Время зверей (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович (мир бесплатных книг TXT) 📗
Узнаю. Скоро все узнаю! А пока я могу только ждать и думать о том, как все хреново. Не надо мне было заводить серьезные отношения. Я ведь знал, что долго не заживусь! Знал! И начал крутить амуры с Надей! Можно сказать — влюбил ее в себя! Ну не сволочь ли я?! Это я виноват в ее гибели, я! Я притягиваю одни неприятности!
Вот насколько проще было бы с проституткой — заплатил ей денег, сделал свое дельце, и выгнал из квартиры. И забыл — до следующего раза. А я что?! Идиот! Подставил девчонку под удар!
Додумать, дотерзать себя не дали. Дверь зиндана громыхнула, и в дверном проема вырос безликий человек, в котором каждый ментпросто-таки нутром зачует типичного своего врага — «фейса». Почему врага? Ну а кто еще ментов щемит? Кто делает из них осведомителей, суля или испортить карьеру, или продвинуть ее ударными темпами? Кто ловит ментов на взятках, когда они слишком уж зарываются, потеряв стыд и нюх? Это все «фейсы» — вездесущие, пронырливые «соседи». Да, соседи — через стенку ведь сидят в здании областного УВД. Их так и зовут «соседи». Так сказать — иносказательно. Когда-то — КГБ, теперь — ФСБ, или просто «фейсы».
Сдается мне, что вот это правило не называть опасных противников их именами исходит из самой глубокой древности — назвал в лесу зверя «медведем» — вот и вызвал его на свою голову! А надо — «топтыгин», «мишка», «косолапый» — ну и все такое. Он ведь этих имен точно не знает, а значит — не придет по твою душу. Так и с гэбэшниками…
— Каргин, руки вперед! — «фейс» держал в своих холеных ручках стальные наручники, и явно рассчитывал, что они смогут меня удержать. Идиот! Я на спор рвал цепочку наручников, так что для меня они просто легкое неудобство. Да и открыть их я могу любой булавкой. Но…таковы правила игры. Преступник должен быть в наручниках!
Да, да — именно преступник, и я уже знаю, как они меня им сделают. Как бы я на их месте мог сделать. Всегда нужно ставить себя на место своего врага и соображать — чем и как тот может тебе напакостить. И не обманывать себя. Хуже нет, если ты обманываешь себя и неверно оцениваешь ум врага. Недооценить противника — это шаг к проигрышу. Лучше переоценить, и тогда его падение будет для тебя приятным сюрпризом, а не катастрофой, как при недооценке.
Мне защелкнули стальные браслеты, и через пять минут я уже сидел в наглухо тонированном, и плюс еще с занавесками на окнах — фургоне. Почти таком, в котором я некогда сжег бандита, управлявшего фургоном, сбившим моих жену и дочку. А может и точно в таком же — я не присматривался, честно сказать — мне плевать на модель этого автомобиля.
Никто со мной не разговаривал — ни «фейс» с его двумя мордатыми спутниками-торпедами, ни силовая поддержка в виде трех здоровенных парней в полной боевой экипировке — бронежилеты, разгрузки, автоматы-пистолеты и все такое прочее.
Боятся, однако. Знают меня! Это никакое не тщеславие. Я и сам бы прежде чем отправиться на задержание матерого бандюгана (каким они видят меня), да еще и бандюгана бывшего мента, а ко всему прочему владеющего единоборствами на уровне мастера (не секрет же) — взял бы с собой людей покрепче. Кстати сказать — побольше бы взял, чем этот невидный типчик с невыразительным лицом. Можно было бы и побольше уважения мне оказать! Всего пятеро! Тьфу одно!
Где-то читал, что в ФСБ не берут служить, если у человека есть татуировка, даже одна, единственная. Не должен он ничем выделяться. Уж не знаю — правда, это или нет, но слышал такую вот мульку. Ну и похоже что внешность имеет большое значение — яркие внешностью люди тоже там не нужны. Имеется в виду штатные сотрудники, а не всякие там агенты, вербуемые из кого угодно — начиная с дворников, и заканчивая народными и заслуженными артистами.
