Легенда о Чудограде. Книга первая Властитель магии. Часть первая Рувир (СИ) - Шихматова Елена (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
Но их радость очень быстро была разрушена суровым голосом Кая Томилина.
— Бастиан, я просил тебя.
— Я знаю, знаю, — быстро прервал его Бастиан. — просто вещи ее сына здесь, в кладовке.
— Понятно. Тогда поведешь еще и Гедовин. Смотрите, не задерживайтесь.
— Хорошо.
Резкой походкой Кай направился обратно в зал, он уже как бы невзначай поведал двум дамам историю о неожиданно нагрянувшем дальнем родственнике. Родители паренька настолько бедны, что бедняге дали взрослую одежду, единственную сносную на вид одежду, чтобы тот мог добраться до них, сердобольных помощников, готовых пристроить его на работу в библиотеке. Теперь же Кай должен пойти отдать распоряжение носильщикам. Через пятнадцать минут надо выходить.
— С тобой все в порядке? — спросила Гедовин, окинув мальчика беглым взглядом, и, не желая испытывать терпение дяди, первой вошла в кладовку, снова разожгла настенный фонарь и вместе с Мартой стала искать вещи.
Когда мальчику подобрали рубашку и штаны более или менее сносного качества и размера, Бастиан настоятельно попросил Гедовин выйти за дверь. Та не противилась, но, прежде чем выполнить просьбу, подошла к мальчику и достала из кармана жилетки перстень.
— Это его, и я пока оставлю это у себя.
— Его там, как же! — буркнул Бастиан. — Да он вор! Неужели непонятно, что он это украл? И перстень, и медальон.
— Он ничего нигде не крал, — твердым голосом возразила Гедовин и, нащупав цепочку на шее мальчика, сняла медальон. — Это я тоже сохраню.
— Что, думаешь, я или Марта возьмем себе?
— Я ничего не думаю, дядюшка, я просто сохраню это. Вы ведь не против?
— Нет, если это позволит нам поскорее выйти отсюда.
— Верно, я тоже не хочу бежать за всеми.
Гедовин вышла, осторожно закрыв за собой дверь так, чтобы осталась небольшая щелка: как говорится, доверяй, но проверяй. Подойдя к окнам галереи, она повертела перстень и медальон, оба предмета были из золота, отделанные драгоценными камнями, а на медальоне был выгравирован знак дома Дэ Шоров, царской семьи Истмирры. И тут ее прошибло холодным потом.
— Великий Алин! Драгомир Дэ Шор! — прошептала она одними губами. — Но это невозможно! Он ведь был взрослым!
Закусив губу, Гедовин с ужасом поняла, что она права, она вновь знала это. Она не должна никому и ни под каким предлогом говорить, где она нашла этого мальчика, и что это она освободила его. Раскрыв наплечную сумочку, которая все это время была с ней, она убрала и перстень, и медальон туда. Никто не должен знать, никто!
Марта подобрала мальчику сандалии всего на размер больше нужного, сохранившиеся в прекрасном состоянии, что сейчас для разбитых ног ребенка было весьма кстати. Женщину очень удивило то, что на мальчике была взрослая одежда. В то, что он ее украл, она почему-то не верила, уж больно он не походил на вора. Скорее, это выглядело очень странным, имеющим какое-то другое объяснение.
— Как хоть его зовут? — спросил Бастиан, выходя из кладовки.
— Драгомир, его зовут Драгомир, — тихо ответила девочка, — фамилии не знаю.
Услышав свое имя, мальчик удивленно посмотрел на Гедовин, он вспомнил, что это было именно так. Его зовут Драгомир! Он был несказанно рад этому! Значит, он вспомнит и все остальное: кто он, откуда, где его родители. Он невольно улыбнулся, наглядно подтвердив Гедовин — она права.
Бастиан взял обоих детей за руки и, отпустив Марту, направился в центральный зал. Они вошли как раз в тот момент, когда носильщики подняли гроб и, таким образом, пошли в общей процессии.
