Кор-а-кор - Белан Андрей Валерьевич (читать хорошую книгу txt) 📗

       Как бы мне не хотелось нарушать идиллию вечера, но слова здешнего самодержавца очень уж глубоко запали мне в душу, или что там подарил мне Отец. Поэтому я решительно встал. Хотя решительно это я загнул, конечно. Попытка решительно встать с треском провалилась. Мои ноги предали меня в самом прямом смысле, подогнувшись в коленках, я грохнулся обратно на лавку. Наверное на моем лице отразились все чувства, которые я испытал в тот момент. Потому что Трофим с очень уж глубоким смыслом прокомментировал мою попытку встать:

       Вот, то-то же! - и в подтверждение сей умнейшей реплики снова поднял указательный палец правой руки вверх. Прямо пророк какой-то, только пальцами и тыкает, нет, чтобы по нормальному объяснить, а не загадками говорить.

       Я же очумело посмотрел сначала на старосту, замершего с поднятым пальцем, а потом на Зосю с глупой улыбкой на лице. Если честно в тот момент я совершенно не мог поверить в реальность происходящего. Со мной такое было впервые. Я оторопело потряс головой. Мое тело, ни разу в жизни не подводившее меня, наотрез отказывалось слушаться.

       - Ё моё, да что ж это творится? - я с ужасом услышал в своем голосе жалобные нотки.

       Зося решил надо мной особенно не шутить и с участием в голосе сказал:

       - Да вот понимаешь, дело тут такое, что самогон нашего Трофимушки аки коршун бьет впрямь в темечко, що ноги как вата, а голова как кристаллик. Так что, господин, посиди трошечки, а то как с левой пятки через правое ухо прям. Казус может случиться, встанешь и личиком об пол как долбанешься. А оно тебе надо?

       Я серьезно задумался. Мне ну совсем не хотелось проделать тот путь, на который мне тихонько намекнул Зоська. А делом все-таки нужно было заняться. И по декорациям за окном заняться нужно было немедленно. Поэтому я посмотрел на своих собутыльников и скомандовал:

       - Наливай!

       Трофим победно улыбнулся, снова потянулся к бутылью с самогоном, взял его для верности двумя руками, привстал со любовно сколоченной лавки, высунул кончик языка от усердия и стал наливать в безразмерные емкости, которые только по недоразумению можно было назвать стаканами.

       Я с улыбкой наблюдал за этой процедурой. Когда Трофимушка наполнил стаканы и уже решил поставить заветный бутыль на стол, я со вздохом, подпустив в свой голос грусти и вселенской печали, голосом захудалого бродячего трагика произнес:

       - Что ж ты, Трофимушка, друг мой близкий, совершенно не уважаешь меня? Иль я обидел тебя чем? Или на душе у тебя осадок какой от нашего общения остался? Так ты не молчи, ты прямо мне в лицо и скажи. Я пойму, чай не маленький. - И как бы ища поддержки, обратился ко второму своему собутыльнику. - Так, Зося, или не так? Может ты просветишь меня, в чем сокрыт тайный грех мой, ибо не ведаю я. А что может быть хуже незнания, чем забвение. А знание - свет, а не ученье - тьма!

       Закончив говорить, я тяжелым взглядом вцепился в Зосю, отчего тот недолго думая, громко икнул, открыл рот, чтобы, видимо, ответить мне, но только икнул еще раз. И со всей дури ударил своего старосту локтем в бок, тем самым избежав участи агнца на заклании. Глупо улыбнулся, слямзил огурец со стола и с глубокомысленым видом стал его грызть.

       Я поняв, что Зоська избежал участи разговора со мной, также тяжело посмотрел на старосту, тот видимо поняв после удара сотоварища, что ответ держать ему, зачем-то дотронулся до синяка на скуле, тяжко, но как-то тихонько вздохнул и сказал:

       - Господин, ты прости нас грешных, ибо хрен его знает что ты хош от нас? Ты прямо нам скажи, а то оно это, как-то непонятно. Вот. А то скажу щось не то, так ты снова по репе мне заедешь, а оно тоже ни к чему. Так что не томи, говори по нашему, а не словами учеными.

