Поющая все песни (СИ) - Констебль Кейт (лучшие книги без регистрации TXT) 📗

— Я снимаю им воск с сот, а не режу дерево, — извинялась она. — Боюсь, он затупился.

— Не важно, — он крутил ножик длинными тонкими пальцами, проверил лезвие. Он запел горлом, очень тихо, чтобы Урска в лазарете не услышала. Калвин ощутила покалывание ладоней, голова стала легкой. Его чары были короткими, но после них Калвин коснулась лезвия. Оно было таким острым, что она не ощутила порез, пока не увидела красную полоску на большом пальце.

— Осторожно! — сказал Дэрроу.

— Поздно, — сказала она. — Я смажу ранку медом.

Он сделал то, чего не делал раньше: откинул голову и рассмеялся.

В один из дней в начале лета, раньше, чем она ожидала, она увидела его хромающим по саду к ульям, опираясь на костыль Тува. Она махала, но он так сосредоточился, что не заметил, а, когда приблизился, она увидела, что его губы движутся. Он чарами не давал раненой ноге коснуться земли, как делал в первый день.

У дерева возле ульев он опустился с помощью костыля с болью на траву.

— Что ж, — сказал он, — это было сложнее, чем я ожидал.

— Не стоило идти так далеко в первый раз.

Он отмахнулся.

— Я бродил по лазарету днями, пора дать Урске отдохнуть от меня. Но моя другая нога затекла сильнее, чем я думал. И голос тоже, — добавил он.

Калвин молчала и хмурилась.

— Что? Против чар? Нам всегда говорили, что в Антарисе чары уважают, а не скрывают и боятся, как везде в Тремарисе.

— Не в том дело. Нас учили не использовать чары для обычных дел. Тамен говорит, что наш холод может разрастись так, что будет буря в бухте Сарди и ураган в Дорьюсе.

— Может, так и есть. Погода была необычно плохой, когда я плыл в Великом море, — он вытянул ногу перед собой. — Если спеть про бурю сейчас, это может задержать Самиса, помешать преследовать меня.

«Самис», — он еще не называл имя того, кто охотился на него.

— Что значит плыть? — спросила она.

Он удивился.

— Я плыл на лодке — изделие, что движется по морю.

— У нас тут нет… лодок, — она осторожно произнесла слово. — Как ты осмелился? А если бы ты упал в воду? Ты бы умер.

— Я могу немного плавать, — он изобразил руками движения. — Двигаться в воде.

— Колдуны могут дышать в воде? — ее глаза расширились. Это был невероятный дар.

— Да, — серьезно сказал он. — Показать, как? — но он не смог сдержать лицо серьезным, они рассмеялись. — Даже без дыхания под водой можно плавать, — сказал он. — Тебя не учили?

Она покачала головой. Это было немыслимо.

— Ты плыл от Меритуроса?

— Я плыл по Великому морю и обратно, и на север, до Внешних островов.

Калвин не понимала названия, но была все равно впечатлена. Его слова звучали волшебно.

Дэрроу взял с травы зеленое яблоко и нахмурился.

— Ранний плод. В Калисонсе яблоки зреют к концу лета.

— У нас короткое лето, может, наши деревья начинают раньше, чтобы успеть до зимы.

— Хм, — Дэрроу развернул ножик Калвин и стал вырезать узоры на зеленом яблоке, насвистывая.

— Ты сегодня веселый.

— Походы всегда делают меня веселым, даже если это путь от лазарета сюда.

Калвин смотрела, как нож вонзается в яблоко. Дэрроу вырезал осторожно, но она не понимала узоры — линии были неровными, блуждали по незрелому плоду. Он доделал и поднял яблоко на ладони.

— А вот и Тремарис!

Калвин опустилась рядом с ним.

— Покажи!

— Меня учили, что Тремарис — сфера, как луны, — он указал на линии на зеленой кожуре яблока. — Это берег Калисонса, тут Великое море, — он покрутил плод на черенке. — Тут Меритурос…

— Где Антарис?

— Тут. Я так думаю. А там Дикие земли, леса и неприрученные земли, вся эта половина яблока без названий.

Калвин потянулась к яблоку, но Дэрроу отодвинулся и сделал вид, что съест его за один укус.

— Стой! — завопила она, смеясь, поймав его за руку. Их взгляды пересеклись, Дэрроу криво улыбнулся.

