Пепел Черных Роз (СИ) - Гюльахмедов Альтаф (книга бесплатный формат .TXT) 📗

— Что смотришь, рогач? — захохотал главарь кочевников, тот, кого звали Хеггаром. — Это ваши железки, у нас, их много, а скоро будут все… давай надевай их.

— Зачем?! — тихо спросил Терес, пытаясь разглядеть последнюю надпись на нагрудной пластине… давно нечищеная броня не давала ему этой возможности.

— Тебе дана возможность погибнуть в бою, — торжественно прорычал Хеггар, — или мы просто посадим тебя на кол как труса.

Большего не потребовалось — Терес стал растирать онемевшие от веревок запястья и примериваться к доспеху… кольчуга, хаувберк, арбалета естественно нет, зато меч и секира заточены на славу… странно все это, но уж лучше умереть в броне и с оружием в руках, чем торчать на колу.

«Умереть все равно придется… — он украдкой оглянулся на строй сахаларов целящих в него из арбалетов… — не промахнутся… хотя бы двоих — троих перед смертью успею».

— Не успеешь! — словно прочтя его мысли, захихикал стоящий рядом с Хеггаром старичок. — Смотри, с кем тебе придется драться!!!

Ночь была очень светлой, полная луна, собравшая уже немало душ и готовая к выгрузке их в неведомом порту, залила все вокруг своим мертвенным светом, и поэтому он отчетливо видел, как после команды Хеггара со скалы стало спускаться странное существо. Спускаться без помощи веревок и крюков… цепляясь, непонятно как, за абсолютно гладкую поверхность — огромное, мерзкое и покрытое волчьей шерстью.

Волк, если только волки могут лазить по скалам.

Оно спрыгнуло на землю и, выпрямляясь, встало на задние лапы, обернувшись к противнику.

— Защищайся, — сказал Хеггар. — И не разочаруй меня — бейся в полную силу!

Сахалары вокруг молчали, а Терес понял, наконец, что происходит.

Неведомый ползун по скалам должен был проверить в личной схватке силу Черных Рыцарей и если он оплошает — дальше последует штурм Цитадели. Вот этими самыми Волками!

Он крепче обхватил рукояти меча и секиры… затем, подумав, отбросил меч и взялся за топорище двумя руками. Если ему удастся одержать верх — он предотвратит атаку на Орден! Он должен сделать это!!!

— Убей его! — сказал Хеггар внимательно наблюдавший за ним.

Тварь обернулась к Рыцарю и прицелилась в него сверкнувшими огоньками глаз.

Терес чуть присел, стараясь не пропустить броска зверя…

Он успел поднять секиру, но она лишь начинала свое движение вниз, когда Хройро повалил его и, сдвинув хаувберк, вгрызся в горло.

Телега была устлана толстым слоем трав, лежать в ней было мягко и уютно. Лошадь шла не торопясь, а перед глазами медленно проплывали в ночном небе едва различимые облака, подсвечиваемые ушедшим за горизонт солнцем, и перемигивались многочисленные, начинающие сверкать ярче звезды. Казалось, кто-то наблюдает сверху за происходящим на земле. Все было как когда-то в детстве. И только когда колесо наезжало на камень — телега подпрыгивала, преодолевая препятствие, и заставляя его съеживаться от невыразимой боли. И тогда он вспоминал, кто он и куда его везут, и тут же хотел забыть обо всем. Он мучительно застонал, и чья-то рука приложила к его ноздрям щепотку порошка Лотоса. Он вдохнул, зная, что это Аин, и она не хочет ему вреда, просто хочет ослабить боль.

Рядом с телегой шли его соратники, двенадцать выживших из двадцати пяти. Его уже тоже не стоит принимать в расчет. Когда они доберутся до Мастерской, он не будет скрывать и лгать. А следовательно Мастер не оставит его в Демонах.

Он хотел снова застонать от душевной муки, но Лотос уже начал действовать…

… и он увидел вдруг свою мать,

… и улыбнулся, когда она нежно погладила его по голове.

— Засыпает, — сказала Аин, гладя Инхама по щеке.

Шагающий рядом Ард покачал головой и сказал тихо. — Мастер не согласится оставить его.