Меня не грубо, но и без особой вежливости вывели из фургона, и охватив кольцом из туго перевитых мышцами тел повели внутрь Серого Дома. Почему-то я думал, что сразу спустят в подвал — ну как же, типа «подвалы Лубянки»! Туда должна «кровавая гэбня» отправлять своих жертв! Но меня повели на четвертый этаж по широкой лестнице, потом по коридору, устеленному толстым, гасящим звук шагов ковру, и после недолгого перехода завели в кабинет — обычный кабинет, каких в любом правительственном учреждении пруд пруди. И меблируются они по какому-то одному, известному только чиновникам шаблону — светлые столы и стулья из якобы бука, корзинка для бумаг и мусора, ну и плакатики-календари с пейзажами, рассказывающими о морях и пляжах. Которых гэбэшникам само собой не видать как своих ушей — ибо невыездные, склонные к разглашению исключительно важных государственных тайн. В Сочи! Все — в Сочи! В мутной водичке побултыхаться! А я и на Бали могу! И даже на Андаманских островах! Ибо уже не мент! Впрочем — я МОГ. А теперь…теперь — не знаю — смогу ли.
В кабинете четверо — все как из одного ларца. Невыразительные морды, серые костюмы с галстуками, сидящие на них так, будто эти парни в них и спят, и с бабами кувыркаются. Ну нет у них ни стиля, ни умения одеваться! Костюмы явно выданы со склада, как и форма, которую они никогда и не надевают. Впрочем — я могу и ошибаться. Нет, не насчет формы — насчет костюмов. Могли и сами купить — тогда это и объясняет дурное качество их одежды. Жалко денег-то! Для работы и такие сойдут.
Вспомнилось, читал, как для Олимпиады-80 всем гэбэшникам со склада выдали серые гэдээровские костюмы. Скандал был! Гэбэшников узнавали за версту, и пришлось им тогда переодеваться в свою, собственную одежду.
Меня усадили на стул посреди комнаты, сопровождавшие меня мордовороты покинули кабинет, явно облегченно вздохнув (чай пошли пить), и теперь в кабинете было пятеро фейсов и я, торчащий посреди комнаты, как тополь посреди сгоревшей деревни. И все молчали.
Вообще-то меня уже начали раздражать такие дешевые эффекты. Ну чего таращиться на меня из разных углов комнаты, будто целитесь в меня из пулемета? Да монал я вас! Думаете, сейчас начну дрожащим голосом спрашивать, куда меня привезли и зачем? И вообще — что это все значит? Просить рассказать, что с моими друзьями? Нет, парни. Я не буду унижаться. С моими парнями все плохо (у меня сердце заныло). С моей подругой — все плохо. И вообще — все плохо! Но облегчать вам вашу задачу я не буду — работайте, нехрена отлынивать! Начинайте, стройте разговор! Чем меня попробуете ошеломить?
И они попробовали. И я был ошеломлен.
— Где Сазонов? — спросил человек, сидевший под портретом Дзержинского, видимо начальник отдела.
— Кто?! — не удержался, искренне удивился я, и тут же нашелся — Ага…значит, вы его не смогли взять.
Молчание, переглядывание. Тот, под портретом, что-то усиленно черкает в блокноте. Давай, давай, черкай! Небось — голую бабу рисуешь, или торчащий член! Что я, не знаю, как изображается бурная деятельность на совещаниях? Мол, слушали тебя, все записали и постановили — расстрелять! Не те времена, дружок, не те!
— Это Сазонов отдавал вам приказы на убийство бизнесменов и чиновников?
Вот тут я и охренел! Это что такое?! Откуда?!
— Вы что-то путаете, уважаемые! Я директор корпорации, в которую входит и охранная фирма. Какие, к черту, бизнесмены?! Вы что, белены объелись? Наоборот — я охраняю бизнесменов! Вот что, парни — есть у вас что-то на меня — предъявляйте, обвиняйте, и в суд! Нет ничего — нахрена мне ваши придумки слушать?! И вообще — я хочу связаться с адвокатом. Пусть он вами займется! Вместо того, чтобы разобраться — почему пытались убить меня и убили мою подругу, вы обращаетесь со мной как с преступником! Вы охренели что ли?! Да я на вас жалобу напишу! В прокуратуру! Я в суд подам на вас!
— Почему вы открыли огонь по сотрудникам группы захвата, которые вас пытались задержать?
Вот оно! Точно. Я угадал. Нет, не угадал — я ЗНАЛ! Знал, что так и будет!
— У вас совесть есть? — я налил в голос как можно больше яда иронии — я с моей подругой открыл огонь по мирным людям, которые пытались вершить закон, да? Я знал, что вы бессовестные люди, но не до такой же степени! Вы что, идиоты?! Я, один, с пистолетиком, против десятка вооруженных автоматами людей — зачем?! Зачем мне открывать огонь по группе захвата, если только они не начали палить по мне, зажав в «коробочку»?! Да вы даже после того, как все закончилось, едва меня не угробили! Вот (я показал простреленную полу дорогого пиджака)! И вот! (указал на предплечье, которое цапнула пуля во время перестрелки)
