Йормундур (СИ) - Азырова Анна (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
Диан Кехт принялся осматривать труп, по-всякому крутя, оттягивая кожу, заглядывая в щербатый рот, огромные волосатые уши и даже провалы ноздрей. Работал он самыми кончиками пальцев, в каждом движении которых проглядывал многолетний опыт мастистого учёного.
— Кто это? — робко спросил побледневший монах.
— Октри, Аирмед, подайте сюда набор. Нужно добраться до его черепа и просверлить отверстия… тут, тут и тут, — Диан Кехт перешёл к другому краю стола, принявшись орудовать увесистыми ножами, щипцами и молотками. — Наш любопытный экземпляр, Йемо, некогда был известен как Балор Страшный Удар или Балор Дурной Глаз. В нём нас интересуют два особых свойства. Первое — связь с такой мало изученной материей, как время, умение её, так сказать, искривлять. Второе — телесное бессмертие. И мне думается, что обе эти вещи неразрывно связаны.
Разрезав толстую шкуру на висках, темени, затылке и лбу, старик подцепил её крюками. Побуревшие от времени кости черепа он очистил, приготовив достаточно толстое и острое сверло, от одного вида которого становилось не по себе. Помощники врачевателя крутились подле него, поднося очередные пыточные орудия и убирая грязные тазы и инструменты для помывки.
— Я ничего не понял, — смутился Йемо. — Что значит искривить время? Это ведь не камышовый прут…
— Может статься, что в каком-то смысле это так. — Диан Кехт провернул ручку сверла, его широкий рот с тёмными губами поморщился от резкого хруста. — Трудно вообразить, но для каждого из нас время течёт иначе. Ну, скажем, летя с очень высокой горы, ты будешь стареть чуть-чуть — на крохотный миг — медленней, нежели стоящий у подножья наблюдатель.
— Грубый пример, отец, — Октри вздрогнул от бесцеремонного удара молотком, из-за которого осколок кости провалился в пустоту черепа. — Ну и ну, а где же мозги?
Эскулап присел, дабы заглянуть в пролом с помощью некой приспособы с выпуклой линзой.
— Эта часть мозга, увы, не сохранилась, чего не скажешь о целёхоньком черепе. Голову насквозь пробили из пращи, и мозг вытек наружу вместе с глазом. Надо думать, череп заново склеили из осколков.
— Постойте! Так для другого человека время может идти не так, как для меня, а медленней? — воскликнул Ансельмо.
— Похвальная сообразительность. — буркнул старец.
— И если он схватит меня в полёте и поставит на землю, я всего этого даже не замечу?!
Аирмед с братом отвлеклись от дел, с недоумением вперившись в озабоченного чем-то приятеля.
— Ты вообще о чём, Йемо? — пожал плечами Октри.
Монах, покусывая губы, нервно зашагал по комнате туда-обратно.
— Не уверен, стоит ли говорить. Йормундур серьёзно изменился. Точней, мы расстались на несколько часов, а вернулся он с новой рукой. — парень встретился глазами с подорвавшимся на ноги Диан Кехтом. — Йорм проломил под нами мост одним ударом, а потом мы вмиг оказались на берегу. Я не понял, что это было, но затем на корабле вспомнил, как финфолк спасли нас от Хафгуфы и Лингбакра, а там и баню сколотили в мгновение ока.
— Ты и впрямь не лыком шит, — целитель вскинул подбородок, поглядев на отрока с гордостью и одобрением. — Финфолк в некоторые периоды своей жизни вправду умеют управлять временем. Дар этот они унаследовали от глубинных созданий — фоморов. Рождённые в самой бездне, они существуют в обоих мирах сразу. Твой рассказ навёл меня на мысль, что Йормундур как-то связан с фоморами. Боюсь, он мог стать одним из них. Вернее, получить часть их плоти.
— Нет, — Ансельмо бессильно закрыл лицо рукой. — Боже мой, я должен сейчас плыть за Лало…
Не обращая внимания на метания юноши, Диан Кехт и его отпрыски высверлили оставшиеся дырки в черепе Балора, куда воткнули достаточно длинные и толстые иглы, чтобы, пробив защитную плёнку, углубиться в отвердевшие извилины. Железки соединяла длинная закрученная проволока с большущим сундуком на полу, накрытым до сих пор полотном. Когда Аирмед сорвала покров прочь, Ансельмо попятился назад, ведь в стеклянном сосуде плавали отвратительные чёрные угри. От яркого света рыбы закружили по аквариуму, извиваясь, будто змеи.
— Дочь, брось им еды и отойди подальше, — велел эскулап, проверяя зажимы на иглах.