В душе Гедовин все клокотало и рвалось на части. Смерть бабушки, пробуждение Драгомира Дэ Шора, гнусные подозрения отца и гувернантки, а теперь и заявление отца отправить ее в монастырь. Все это рождало в ней волну противоречивых чувств. С одной стороны она испытывала боль и горечь потери, вызванные смертью бабушки, а с другой ужас и страх перед угрозой миру в лице Драгомира Дэ Шора. Она испытывала настоящую ненависть к отцу и недоумение по отношению к поведению матери: она даже не подошла к ней, только мельком взглянула и, как показалось Гедовин, холодно и недобро. И сейчас мать шла впереди, отец вел ее под руку, и она даже не обернулась в сторону дочери! Гедовин знала, что мать боится отца и никогда не будет ему перечить, но неужели же и сейчас она могла испытывать только страх, неужели чувства к собственной матери не сильнее?
— Гедовин, — вывел ее из раздумий голос дяди, — мне не нравится выражение твоего лица. Что-то не так?
Девочка недоуменно посмотрела на него.
— Вы знаете, что не так, — прошептала она. — Я не плачу и веду себя прилично. Что еще вам нужно?
— Твое внешнее спокойствие. Не думай, что я не понимаю твоих чувств, у меня тоже умерла бабушка, которую я горячо любил, но это не значит, что все должны видеть твои чувства. Ты должна быть выше этого, ты не должна давать людям повод видеть твои слабости. И я говорю это, опять-таки, не потому, что я бесчувственный чурбан, а потому, что так принято в обществе, где мы живем, и в котором нам нужно жить дальше. А тут уж лучше быть своим, чем чужим.
Как она устала от таких вот нотаций! Кто только не говорил ей об этом, не один раз и почти каждый день. Но она все равно была не согласна с этой точкой зрения, считая ее неправильной. Более того, странно видеть человека, который не плачет на похоронах горячо любимого им родственника, и это не слабость, а естественное проявление чувств, так она считала. Но, к сожалению, общество было с ней не согласно, во всяком случае, внешне, а в глубине души — Гедовин была уверена — многие испытывали сходные с ней чувства.
Похороны прошли для Гедовин как в тумане, она едва не потеряла сознание, когда положили крышку. Дядя держал ее за плечи, не давая ей упасть, и, как только все тронулись в обратный путь, к дому, он усадил ее на одну из повозок подле себя и своей жены. Мальчика Бастиан водил за собой, к счастью, тот не пытался сбежать, ничего не украл и вообще, вел себя очень прилично, так что семья Томилиных, считающая себя образцовой, могла, не краснея за него, назвать его своим дальним родственником. На поминках не один любопытный взгляд скользнул в его сторону, но в целом история его прижилась и вскоре почти забылась.
— Чтобы тебе не было скучно, — сказал ему Бастиан, едва они вернулись в дом, — когда поешь, поможешь Марте. Я, думаю, работа тебе найдется!
Мальчик непонимающе хлопал глазами, что Бастиан сразу отметил, добавив.
— И даже если ты меня не понял, не переживай, я передам Марте, чтобы забрала тебя.
Загруженная работой Марта не сразу исполнила пожелание господина Томилина, забрав мальчика где-то через полтора часа. Она старалась не глядеть на Бастиана, но тот смог передать ей свое недовольство одним коротким взглядом. Тяжело вздохнув, Марта тронула мальчика за плечо и жестом показала следовать за ней. Вопреки ее опасениям, мальчик оказался очень толковым. Марта, ничего не озвучивая вслух, объясняя все жестами, показала ему, что нужно делать. Драгомир должен был носить грязные тарелки на кухню.
— Он что немой? — тут же поинтересовалась девица из кафе, которая до этого выполняла эту работу.
— Да, так что пусть делает то, что я ему показала. Не дергайте его. А вы пока идите на кухню, там полно работы.
— Как скажете.
Гедовин ничего не видела и не слышала, все вокруг по-прежнему было как в тумане, но в какой-то момент она ощутила странное чувство, подобное страху, кто-то подошел к ней сзади и прежде, чем она повернула голову, чтобы посмотреть: кто это, она почувствовала чью-то руку на плече, а у самого уха услышала теплые слова.
— Гедовин, мне очень жаль. Твоя бабушка была очень хорошим человеком.
Она сразу узнала этот голос, это был Дан, точнее Данислав Ингоев, заместитель мэра города. Девочка дружила с сыном мэра города, Модестом, и через него познакомилась с молодым человеком. Он не раз водил прошлым летом обоих ребят на представления в амфитеатре, на различные гастрольные мероприятия, так что и Гедовин, и Модест души в нем не чаяли. Сейчас услышав от него теплые слова, а не осуждающие выражение ее горя нотации дяди и отца, она не выдержала и разрыдалась.
