Король-Бродяга (День дурака, час шута) (СИ) - Белякова Евгения Петровна (мир книг TXT) 📗

Он подхватил мой локоть, сжал его, как в тисках и потащил мимо шестов, клоуна и всего остального барахла в самую большую и пестро разукрашенную повозку. Как я отметил — вовсе не в ту, на которую кидал нервные взгляды. Внутри было душновато, но он не только не откинул полог, но даже задернул его плотнее, так что мне стало немного дурно. Пахло потом, старыми сапогами и травами. Похоже, тут когда-то работала ведьма, или гадалка, догадался я, разглядывая хрустальный шар, брошенный в углу на тряпки. Сейчас тут было что-то вроде склада. Дамиан устроился на большом тюке с чем-то мягким, мне же предложил табуреточку, всю облезлую, когда-то нарядно зеленую. Я сел.

— Ну… — подсказал я, — когда вы нашли…

Он помолчал немного, потом покачал головой и быстрым жестом вытер пот с лысины.

— Ведь это вы разбили сосуд, я знаю, что бы там не решил король, — тихо произнес он, но осуждения в его голосе я не уловил. — Потому что больше было некому.

— Когда вы нашли сосуд… — терпеливо повторил я, будто и не слыша его, — то рядом вы обнаружили… что? Или кого?

— Девочку. — Сдался он. — Мы увидели девочку, голую и мокрую. Она будто спала. Я сначала подумал, что это, должно быть, джинн и есть, но потом мы поняли, что это обыкновенная девочка.

— Обыкновенная, за исключением того, что почти сто лет провела в хрустальном сосуде, — пробормотал я. — И куда вы ее дели?

— Оставили там, — быстро ответил Дамиан, слишком быстро.

— Не надо мне лгать, — прошептал я самым угрожающим тоном, на который был способен. — Она там, да? В том фургоне?

Я встал и направился к выходу, чуть не споткнувшись о прорицательский шар, и с опозданием понял, что жонглер перекрыл мне дорогу собой.

— Не получится, не надо, — покачал головой он. — Сначала скажите, откуда вы знаете, что там кто-то был?

— Не ваше дело. Пропустите.

— Нет, — просто сказал он.

Меня изумила эта твердость. Понятное дело, он не мог знать, на что я способен, но по выражению его лица я понял — даже если б он знал, то ответ его был бы таким же.

— Мы с женой не могли иметь ребенка… по разным причинам, одна из которых — кочевая жизнь, которая не сахар. — Спокойно объяснил Дамиан. Его глаза из-за большой разницы в росте, были почти вровень с моими, хотя я и стоял. В них была горечь и решимость. — Мы удочерили девочку. Сначала мы просто договорились между собой и остальных предупредили, но после того, как снова встретили вас… Сегодня утром я сходил в магистрат и оформил бумагу. Она теперь наша дочь по закону.

— Черт бы вас побрал… — устало выдохнул я, опускаясь обратно на скамейку. Голова болела от спертого воздуха и запаха трав. — Вы даже не представляете себе, кто она такая… и что с ней связано. Если бы вы знали… а, — я махнул рукой. — К демонам все. Объясните, почему вы устроили этот идиотский суд?

Тут я впервые увидел в нем что-то вроде осознания вины.

— Это все Нут. Вот уж дурак так дурак… — жонглер заерзал на тюке, отводя глаза. — Он увидел вас первым, с чего то решил, что я зол на вас из-за сосуда… — поморщившись, он поправился, — то есть, я был зол на вас… даже кричал, грозился, но я думал, что этот обалдуй понял, что это, ну… в порыве гнева, так сказать… а потом я хотел решить все тихо, но Нут привел стражника, и оставалось только одно… разыграть этот спектакль, чтобы Милли у нас не отобрали.

— Кого? — спросил я, но тут же понял, о ком он. Забавно, подумалось мне, имя дали ей очень похожее на ее старое.

Дамиан увидел понимание на моем лице и не стал объяснять. Пожевал губу и спросил:

— А как она попала в кувшин?

— Я туда ее… — начал было я, но вовремя осекся и плавно, без паузы закончил фразу, — не укладывал, откуда мне знать. Но я хотел бы посмотреть на нее, — циркач протестующее поднялся, но я махнул на него рукой, — просто посмотреть, даже не разговаривать… издалека.

Он подумал, и, видимо, решил, что вреда никакого не будет.

— Хорошо, но только без фокусов, — предупредил он, отодвигая полог и выпуская меня наружу.

