм требовал перейти в "ждущий режим", дабы не тратить зря ресурсы энергии, так быстро исчерпывающиеся без тепла. Сердце варвара размеренно ухало над ним: "туммм, туммм…"
– Не спать, – голос Аргзы прозвучал резковато на фоне всей этой усыпляющей атмосферы. – Не спать, Лиам. Ещё рано засыпать, потому что ты можешь и не проснуться. А я не собираюсь умирать один.
Он с усилием встрепенулся: может быть, со стороны пирата и гуманнее было бы позволить ему не дожидаться мучительного конца от удушья, от столкновения или от взрыва сосудов в температуре абсолютного нуля, но, как бы там ни было, Сильвенио был твёрдо убеждён, что умирать в одиночестве не должен абсолютно никто, и он не мог сейчас оставить Аргзу. К тому же, в самом деле, ещё рано. С ними ещё не покончено, хотя это вопрос времени теперь.
