Северный пес - Крушина Светлана Викторовна (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗
За кошель — в котором, кстати говоря, было немало денег, — Грэм благодарить не стал, молча пристегнул его к поясу. В конце концов, это его собственность.
Крытый экипаж, ожидавший во дворе, был вовсе не роскошным. Он был так мал, что в нем с трудом могли поместиться двое. Впрочем, большего и не требовалось. Зато он обладал одним поистине ценным свойством — оконца в его стенках плотно закрывались, так что снаружи нельзя было разглядеть, кто сидит внутри, если только пассажир не высовывался из экипажа.
Грэм подсадил Мэнни на довольно высокую подножку и, пока тот устраивался внутри на узком сиденье, повернулся к Конару.
— Ну, прощай, Конар, — проговорил он. — Звучит глупо, но я надеюсь, что мы с тобой никогда не увидимся.
Конар понял его. Встреча могла произойти только при одних обстоятельствах, если Грэм вновь окажется в руках сумеречных братьев. И он просто ответил:
— Прощайте, мастер Соло. Удачи вам.
Грэм молча кивнул и, опершись о подножку, влез в экипаж. Здесь было довольно тесно, и далекие путешествия совершать в таких условиях было бы очень сложно, если не невозможно. Только сейчас до Грэма дошло, что он не поинтересовался у Конара, как долго ехать до этого самого Брази. Но, поразмыслив секунду, пришел к выводу, что ему, по большому счету, все равно.
Путешествие до Брази оказалось, к счастью, не длинным, но оттого отнюдь не менее неприятным. Экипаж здорово трясло на дороге, а для больной головы Грэма это стало просто невыносимой пыткой. Пожалуй, легче было бы даже ехать верхом, тем более, что размеры экипажа все равно не позволяли принять никакое другое положение, кроме сидячего.
Но все когда-нибудь кончается, кончилась и эта поездка. Убедившись, что Брази — всего-навсего сонный, тихий маленький городишко, Грэм бессовестно пренебрег советом Конара покинуть Лигию как можно скорее и снял комнату в единственном постоялом дворе на насколько дней, чтобы немного поправить свое здоровье. Было ясно, что с разбитой головой он далеко не уедет.
Раны по-прежнему заживали на нем как на собаке, и уже через три дня он смог продолжить путь. Который лежал не куда-нибудь, а прямо в родовое поместье князей Соло.
Грэм вполне отдавал себе отчет в том, что ехать в Наи вместо того, чтобы поскорее убраться с материка, сходно с самоубийством. Мало того, он рисковал не только своей жизнью, но еще и жизнями Марьяны и Конара. Если кто-то из сумеречных братьев, знающих о казни, будто бы произошедшей в Танеле, узнает его и поймет, что казнь эта была фарсом, никому из участников фарса не поздоровится. Грэм знал это, но поделать ничего не мог. Оставлять на произвол судьбы поместье, не зная, вернется ли в него когда-нибудь, он не собирался.
Поэтому он никак не мог обойтись без визита в Ваандерхельм и к поверенному. Он собирался оставить некоторые распоряжения, поскольку управляющему следующие несколько лет предстояло вести хозяйство в двух поместьях самостоятельно. Для него это, конечно, было не в новинку, но раньше его действия контролировала Нинель. А теперь Грэм охотнее дал бы отрубить себе руку, чем согласился бы поставить сестру в известность о своем отъезде и попросить ее присмотреть за Ваандерхельмом до своего возвращения — если только он вернется, — или до появления наследника — если он появится.
Несколько дней с утра до вечера Грэм просидел в кабинете отцовского — точнее, теперь своего поверенного (никак он не мог привыкнуть), разбирая бумаги. Старик — господину Клайссу было уже за семьдесят, — косился на него с явной опаской, припоминая, по-видимому, прошлый визит молодого князя. Грэм тогда обошелся с ним не слишком вежливо, невзирая на почтенный возраст, и вполне понимал его неприязнь. Впрочем, господин Клайсс не позволил себе ни одного резкого слова, держался почтительно; а его помощник, худощавый молодой человек лет двадцати, так и вообще не проронил ни слова и старался держаться от визитера подальше. Грэм посмеивался про себя и вел себя так, что придраться было не к чему — воплощенные вежливость, обходительность и изящество манер.