       Поняв что высшие материи вообще недоступны моим высокоинтеллектуальным собеседникам, я сказал:

       - Ты чего, гад такой, по полстакана наливаешь? Ты что, самогон зажимаешь? Тебе жалко для меня?

       Трофим, как пару секунд до него Зоська, икнул, посмотрел сначала на бутыль, потом на стаканы, как-то глупо улыбнулся и налил.

       Выпили.

       Упали.

       Я вздохнул с облегчением. Теперь можно было заняться собой, а то вообще непорядок: на работу подписался, а пьян как скотина или староста, сейчас это были слова синонимы. Зосима специально даже и не сравнивал, нет на свете животного, которого можно было в данный момент сравнить с парнем. Кое-как поднявшись на ноги, я доковылял до двери, толкнул её рукой, вывалился в сени, при этом страшно напугав жену старосты, женщину маленькую, аккуратную и горячо любившую своего медведеобразного мужа. Неловко извинившись, рыбкой прыгнул к двери на улице. Оказавшись на свежем воздухе, стал на четвереньках ползти к калитке. Когда мне показалось, что меня с равным успехом нельзя увидеть ни с улицы, ни от дома старосты. Кое-как выпрямился, вздохнул посвежевший воздух полной грудью и дал волю своей второй сущности.

       Матерый волк вылез, принюхался, оглушительно чихнул и струсился, прогоняя ненавистный запах, а вмести с ним все остальное из себя любимого. Мне основательно поплохело. А как иначе? Мгновенное протрезвление ничем хорошим для организма не является, но делать то на самом деле особенно было нечего. А так, хоть в работоспособном состоянии оказался.

       Я усилием воли загнал свое второе я вглубь. Меня чуток продолжало трясло, но я был, к своему легкому разочарованию, совершенно трезв. Отец опасаясь, а скорее просто хотел улучшить нашу выживаемость. Дал нам возможность бороться с любыми ядами, но я, как непутевый сын, использовал этот дар слегка не так. С помощью дара я избавлял себя от последствий долгих и затяжных пьянок, то есть выводил токсины из организма и совершенно не мучился похмельем. Но был один маленький недостаток, а точнее целых два. Во-первых, куда-то всем этим токсинам нужно было выходить. И я стал мокрый, как мышь, а вот со вторым недостатком я стал бороться самым решительным образом. Резким движением я расшнуровал шнуровку на штанах и на минутку выпал из этой реальности.

       Когда с очень важными делами было покончено, я побрел по ночной улице, здраво рассудив, что ни нож, ни клинок, оставленный в доме старосты, мне совершенно в этом деле будут не нужны. Погода была изумительная, на небе ни облачка, звезды за гранью Серединного мира всегда напоминали мне бриллианты, так ярко они светили и низко находились, что казалось, протяни руку и можно до них дотронуться, но, как и до драгоценных камешков ключевым словом было - казалось. В голову почему-то полезли воспоминания далекого, беззаботного детства. Вспомнилось, как на перегонки со старшим братом, преобразившись, носились по ночному лесу поместья Отца. Он, мой старший брат был уже крепким, сильным волком, но чувствовал ко мне очень сильную привязанность, и всегда, когда выпадала свободная минута, пытался проводить её со мной. Да по большому счету я жив-то остался только благодаря своему брату, он до последнего прикрывал отход молодняка с поместья и погиб на моих глазах. Так, я скомандовал отогнать от себя болезненные воспоминания и сосредоточится на сегодняшней действительности.

       Я прислушался к звукам, окружающим меня и пришел к удручающему выводу. То есть прийти-то к выводу я давно пришел, а сейчас уже окончательно убедился. Да над деревней полностью держит власть страх в лице обезумевшего оборотня. И это довольно- таки необычное явление. Вообще-то оборотни ребята сильно застенчивые, особенно после того как Паладины Его чистого света открыли на них сезон охоты, и буквально за три месяца выбили эту породу во всех пределах Серединного мира, а остатки разбежались за грани, где и стали вести застенчивый образ жизни. Я не раз и не два встречался с оборотнями и каждый раз благодарил Отца за то, что я не такой, как они, уж слишком жалкое зрелище они из себя представляли, некогда гордое и сильное племя державшее в страхе огромное количество граней.