— Хоть одна Дочь Тарис хочет спасти мир, — он бросил яблоко Калвин. Она покраснела от смущения, смотрела на сферу, крутила, обводила линии пальцем.

— Я не видела еще такую модель Тремариса, — она подняла голову. — Если на кону спасение мира, а не только себя, то стоит быть решительнее в борьбе с ним. С Самисом, — она легко произнесла имя, не глядя на Дэрроу.

— Я уже объяснял. Я не могу одолеть его. Он в десять раз сильнее меня.

Боль мелькнула в его глазах, но в нетерпении Калвин не заметила это.

— Если не можешь один, другие должны помочь. Можно объединиться…

— Объединиться! — он рассмеялся. — Банда колдунов! Ты не слышала пословицу: запереть двух колдунов в комнате — как двух диких котов в коробке? Они порвут друг друга на куски.

— Нет, — сказала Калвин, — я не слышала. Но я знаю, что тут, в Антарисе, жрицы помогают друг другу с чарами, и мы вместе делаем магию сильнее, чем смогла бы одна.

— Остальной мир не такой, — сухо сказал он. — Но это мило. Хоть и не выйдет, — он притих, и солнце сверкало среди листьев, плясало от ветра. Калвин опустила вырезанное яблоко на траву.

— Марна говорила, что ни один мужской голос не сможет охватить все чары. Ни один мужчина не споет так высоко, как нужно для ледяных чар.

Дэрроу улыбнулся. Порез на его лбу стал светлым шрамом, тянулся через бровь, придавая ему удивленный вид, и было сложно понять, когда он серьезен.

— Твоя Марна мудра, но не знает всего. Чары видимости выше ваших, но Самис может их петь. Мы… он научился менять голос. Так, — он пропел ноту фальцетом. Калвин рассмеялась от неестественного звука, но от хмурого вида Дэрроу она притихла. Он сказал. — Да, девять Сил еще никому не давались, но Самис не обычный колдун.

— Какой он тогда? — она звучала резче, чем хотела.

Дэрроу мрачно посмотрел на нее.

— Он — принц Меритуранской империи. Знаешь о королевском дворе Меритуроса? Нет. Я так и думал. Там один император, но много принцев. Слишком много, чтобы всех любили. Самис из низших принцев. Но он всю жизнь думал, что его дары обеспечат ему титул наследника императора.

— Дары колдуна?

Дэрроу покачал головой.

— Нет. Те силы он скрывает. Я уже говорил, пение там не так ценят, как тут. Нет, он обладает умом и решимостью. Но этого мало, чтобы добыть нужный приз. Император выбрал других сыновей. И теперь Самис решил от жадности и гордости, что быть императором Меритуроса — мелочи, что его таланты выше. Он решил сделать себя императором всего Тремариса.

— Всего Тремариса? Всех земель?

— Почему нет? — резко сказал Дэрроу без веселья. — Это будет просто для Поющего все песни. Он уже изучил две силы, почему не три или пять, или девять? — он поднял яблоко и подбросил, оно закружилось в пятнах света. — Весь Тремарис станет его игрушкой, он будет пытать, разрушать и порабощать, если захочет. Он будет играть с миром, как ребенок с глиной. И никто не сможет остановить его. Никто, — он отклонился на руку и бросил яблоко по высокой дуге, и Калвин потеряла его среди листьев и солнца. Она услышала плеск, оно упало в реку. Она представила покачивающуюся зеленую сферу, уносимую потоком к дальнему морю.

Дэрроу увидел ее недовольство.

— Оно бы сгнило.

— И так будет с Тремарисом, если ты говоришь правду, — она сидела прямо и смотрела на него. — Дэрроу, если этот Самис так силен, зачем он преследует тебя?

— В Меритуросе он славился навыком охотника. В этот раз добыча — человек. Ему весело охотиться на меня, как он охотится при этом на формы чар.

— Нет, нет! Он должен хоть немного бояться тебя. Должен быть способ одолеть его. И он знает это.

С болезненной медлительностью Дэрроу встал на ноги, оперся на костыль и посмотрел на нее. Вдруг он показался старше игривого юноши, что болтал с ней ранее. Его серо-зеленые глаза горели холодным гневом.

— Калвин, дочь Тарис, не говори больше со мной об этом. Ты ничего не знаешь. Твое неведение позорит тебя, — он отвернулся и пошел, хромая, но с достоинством.

Калвин вскочила в потрясении.