Дом глав родов: Дюна - Герберт Фрэнк Патрик (читать полную версию книги .TXT) 📗
– Одрейд сказала, что у меня полная свобода действий, – Айдахо перевел взгляд на Тега. – Мы достаточно времени потратили на байки! Давай посмотрим, научилось ли чему-нибудь твое тело.
Странное возбуждение охватило Мурбеллу, когда она вошла в зал и увидела Дункана с ребенком. Некоторое время она наблюдала за ними, сознавая, что видит Дункана в новом свете, почти так же как видят его Бене Джессерит. Инструкции Великой Матери проявляются в искренности Дункана с мальчишкой. Крайне странное ощущение, это осознание, как будто она на целый шаг отошла от своих прежних друзей. А поверх этого ощущения царило чувство печальной потери.
Оказывается, ей не хватает странностей прошлой жизни. Нет не охоты по улицам в поисках новых мужчин, которых можно было захватить и обратить в рабов Чтимых Матре. Власть, происходящая от создания наркоманов от секса, потеряла свою сладость под влиянием учения Бене Джессерит и ее опыта с Дунканом. Впрочем, она признавала, что ей не хватает одной из составляющих этой власти: чувства принадлежности к силе, которую ничто не способно остановить.
Это было одновременно чем-то абстрактным и чем-то очень конкретным. Не постоянное завоевание, а предвкушение неизбежной победы, которое отчасти происходило от наркотика, что она делила с Сестрами среди Чтимых Матре. Когда с переходом на меланж потребность в нем исчезла, она с новой стороны взглянула на старое пристрастие. Если потребуется, он всегда под рукой у химиков Бене Джессерит, которые выделили этот заменитель адреналина из клеток ее крови. Но Мурбелла знала, что она больше никогда к нему не прибегнет. Ее мучила другая абстиненция. Не просто захваченные мужчины, а целый поток их. Что-то внутри нее говорило, что это ушло навсегда. Она никогда не испытает этого вновь. Новое знание изменило ее прошлое.
Этим утром Мурбелла бродила по коридорам между своими апартаментами и тренировочным залом в надежде застать Дункана с ребенком и одновременно боясь, что помешает им. Мерить шагами коридор – это она часто делала в последнее время после требующих все большего напряжения сил утренних занятий с учителем из Преподобных Матерей. И почти всегда в такие часы ее мысли занимали Чтимые Матре.
Ей не удавалось спрятаться от чувства потери. Оно создавало такую пустоту, что иногда Мурбелла задумывалась, сможет ли вообще что-нибудь заполнить ее. Это ощущение было хуже даже чувства надвигающейся старости. Старение предлагало Чтимой Матре немалое возмещение за уходящие силы. Власть, набираемая в этой Общине имела тенденцию стремительно расти вместе с возрастом. Но дело было не в этом. Это была абсолютная потеря.
Я потерпела поражение.
Чтимые Матре никогда не задумывались над поражением. Мурбелла же чувствовала, что вынуждена делать это. Она знала, что Чтимые Матре иногда погибали от рук врагов. Эти враги платили дорогой ценой. Законом было: смести целую планету, чтобы достать одного обидчика.
Мурбелла знала, что Чтимые Матре охотятся за Домом Ордена. Если говорить о прошлой верности, она сознавала, что ей следовало бы способствовать этим охотницам. Суть ее личного поражения заключалась в том, что ей не хотелось, чтобы Бене Джессерит платили той ценой.
Бене Джессерит слишком ценны.
Они были бесконечно ценны для Чтимых Матре. Мурбелла сомневалась в том, что какая-нибудь другая Чтимая Матре хотя бы подозревает это.
Тщеславие.
Вот какое – определение она дала бы теперь своим прошлым Сестрам. И самой себе, какой я была когда-то. Ужасающая гордость. Она выросла из ощущения их подчиненности столько поколений до того, как они добились своих собственных предков. Мурбелла пыталась донести это до Одрейд, излагая ей историю, как ее учили Чтимые матре.
– Из рабов получаются отвратительные хозяева, – сказала на это Одрейд.
Таков и был обычай Чтимых Матре, дошло вдруг до Мурбеллы. Когда-то она принимала его, теперь отрицала, и не могла привести достаточно причин для такой перемены.
Я выросла из этого. Теперь мне это кажется детским.
Дункан вновь прервал урок. Пот заливал и учителя, и его ученика. Они стояли друг напротив друга тяжело дыша и обмениваясь странными понимающими взглядами. Конспирация? Мальчик выглядел странно возмужалым.
Мурбелле вспомнилось замечание Одрейд:
– Возмужание навязывает свою собственную манеру поведения. Один из наших уроков – сделай эти императивы доступными сознанию. Изменяй инстинкты.
Они изменили меня и изменят меня еще больше.
То же самое воздействие она различала в поведении Дункана с ребенком-голой.
– Это – деятельность, создающая многочисленные стрессы в обществах, на которые мы оказываем влияние, – говорила Одрейд. – Это вынуждает нас к постоянному приспосабливанию.
Но как они могут приспособиться к прошлым моим Сестрам?
– Мы каждый раз оказываемся перед лицом необходимости приспосабливаться вследствие собственной же деятельности в прошлом. То же самое было и во время правления Тирана.
Приспосабливание?
Дункан заговорил с ребенком, и Мурбелла подошла поближе, чтобы послушать.
– Тебя ведь познакомили с историей Муаддиба?
Хорошо? Ты – Атридес, а это означает, что ты не лишен их недостатков.
– Что значит ошибок, сир?
– Вот именно. Никогда не избирай какого-то курса, только потому, что он позволяет тебе возможность драматичного жеста.
– Так вот как я умер?
Он заставил мальчишку думать о своем прошлом эго в первом лице.
– Ты сам будешь судьей. Но это всегда было слабостью Атридесов. Привлекательные вещи, жесты. Умереть на рогах огромного быка, как это сделал дед Муаддиба. Грандиозный спектакль для его людей. Байки на много поколений! Даже после всех этих эонов можно чтонибудь об этом услышать.
– Великая Мать рассказала мне эту историю.
– Твоя родная мать, вероятно, тоже ее тебе рассказывала.
– У меня возникает какое-то странное чувство, когда ты говоришь «родная мать», – сдался мальчишка, в его голосе звучало благоговение.
– Странные чувства – это одно, этот урок – другое.
Я говорю о том, что носит постоянный ярлык: Досовский жест. Раньше это называлось Атридесовским, но слишком долго выговаривать.
