Девять унций смерти - Раткевич Сергей (книги бесплатно без TXT) 📗

Якш усмехнулся и достал из-под плаща скрипку.

— Я обязательно буду владыкой! — проговорил он, прижимая скрипку к плечу. — Владыкой звуков… мелодий… песен…

И невероятная, чарующая мелодия проливным дождем рухнула на всех, кому посчастливилось присутствовать на этой незабываемой свадьбе.

— А будь оно все… — пробурчал Пихельсдорф, вытирая заплаканные глаза.

— Как играет, зараза! — хлюпнул носом его вечный оппонент Унтершенкель. — Как играет, углей горячих за шиворот и наковальню мне на ногу!

— Во дает! — выдохнул Керц и покрутил головой. — Пойдем, ребята, хоть столы подымем. Получается, мы это… не владыку нашу сейчас защищали, а безобразие учинили. Ну-ка, быстренько, все извиняемся!

— Погоди, — ответили ему. — Не бурчи! Дай дослушать, тогда уж извинимся.

— Фигляр! Фокусник! Эльф крашеный! — злобно фыркнул один из старейшин, после чего демонстративно зажал себе уши.

Однако поспешим добавить — зажал он их вовсе даже неплотно. Так чтоб другие думали, что он не слушает. На самом же деле он слушал. Уж очень хороша была музыка!

Дозвучала последняя нота. Якш опустил скрипку.

— Думается, я достаточно четко очертил границы своих владений, — сказал он. — И никакого другого владычества мне не нужно.

Все заговорили разом.

— А ну-ка тихо! — прикрикнул Торди, гном-пасечник, один из главных свадебных распорядителей. — Это вам свадьба, а не Большой Совет!

— А кроме того, я должен исправить свою главную ошибку, — сказал Якш.

И вновь засунул руку под плащ.

Вот только на сей раз никто столов переворачивать не стал.

Когда Якш достал ларец, обтянутый темным бархатом, вновь наступила полная тишина.

— Пришла пора вернуть то, что мне более не принадлежит, той, что давно и по праву должна носить это, — сказал он, открывая ларец.

И древняя корона гномских королей, одно из чудес света, посмотрела на собравшихся. Все ахнули от неожиданности.

А когда она наконец коснулась роскошных черных локонов Гуннхильд Эренхафт, все ахнули еще раз. От восторга.

А потом все заговорили вновь, и на сей раз Торди оказалось не так легко их утихомирить.

Наконец, старенький священник, отец Николас, встал и стукнул по столу своей кружкой.

— Мне кажется, все здесь забыли, зачем мы, собственно, собрались, — сказал он. — Я понимаю, политика — это страшно важно, быть может, поэтому все здесь только о ней и говорят, но я, как служитель церкви, должен напомнить, что есть нечто превыше земной суеты, а посему, с Божьей помощью: горько!

И свадьба вновь стала свадьбой.

Горько!

— Ну так что? — спросил Якш. — Песню вам спеть или сказку рассказать?

— Сказку спой, — попросила юная владыка всех гномов.

— Песню расскажи, — улыбнулся Фицджеральд.

— Что может быть очаровательней согласия в семье! — ухмыльнулся Якш.

— Только несогласие! — хором выдохнули молодожены.

— Так. Заказ ясен, — расчехляя лютню, улыбнулась Катрин. — Сначала сказку. Потом песню. Вперед!

И был день. И стал вечер. И были песни, которые сказки, и сказки, которые песни.

И была жизнь.

Новая жизнь.

Эта.

— Бабушка, так когда эльфы вернутся? — нетерпеливо спросил юный гном.

— Мне кажется, они уже здесь, — смахнула слезу старая гномка, а где-то там, вдалеке, пронзительной эльфийской рекой пела Якшева скрипка, сопровождаемая переливчатыми лютневыми переборами.

— Вот и оставались бы тут насовсем, — в который раз предложил Керц. — Чего вам еще куда-то ехать? Разве у нас тут не здорово?

— Здорово, — кивнул Якш.

— Ну так в чем же дело? Зачем вам еще куда-то ехать?

