Изгнанник (СИ) - Хаецкая Елена Владимировна (е книги txt) 📗
— Кого он предал?
— Меня.
— А кто ты такой?
— Человек.
— Меня это не касается, — сказал эльф. — Я позволил вам обоим уйти.
Евтихий незаметно подошел поближе и остановился рядом с собеседниками. Он был очень бледен, а глаза его опять забегали, как у изобличенного вора.
— Он говорил с троллями на их языке, — сказал Хэрибонд.
— Он предатель, а ты доносчик, — заметил эльф, не скрывая своего отвращения. — Не повесить ли вас обоих?
— Бежим! — закричал Евтихий, хватая Хэрибонда за руку и увлекая его за собой.
Их не преследовали. Хэрибонду почудилось, что он слышит короткий смешок, которым проводил их эльф, но, возможно, это ему только показалось.
Они больше не вспоминали об этом случае. Хэрибонд молча шел за Евтихием, втайне надеясь на то, что тот не солгал насчет Гоэбихона и действительно знает дорогу. По другую сторону Серой границы мир вновь обрел знакомые очертания: солнце здесь светило привычно для человеческого глаза, а встречные люди не выглядели сумасшедшими.
Евтихий хромал все больше и к вечеру со стоном повалился на землю.
— Все, больше не могу, — объявил он.
Хэрибонд уселся рядом с ним.
— Далеко нам еще до Гоэбихона?
— Порядочно. Дня три, если ковылять, как мы с тобой сегодня, а я завтра вообще не встану, — сообщил Евтихий. — Так что дней пять.
— Послушай, может быть, ты мне просто объяснишь дорогу, а я уж сам доберусь? — спросил Хэрибонд.
Евтихий разразился громким хохотом. Он запрокинул голову и уставился в небо, выплевывая свой безрадостный смех прямо заходящему солнцу и розовым облакам. Хэрибонд еще никогда не слышал, чтобы человек смеялся так страшно и мрачно.
— Так кто же из нас двоих предатель? — осведомился Евтихий, оборвав, наконец, свой дикий хохот.
— Ты, — сказал Хэрибонд. Он твердо решил, что не позволит себя смутить.
— Я? Да я спас твою жизнь! — повторил Евтихий. — Тролли бы зарубили нас обоих без всяких разговоров, если бы я не нашел с ними общий язык.
— Подозрительно быстро тебе это удалось, — фыркнул Хэрибонд. — Честный человек не умеет находить общий язык с врагами.
— Тебе никто и не говорит, что я честный человек… Но я не предатель. — Евтихий вздохнул. — А может, и предатель, какое это имеет значение, если мы с тобой — здесь, на дороге, и ни тролли, ни эльфы не держат нас в плену.
— А если бы обернулось иначе? — настаивал Хэрибонд. — Если бы мы не встретили эльфийский разъезд?
— Ну, в таком случае, я шел бы по этой самой дороге, а ты сейчас двигался совсем в другую сторону… Но ведь этого не случилось, так чего теперь гадать? Это ведь ты хочешь бросить меня подыхать на обочине, не так ли?
— Долг платежом красен.
— Только не ври, будто хочешь отомстить.
— Нет, — сказал Хэрибонд гордо. — Я не мщу. Просто так было бы… логично. Ты бы отлежался. Возможно, нашел бы помощь. И не задерживал бы меня.
— Смотри, что у меня с ногами делается, — сказал Евтихий и, недолго думая, сунул свою окровавленную сбитую ступню Хэрибонду под нос.
Тот сморщился, отодвинулся. Евтихий опять засмеялся.
— Нет уж, я тебе ничего не обязан, — заключил Евтихий. — Порви свою рубашку, перевяжи мою ногу, вот эту, левую, она сильнее болит. Поищи ночлег. Только не в канаве. Такой ночлег поищи, чтобы уж сразу с ужином. Завтра попробуем пройти еще часть пути.
Все нашлось: и ночлег, и ужин, и даже обувь для Евтихия. Хэрибонд поглядывал на своего спутника и диву давался: тот удачно скрывал свое сумасшествие и вел вполне разумные разговоры. Рассказал крестьянам про троллей, которые наверняка шли в их деревню, чтобы учинить очередной разбойничий набег.
— Мы с другом, — Евтихий кивнул в сторону Хэрибонда, — их выследили и вовремя сообщили эльфийскому разъезду.
— Тролли ушли? — допытывался хозяин дома, а хозяйка только прижимала к груди руки и смотрела на гостей умоляюще.