— Фокусы — это по вашей части. — Я с удовольствием глотнул относительно свежего воздуха и направился в сторону повозки с колокольчиками. Дамиан шел рядом со мной, хмуро напрягая шею, отчего становился похож на пожилого бычка.

— Только посмотреть, — повторил он, — и я бы посоветовал…

Я так и не узнал, что хотел мне посоветовать Дамиан, потому что в него с разбегу врезалась девчонка, слишком высокая и тощая для своего возраста, больше смахивающая на парня. Коротко остриженные волосы, штаны и рубаха дополняли это впечатление, так же как и почти полностью отсутствующая грудь.

— Папа! — она схватила 'отца' за грудки и тряханула пару раз, — Нут хотеть кормит лев!

— Что? — Дамиан старался говорить ровно, но голос его был полон паники, и он постоянно стрелял в мою сторону глазами. — Что ты сказала, милая?

Я стоял, точно статуя, не двигаясь, даже не дыша — возможно, поэтому она не сразу заметила меня, продолжая тараторить, безбожно ломая мой родной язык.

— Я сказать, что Нут хочит корм льва дать! Нельзя! Он станет спать!

— Кто, Нут? — вытаращился Дамиан.

— Нет, льва! То есть — лев! Поесть и — бай-байушки, и никто даст на него ни одной монеты! Кому нужна спящая льва?

Как всегда — практична, до мозга костей, моя девочка… Моя Хилл…

— Ну, так скажи Нуту, чтобы не кормил, — растерянно выдавил из себя жонглер.

— Я гофорить! Я гофорить — он не слушать! — она топнула ногой, и я увидел на ее лице, таком необычном здесь, на этом рынке, в чуждой ей стране — такое знакомое выражение… Ноздри ее раздулись, у виска забилась жилка, и она чуть склонила набок голову, исподлобья глядя на Дамиана. Он только развел руками, она покачала головой, как бы говоря: 'Все вокруг идиоты!' — и тут заметила меня.

'Сердце мое, здравствуй, извини, милая, что не получилось разбудить тебя поцелуем, как я и обещал, но ты теперь здорова — и какая разница, а я верил в то, что все будет хорошо, когда нес тебя к лекарю, а за то, что забыл о тебе — прости, прости, прости, но я сошел с ума, с кем не бывает, тогда рухнул мой мир, ты же помнишь…' — сказал бы я. Да, я сказал бы все это, и обнял бы ее, и никакие бумажки в мире не помешали бы мне забрать ее с собой, потому что — хотя я и оставил ее там, в лесу, испугавшись собственных эмоций, я все же хотел оберегать ее… Заботиться о ней, и пусть Судьба по пять раз на дню сшибает меня конями, я все равно забрал бы ее.

Клянусь, я бы так и сказал, если бы она не сощурилась, увидев меня, и не произнесла с характерным для южан присвистом:

— Сдрафствуйте… папа, это кто такая? Друг тфой?

Дамиан начал было что-то бурчать, но осекся. Вместо него ответил я.

— Не совсем, — ровным, ровным голосом, — я, можно сказать, поклонник циркового искусства.

Она должна была меня узнать. Тогда, в порту, когда она предлагала себя молодому магу, я выглядел по другому, но ведь сейчас я все тот же скрюченный, лысый старый Джок, который когда то рухнул рядом с ней с разрезанным животом — почему?

— А-а-а-а, — протянула она безо всякого интереса, но потом светлая мысль пришла ей в голову. — Он дать нам денег, па?

— Уже дал, — ответил я, пресекая попытки Дамиана что-то сказать. — Четыре золотые монеты с изображением древнего короля. Очень древнего.

Она потеряла память… От болезни, или же от пребывания в сосуде — я не знал. Но она стояла и смотрела на меня — и ни одной искры узнавания я не заметил в ней. Ее память утонула в тягучей серебристой жидкости.

— Милсдарь уже уходит, Миллисента, — заторопился обретший дар речи жонглер, — ему пора, он очень-очень спешит…

— Да, я очень-очень спешу, — мертвым голосом подтвердил я. — Спасибо… за все. Заботьтесь об этой девочке, как о родной.

— Конечно, — неожиданно тепло пообещал Дамиан, и я подумал, может, это к лучшему. У нее будет семья. — До свида… Прощайте.

Я кивнул, развернулся на каблуках и стал проталкиваться обратно к кукольникам. Рэд, завидев мое лицо, посерел и обхватил меня за плечи.