Травница без жалости выпустила из колбы пару мелких рыбёшек в воду, и тяжёлая крышка аквариума задвинулась обратно, чтобы жадные твари не вздумали бежать. Угри стали с интересом виться вокруг добычи, пока все в лаборатории не подпрыгнули от устрашающего треска. Мигом позже по проводам пробежали искры. С тихим уже потрескиванием ток короткими разрядами стал поступать к голове.
Поначалу мумия не реагировала, но старик так поддал ногой по сосуду с рыбами, что те едва не поджарили друг друга, а заодно иссохшие мозги фомора. Всматривающийся в перекошенную рожу чудища Йемо вскрикнул. Мускулы лица бесконтрольно зашевелились, как от нервного тика.
Дрожь пробрала Балора ещё сильнее, он как будто скривился от боли, разрывая непрошенную череду припадочных гримас. Наконец единственный недоразвитый глаз фомора распахнулся во всю ширь и внимательно вперился перед собой. Диан Кехт, растолкав оцепеневших детей, подскочил к голове. Горящая свеча в руке врачевателя приблизилась и отдалилась от неподвижного глаза: зеница реагировала на свет.
— Хорошо, куманёк, уже хорошо. — старик нервозно похлопал себя по раскрытой ладони. — Вот зараза! Под рукой нет бумаги записать такие важные наблюдения! Октри! Аирмед!
Пока брат с сестрицей метались по лаборатории, Ансельмо протянул Диан Кехту свои только что начатые путевые заметки и предусмотрительно смочил перо в чернильнице.
— Ты меня, право, удивляешь, Йемо! — обрадовался эскулап, тут же зачиркав по бумаге. — Балор! Если ты проснулся и слышишь нас, будь добр, подними глаз вверх.
Несколько мгновений фомор отказывался отвечать, но затем его взор медленно пополз к потолку. Око закатилось вовнутрь и к ужасу прижавшихся друг к дружке подростков выползло из-под нижнего века, полностью провернувшись в глазнице. От собственного визга троица расхохоталась, и Балору это, видимо, понравилось, ведь он резво заводил глазом из стороны в сторону.
— Шутки шутить вздумал, пройдоха, — старик ещё раз смочил перо. — Тише, дети! Можешь говорить, Балор?
Голова недовольно поморщилась, и перекошенный рот еле разлепился от сухости. Губы беззвучно пожевали, и Диан Кехт пришёл к неутешительному вердикту:
— Он нем. Что ж, без глотки и связок особо не потрещишь языком. Стало быть, надо сообразить искусственные. А пока прибегнем к языку жестов.
— Он что-то хочет сказать! — Аирмед зашевелила губами, пытаясь повторить чужую неторопливую речь. — А-сей-мо. Ансельмо! — девушка глянула на испуганного друга. — Так-так. Пли… Нет! При-кос-нись.
— Прикоснуться? — вдруг посерьёзневший Йемо сунул чернильницу растерянному Диан Кехту, ноги сами повели к столу до того, как остановиться в опасной близости. — Что заставит меня сделать это?
— Немедленно отойди оттуда, дитя, — сквозь зубы проговорил эскулап, боясь сделать лишнее движение в столь непредсказуемом положении.
Глаз фомора, не мигая, устремился точно на Ансельмо. Читая по губам, он прошептал:
— Йо-му-дур. Йормундур. Что вы сделали с ним?
Балор лишь загадочно улыбнулся, чуть заметно дёрнув уголками кривого рта. Рука парня несмело поднялась, приковав внимание фомора и всех окружающих. После мучительного выжидания око вновь вперилось в бесстрашное детское лицо.
— Думаешь, я клюну на ту же удочку, что и Йорм?
Маленькая ладонь спряталась обратно в складки рясы, а дурной глаз существа моргнул так быстро, что Йемо почудилось, словно молчаливая голова с озорством ему подмигнула.
Для более основательного изучения головы Диан Кехт добродушно выпроводил своих подопечных и гостя за порог лаборатории. Октри и Аирмед взялись отвлечь Ансельмо от гнетущих мыслей, и остаток дня друзья провели в большом доме, где ночевали в прошлый раз, за разговорами, играми и рутинными хлопотами. Отправляя Йемо спать в прежнюю комнату на верхнем этаже, травница обещала приготовить к утру всё необходимое для путешествия в британское королевство Уэссекс. Туда пленных Стюра и Олалью забрали послы короля Эдгара, так что у преследователя нет ни дня на промедленье. В постели он пролежал до глухой ночи, не смыкая глаз. Накинувший рясу поверх ночной рубахи монах спустился на первый этаж, лишь убедившись, что все огни погашены, а домочадцы видят третий сон.