— Вот ты — в море ходишь, рыбу ловишь, — сказал Якш. — Это — твое дело, так?

— Ну, — солидно согласился Керц.

— И твой инструмент — это не молот кузнечный, а лодка и весла, и сети, и все такое прочее, что рыбакам в деле пособляет, верно? — продолжил Якш.

— Ну.

— А у барда какой инструмент главный? — спросил Якш.

— Скрипка, — сказал Керц.

Якш только головой покачал.

— Лютня? — вопросил Керц.

И Якш покачал головой еще раз.

— Голос? — попытался угадать Керц.

Якш улыбнулся и вновь качнул головой.

— Так что же тогда? — удивился Керц. — Память? Мысли? Умение стихи слагать? Хотя нет, умение — это мастерство, а не инструмент… Якш, ты меня совсем запутал! Я ж тебя совсем о другом спросил.

— Главный инструмент барда — это дорога, — сказал Якш.

— Дорога? — поражение вопросил Керц. — Почему дорога?

— Она, как струна, — промолвил Якш. — Идешь по ней, а она тебе поет, она тебе рассказывает. Нужно только внимательно слушать и старательно запоминать, понимаешь?

— Ну наконец-то ты сам это понял, — тихо шепнула скрипка.

— Понимаю, — ошарашенно выдохнул Керц и поглядел на Якша с новым уважением. Очень так серьезно поглядел. — Вот почему ты не можешь остаться.

— Мы с Катрин, — поправил его Якш. — Мы с Катрин не можем. Наш главный инструмент — это дорога, нельзя нам на одном месте сидеть, каким бы прекрасным оно ни было.

— Ну… тогда… в гости приезжайте, — сказал Керц. — Все наши рады будут. Даже старые зануды обрадуются.

— Обязательно, — ответили Якш с Катрин. — Обязательно приедем.

Вот так все и закончилось.

Хотя… почему закончилось?

Разве за первым звуком музыки не рождается тут же второй? Разве имеют окончание солнце и ветер, дождь и листопад? Они лишь приостанавливаются иногда, как певец, который замолкает на миг, чтоб набрать воздуха для следующей ноты. И разве могут закончиться знаки на нотном листе?

Что?

Неужели?

А ты переверни страницу…

ДЕВЯТЬ УНЦИЙ СМЕРТИ

Снег. На всю Марлецию — снег. Не хуже, чем в Олбарии, честное слово!

Шарц так и не привык, не смог привыкнуть к снегу, звездам и прочему. Его это восхищало так же, как в первый раз. Вот словно только что увидел это нежное, невесомое, узорчатое чудо, белым сном заволакивающее землю…

Снег… снег… снег…

Удивительный, непонятный, усыпляющий пристального наблюдателя, шепчущий что-то загадочное на своем снежном языке, вечно стремящийся к земле… снег…

«Скорей бы домой! — думал Шарц, сидя на подоконнике с книгой в руках. — Хорошо здесь, в Марлеции. Замечательно. Просто чудесно. А дома все равно — дома. Там жена, дети. В комнате тепло, весело… Да разве может быть холодно и скучно в комнате, где есть жена и дети? Каждому, у кого все это есть, и так понятно, что к чему. А у кого нет… Милые вы мои, да что ж вы ушами-то хлопаете? Да как же это можно, чтобы одному быть? Эдак и умереть недолго. Одиночество — хворь тяжелая и страшная. Запускать ее ни в коем случае не годится. А лечится она одним-единственным способом: отыщите еще одного такого же больного или больную и станьте друг для друга… всем. Теплом очага, уютом вечерней беседы, нескончаемым звездным небом, ярким утром, дневными трудами и детскими шалостями, всем… даже восхитительным снегом за окном».

Шарц перевернул страницу и потянулся.

Снег.

Снег за окном.

На всю Марлецию — снег.

«Когда звезд становится слишком много, они осыпаются на землю снегом, чтобы потом растаять и по весне взойти травой!» — думал Шарц.

Доктору Марлецийского университета, известному лекарю, сэру Хьюго Одделлу было хорошо известно, что это не так, но мало ли что ему там известно, этому сэру доктору!

Наука наукой, а звезды звездами.