— Ушли, — подтвердил Евтихий. — Так бежали, что только пятки сверкали. А уж мы с другом натерпелись!
Он показал на свои сбитые ноги. Хозяйка встрепенулась, принялась готовить повязки, а хозяин пробурчал что-то насчет своих старых сапог и ушел их разыскивать.
Утром, когда деревня осталась позади, Хэрибонд сказал Евтихию:
— Горазд ты врать!
— Тебе ужин не понравился? — спросил Евтихий. — Или, может быть, ты против припасов, которые нам дали с собой?
— Но ведь ты соврал.
— Можно подумать, ты всегда говоришь правду.
— Может быть, и всегда.
— Гроша не стоит твоя правда, — сказал Евтихий.
— Почему? Правда — всегда правда.
— Вот что я тебе скажу, а ты запомни, потом детям передашь, — произнес Евтихий. — Есть твоя маленькая правдишка, та, которая только сегодня, только про один-единственный маленький денек, про часок, про минутку, которая пройдет и закончится, и никто о ней не вспомнит. А есть большая правда. — Он сделал рукой кругообразное движение, как бы рисуя сферу. — В общем и целом. Только она и имеет значение. То, что происходит внутри нее, — не важно. Понял?
— Нет, — сказал Хэрибонд.
— Дурак, — сказал Евтихий и больше с ним не разговаривал.
Они избегали общения весь день, и только вечером, когда устраивались на ночлег в роще, под прикрытием густых деревьев, Хэрибонд вдруг спросил Евтихия:
— А ты меня ночью не зарежешь?
— Могу, — равнодушно ответил Евтихий.
Он улегся на землю, завернулся в старое одеяло, подаренное ему сердобольной хозяйкой, и сразу же тихонько захрапел. Во сне лицо Евтихия разгладилось, избавившись от всех дневных гримас. Хэрибонд ясно видел, что парень действительно молод, моложе его самого лет на десять. Темные ресницы, правильные черты. И очень бледный. Такие лица бывают у акварельных русских мальчиков, которые к тридцати годам превращаются в неисправимых алкоголиков, а в сорок уже сходят в могилу.
— Черт тебя побери, Евтихий, — пробормотал Хэрибонд, — кто же ты такой?
— Смотри, — Евтихий показал Хэрибонду на равнину, где росли высохшие кусты со ржавыми листьями. — Видишь?
— Что я должен видеть? — Хэрибонд озирался по сторонам, но ничего достойного внимания не замечал, как ни старался.
— Гоэбихон, — пояснил Евтихий. — Вот здесь. — Он подошел к Хэрибонду вплотную и уставился так, словно вот-вот собирался накинуться на него с кулаками. — А теперь говори, только свою разлюбезную правду: зачем тебе понадобился Гоэбихон.
— Я уже тебе объяснял, — Хэрибонд сделал попытку отодвинуться, но Евтихий сгреб его за одежду.
— Еще раз объясни, я тупой, — потребовал Евтихий. — Мне тролли последний ум отшибли. — Он тряхнул волосами и похлопал себя кулаком по макушке. — Они меня били по голове. От этого у меня все мысли стали плоские.
— Ты сумасшедший, — сказал Хэрибонд, тщетно пытаясь оторвать от себя руки Евтихия.
— Конечно, — согласился Евтихий. — Удивляюсь, что ты до сих пор этого не видел.
— Я, конечно, кое-что видел, но…
— Рассчитывал держать меня в узде? Думал, с сумасшедшим совладаешь? — Евтихий захихикал, но вдруг вздрогнул всем телом, разом оборвал смех и помрачнел: — Что там такого особенного, в Гоэбихоне? Что там осталось? Там… что-то осталось?
— Нет, но…
Евтихий стиснул пальцы на горле Хэрибонда.
— Говори.
Хэрибонд не ответил. Только густо покраснел и захрипел.
— Пожалуйста, скажи мне, — умоляюще произнес Евтихий и сжал горло Хэрибонда еще сильнее.
Тот вцепился в руку Евтихия. Евтихий наконец отпустил его. Хэрибонд закашлялся и долго не мог прийти в себя.
— Говори, — попросил Евтихий опять. — Что там осталось?
— Пергамент. Бумага. Не знаю точно, — просипел Хэрибонд. — Не делай так больше.
Он потер горло и еще раз кашлянул.
— Ума не приложу, как это вышло, — Евтихий пожал плечами. — Разволновался я что-то.
— Послушай, я тебе все расскажу… — решился Хэрибонд. — Ты знаешь о проклятии, которому подвергнут величайший маг этого мира?
