Цветы в пустоте - Сергеева Александра (полная версия книги txt) 📗
– Да, милорд. Я понял. Могу я идти?
Аргза вздохнул. Смягчившись, он примирительно коснулся клейма губами, потрепав помощника по волосам. Теперь, когда даже малейших сомнений в том, что перед ним именно его Лиам, не осталось, злость, как и фантомные боли, быстро растворилась.
– Не сердись. У меня есть на то причины.
Сильвенио пожал плечами и отстранился, всё ещё глядя на мёртвые синие обрезки на полу.
– Я просто хотел сказать, что… – на этот раз его улыбка вышла кривой и горькой. – Что рад вашему возвращению, сир. Но, честно говоря, больше я вам этого сказать почему-то не хочу… Хотя я по-прежнему рад, что вы живы.
И он сбежал вглубь корабля, провожаемый десятками сочувственных взглядов и одним – задумчивым.
После, уже вечером, Аргза без стука возник в его комнате и прежде, чем тот успел что-либо спросить, быстро вложил ему в руки футляр, при виде которого у Сильвенио неверяще распахнулись глаза.
– Тебе подарок. Не от меня, но это поправимо.
Лиам прижал футляр к груди, как самое дорогое сокровище, не прерывая зрительного контакта.
– Вы были на Эрлане, – его голос заметно дрогнул от волнения. – Этот материал… оттуда, я знаю…
– Я был там, да. Но не на твоей Эрлане. На другой. И этот подарок тебе передал тот, кто лучше всех тебя знает, так что давай открывай, мне тоже интересно, что там такое.
– Вы поэтому на меня… злились сегодня? Потому что видели там, на другой Эрлане, что-то такое, что вам не понравилось, а я каким-то образом это вам напомнил?
Ох уж этот невыносимый всезнающий умник. Как он жил раньше без этого зануды?
– Открывай уже.
Сильвенио открыл. В футляре оказался упакован одиночный цветок в узком горшке, с изумрудным стеблем и ярко-оранжевым закрытым бутоном. Сильвенио медленно выдохнул и бережно поставил цветок на стол.
И тогда оранжевый бутон распустился сам собой, а Сильвенио вдруг застыл, как загипнотизированный. Спина у него была очень прямая, и Аргза, подойдя ближе, бездумно провёл по ней ладонями.
– Он… он поёт, сир…
Он повернулся к Аргзе, и тот увидел, как по его лицу текут слёзы. Вот же глупый маленький птенец.
– Ты же у нас теперь не плачешь, вроде? Парень-кремень, а? – пират сел на кровать и потянул его за руку на себя.
Сам он ничего такого не слышал – цветок, похоже, пел где-то на телепатическом уровне. Но, видимо, пел он о чём-то таком очень хорошем, потому что Сильвенио тихо прижимался к нему, сидя на его коленях и обнимая его за шею.
– Это от счастья. Я думаю, в этом случае можно, – Аргза почувствовал его мокрую от слёз улыбку на своей шее, и почему-то от этого ощущения по коже побежали мурашки. – Он… он поёт о доме… О том, что нас всех где-то ждут… о том, что всегда есть тот, кто любит нас… о том, что каждый ребёнок рано или поздно вернётся назад… Хотите, я покажу вам? Дам вам услышать?
Аргза с усмешкой кивнул, и холодные тонкие пальчики тут же приникли к его вискам.
И он услышал.
Цветок действительно пел, хотя Аргза не сказал бы, что это был настоящий человеческий голос. Скорее, это было больше похоже на мелодию, но мелодию не бессловесную. Аргза в самом деле различал слова, причём слова своего родного языка.
"О том, что каждый ребёнок рано или поздно вернётся назад." Аргза закрыл глаза, вслушиваясь. Он вспомнил свою собственную мать: она не особенно о нём заботилась, да это и не было в традиции у варваров; она выгнала его из дома, как только он стал достаточно взрослым, чтобы самостоятельно добывать себе еду; он даже не слишком-то помнил её лицо. Нет, цветок пел не о ней, совсем нет. Он пел, скорее, о некой всеобщей Матери. Той, которая будет ждать своих детей всегда, которая примет их в свои объятия, когда они, дети, уже старые и испорченные её дети, придут к ней после своего долгого-долгого пути, усталые, измождённые…
"Отдохни,"
– пели звёзды голосом оранжевого цветка, звёзды над Архаглом из его детства.
Я не устал, возражал он и сам себе не верил.
"Ты прощён,"
– пел далёкий огонёк, мерцающий в бесконечной темноте, и оранжевый цветок качал лепестками в такт.
Я не нуждаюсь в прощении, говорил он и старался не замечать неуместное чувство, коварным теплом пробирающееся под рёбра.
"Тебя ждут дома, несмотря ни на что,"
– пело небо, синее, как на Старой Земле, невообразимо синее.
У меня его нет, вздыхал он отстранённо и понимал, что это не так.
"Тебя любят, каким бы ты ни был,"
– пели ему чьи-то удивительно знакомые лучистые глаза цвета того самого неба.
– Спасибо, – произнёс он вслух и не нашёлся, что ещё он может сказать.
– Сир…
Он моргнул, с трудом возвращаясь в реальность. Реальность, к слову, смотрела на него этими самыми небесными глазами – донельзя удивлёнными. Щекам почему-то было теперь так же мокро, как и шее. Неужели маленький плакса ещё и слёзы об него вытер?
– Вы плачете, сир…
Изумление в его голосе было настолько неподдельным, что Аргза недоверчиво моргнул. И правда: влага каким-то образом скопилась и в его собственных глазах. Он бы не назвал это словом "плакать", скорее, глаза его действовали абсолютно независимо от мозга. Но Сильвенио смотрел на него так, как будто он был каким-нибудь диковинным зверем из сказок – грёбаным единорогом, ага – и Аргза не стал ничего говорить. Такой взгляд, пожалуй, даже стоил того, чтобы позволить своим слёзным железам немного протечь. Песня всё ещё звенела в его голове – и где-то под кожей, в глубине груди.
– Я… вы… честно говоря, я не знал, что вы на это способны, – Лиам светло ему улыбнулся и поцеловал в щёку.
– О? Так мы разобрались с вопросом про бездушного монстра?
Сильвенио потёрся об него носом, как кот, и это было необыкновенно приятно.
– Да, сир. Я думаю, разобрались.
note 19
"Я посмотрел его разум потом, с его разрешения. И… увидел. Что-то такое страшное, как будто далёкий отзвук надвигающейся беды, шевельнулось тогда во мне, и только теперь, когда я знаю, как это может выглядеть со стороны, я задался вопросом: что, если однажды бездушным монстром стану уже я? А ведь я вполне могу им стать…"
note 20
ГЛАВА 11. Астра.
"Седые астры пахнут осенью, промокшим пологом льняным.
Седые астры пахнут озимью, прогорклым инеем лесным.
Поблекший холод увяданья, как забеленное стекло,
Напоминает расставанье с тем, что смеялось и цвело…"
– Сир… Это одеяло нужнее мистеру Ламберту… у него нарушен обмен веществ, и ему сейчас гораздо хуже, чем всем остальным.
– Кто это?
– Ваш главный механик, сир. Вы назначили его после… вы сами знаете, после чего.
– А. Ну да. Точно.
Молчание.
– Так что насчёт одеяла? Мистер Ламберт болен. Ему сейчас нужно быть в тепле больше, чем всем нам.
– Безусловно.
Молчание. Облачка пара, оседающие на стекле.