— Пусть хотя бы вылечит, — ответила Аин.

Она шла рядом и как его мать в детстве успокаивающе — ласково держала руку на его голове и тихо рассказывала сказку.

— Десять слепцов путешествовали в горах. Дойдя до того места, где с одной стороны дороги зияла пропасть, они начали продвигаться вперед очень осторожно. Их охватил страх, и ноги у них дрожали. Вдруг человек, который шел впереди, споткнулся и упал в пропасть. Оставшиеся остановились и в ужасе запричитали:

— О! Какая жалость!

Но тот, кто упал, закричал им снизу:

— Не бойтесь. Когда я падал, мне не было страшно. Теперь со мной все в порядке. Раньше я думал: «И что я буду делать, когда упаду?», поэтому мое беспокойство не ведало границ. Но сейчас я успокоился. Если вы тоже желаете обрести покой, скорей падайте сюда!

ОН

— Я, конечно, обещал, что до Дня Решений не буду выносить свое суждение о работе Творцов, но с другой стороны, почему бы и не полюбопытствовать чем они занимаются. У Вележа и Дали мы были, но вот этот сумбур мне интересен больше.

— Вы очень точно заметили насчет сумбура, Создатель.

Приглядитесь — Оладафом было поручено укреплять и упрочнять центральное государственное образование этого Мира — Империю, с целью максимальной концентрации творчески активных особей в малом объеме. А вместо того, чтобы использовать их потенциалы на развитие своих ремесел, глава империи пошел войной на последователей Драго, защищающих их мир от созданий Хоргота. Самоубийство!

— Интересно, какова логика его решения? Если он стоит во главе государства он не может быть настолько глуп, чтобы разрушать собственную вотчину.

— К моему удивлению в этом мире во главе народов и государств необязательно стоят самые сильные или самые умные.

— Кто же тогда?

— У всех по-разному, но почти никогда так, как предполагал Оладаф. Понятия умный и сильный разделены, кроме исключительных случаев. Оладаф никак не может или не хочет разобраться в семи компонентах изобретенных Драго, к тому же заявляет, что изобрел восьмой компонент, который и спасет этот мир.

— Спасет от кого?

— От вас, наверное.

— И что же это за компонент?

— Он называет его любовь.

— Что это?

— В основном, люди обозначают этим словом влечение разнополых особей друг к другу с целью воспроизводства. Этим когда-то Драго решил проблему репроизводства мира, чтобы не отвлекаться на тиражирование новых образцов. Но в дальнейшем это слово начало обозначать влечение к различным ремеслам, привязанность потомства к родителям, и совсем уж непонятную привязанность к изобретенным им мерилам успеха в виде денег. Именно деньги становятся в этом мире возможностью стать главным и подчинять себе и смелых, и сильных, и умных.

— Глупость, какая, и что же это за деньги?

— Кусочки металла, ракушки, черепа, кости и многое другое.

— Их же не съешь… или?…

— Нет — нет, они, конечно же, не едят их. Не знаю, что вам сказать — они обмениваются ими. Не знаю… такого до сих пор не было. Именно деньги стали причиной войны Империи.

— Ты знаешь, что изобретенные мной шахматы стали прообразом всех миров, которые поручены Творцам, но в мире Оладафа я вижу, что невозможно играть, когда каждая фигурка изобретает свои правила и трактует приказы по-своему. Невозможно играть в шахматы, если фигурки — это жуки, старающиеся расползтись. Когда пешка жертвует собой во имя короля или любой из старших фигур это понятно, но не может же быть, чтобы король жертвовал собой из-за пешки?

— Вы удивитесь, Создатель, но в этом мире происходит и такое. Посмотрите, пожалуйста… вы видите вон тех… на дороге.

— Дай увеличение… да, вижу теперь. Кто это?

— Это пример так называемой любви людей… к своему делу, к своим соратникам. Тот, что лежит, смертельно ранен, но остальные не бросают его и куда-то везут.

— Но он же уже не жилец, расходный материал… бесполезен. Проще, как ты говорил, воспроизвести нового, а этого уничтожить, потому что он мешает им двигаться быстрее.