Бумаг оказалось неожиданно много, и все они требовали пристального внимания к себе, а Грэм абсолютно не разбирался в подобного рода тонкостях. Часть документов он, просмотрев их и прослушав комментарии старика, отложил в сторону, а часть скомкал и бросил в камин, специально разожженный для этих целей, и вместо них написал новые. Говоря откровенно, он понятия не имел, что ему делать с состоянием и поместьями. Неизвестно, понадобятся ли они когда-нибудь ему самому; с другой стороны, и оставлять их в пользу сына Нинели или еще кому-нибудь он не хотел. С редкой настойчивостью перед внутренним взором появлялась улыбающаяся мордашка светловолосого малыша; Грэм, сцепив зубы, отгонял видение. Пожалуй, для Джулии будет слишком большим шоком обнаружить, что в распоряжении сына оказалась парочка ленных владений. Она ведь ничего не знала о титуле своего любовника. Да и неизвестно еще, как повернется жизнь, возможно, Грэму придется вернуться когда-нибудь, а ему не хотелось бы оказаться без крыши над головой. В результате, оба поместья он оставил за собой, оговорив, однако, что в случае его смерти Ваандерхельм должен отойти Моргану, сыну Нинели, а малое поместье — Мэнни, сыну Гаты. Конечно, если у него самого до того времени не будет законных наследников. Своему собственному сыну он отписал немалую сумму денег, дав Клайссу указание перевести их в банк того города, где жили родители Джулии, на имя Грэхема Амонтедо. Остальную, словно ничуть и не уменьшившуюся часть состояния, он пока решил оставить там, где она находилась, лишь взяв некоторую — довольно крупную — сумму золотом и драгоценными камнями. Позже, определившись со своим местонахождением, он планировал списаться с поверенным на предмет дальнейших указаний.
После того, как все дела были улажены — на это ушла почти целая неделя, и Грэм все больше нервничал, — оставаться более стало не за чем. Перед Грэмом во весь рост встал вопрос, куда направить стопы свои? Ответа на него он не знал. Отправляться к дикарям — неважно, на север или юг, — он не хотел. В пустынях песчаных и ледовых, равно как и в джунглях, его наверняка не знали, не слышали и имени его, но порвать с цивилизацией он был не готов. Он был и оставался городским человеком до мозга костей. Но где найти такой город, в котором бы о нем ничего не знали? Есть ли поселение, в котором не было бы храма Фекса и сумеречных братьев? Впрочем, в Истрии, скорее всего, про мнимую казнь отступника и не слыхивали, но в Истрии зато был Крэст Авнери. Грэм не был уверен, что истрийский принц до сих пор не ждет его с распростертыми объятиями и с любовно разложенными на столе пыточными инструментами. Можно утешать себя тем, что прошло уже более десяти лет, но кто знает, каков срок жизни ненависти? Из-за Крэста Грэму пришлось десять лет назад покинуть Истрию, Крэст же «выкурил» его спустя полтора года и из Наи. Теперь в Наи Грэма уже не разыскивали по приказу Авнери, это было известно совершенно точно, но вот в Истрии… Островная империя слишком далеко, чтобы можно было что-то сказать наверняка.
Промаявшись в раздумьях, Грэм все же пришел к выводу, что кроме Истрии, ему неуда деваться. Что ж, пусть будет Истрия. В конце концов, необязательно же ему попадаться на глаза Крэсту? Впрочем, усмехнулся Грэм про себя, судьба у меня такая, что обязательно попадусь. Но что же теперь делать?
А ведь в Истрии еще жил Брайан… то есть, наверное, все еще жил. Грэм с глухим раскаянием подумал, что человека, которого считал старшим братом, он не видел уже более десяти лет. Мало того, он ни разу не попытался послать весточку. Стоило ли потом удивляться, что у Грэма не было друзей, при таком-то к ним отношении? А вот и шанс исправиться. Неизвестно, правда, как посмотрит на него Брайан после десяти прошедших лет, узнает ли? А если узнает — то обрадуется ли? Можно ли радоваться человеку, которого видишь так редко, что между свиданиями забываешь даже его лицо? Грэм не знал. Все его отношения с людьми были настолько недолговечными, его с такой завидной периодичностью всю жизнь носило с места на место, что он редко даже обращал внимание на окружающие его лица, и никогда не задумывался о наличии или отсутствии дружеских уз. Людей, которые вызывали у него чувства, более сильные, чем простое любопытство, можно было пересчитать по пальцам. Грэм подумал, что всегда был одиночкой, и вдруг обнаружил, что не слишком приятно сознавать свое одиночество в тридцать два года. В возрасте, когда у большинства людей уже есть любящие жены и дети, у Грэма не было никого, кроме разве что племянника, который, за неимением отца, был привязан к нему.
