Девять унций смерти - Раткевич Сергей (книги бесплатно без TXT) 📗

И Фицджеральд понял. Понял и заледенел от ужаса.

«Ильда… Катрин… Господи, так вот что он имеет в виду!»

Никакой Петрии вокруг больше не было. Сторожка при комендатуре, деревянный стол, семь пустых кувшинов, аккуратно выставленных на столе.

— Эти засранцы думают, что я всех обратно потащу. Вниз, в Петрию, к старым обычаям, будь они прокляты! Ходят, бормочут, надеются… Да я их собственными бородами удавлю, на кишках, сволочей, повешу! Петрию им подавай! Обычаи дедовские! Да когда Шарц сообщил мне, что весь этот кошмар может закончиться, что гномки могут не умирать больше… да я бы один наверх всю чертову Петрию выпер! С корнями бы выдрал, будь она проклята! Шарц принес мне мир с Олбарией, но даже если б он принес мне блюдо горящих углей, я бы сожрал их, не задумываясь!

Якш покачнулся и тяжело опустился на табурет.

— Так что ты смотри мне, — тихо и страстно сказал он. — Когда Гуннхильд рожать станет — Шарца зови! Никаких повивальных бабок, никаких акушеров-людей, даже марлецийских профессоров не зови! Только Шарца. И вообще посматривай за этим делом. А то ведь наши умники мало ли чего удумают. Рожать только под наблюдением лекарей — и точка! А если старейшины умничать вздумают…

— Я их самих рожать заставлю, — сказал Фицджеральд. — Ежа против шерсти.

— Дело, — ухмыльнулся Якш. — Нет ничего драгоценней собственного опыта. Правильно, мальчик. Правильно понимаешь. Тебе нужно было все это знать, все, что я сказал тебе… тебе нужно было это знать, чтобы не знать никогда.

— Спасибо… Якш, — сказал Тэд Фицджеральд.

— И тебе, Тэд, — облегченно вздохнул Якш. — Спасибо.

А тишина лежала такая…

И в тишине был мир.

Прошлое навсегда осталось под рухнувшими сводами Петрии.

Хорошо, что она рухнула.

Хорошо, что есть Шарц. Ильда не умрет родами. И Катрин не умрет. Они будут жить долго и счастливо. Все. И у них будут дети. Им не придется год за годом, век за веком…

— Твою историю… ее можно пересказывать? — спросил Фицджеральд.

— Пересказывать? — удивился Якш. — Зачем?

— Если понадобится, — ответил комендант.

— Если понадобится — нужно, — решительно ответил Якш. — Лишь бы помогло.

— А если не поможет… — Тэд Фицджеральд замолчал и поглядел Якшу в глаза.

А Якш поглядел в глаза Тэду Фицджеральду. Мужчины молча смотрели друг другу в глаза, без слов соглашаясь, что они сделают с теми, кому не поможет эта история.

А свадьба была веселой. И не сказать, чтобы очень уж гномской. Быть может, потому, что людей на нее пришло не меньше, чем гномов. Ну а поскольку все уже давно привыкли к обычаям и традициям друг друга, то всем было весело сразу и на гномский, и на человечий лад.

Поскольку сама свадьба у гномов религиозным таинством не являлась — им являлось скорей уж обручение, а свадьба была просто веселым праздником перед тем, как двое впервые лягут в одну постель, — то старенький священник, отец Николас, посчитал для себя возможным, пристойным и правильным явиться на нее. Он даже бровью не повел, когда молодых забрызгали пивом и закидали грибами.

«Детские игры не могут оскорбить Всевышнего», — мудро решил он.

И попросил еще пива.

Наконец, настал торжественный момент.

Момент произнесения речей — едва ли не самый серьезный и скучный момент на любой гномской свадьбе. Момент, когда занудные старики сполна отыгрываются на торопливой молодежи, терзая всех своими длительными и взвешенными речениями.

И — что самое страшное! — ни глоточка пива!

Никому!

Никому, кроме проклятого оратора!

Потому как, если ты пьешь, значит, его не слушаешь, а раз не слушаешь, значит, не уважаешь, а тут уже и самое время проверить свою и чужие бороды на прочность, но какая ж тогда свадьба? Такое разве что под конец утворить позволительно, когда доброй ночи молодым пожелаешь. Но не раньше. Никак не раньше. А вот оратору как раз пить дозволительно, потому как ему самого себя слушать необязательно. Его дело — говорить. Так-то вот.

Так что сиди и терпи с сухой глоткой, пока несносный болтун наворачивает кувшин за кувшином. Кувшина три эдак пропустит, за свое драгоценное, потом дает слово следующему, ни тебе попеть, ни потанцевать, ни с девушками какими познакомиться, ни славословия жениху с невестой покричать… тоска.

— Это они нарочно, — пробурчал Керц. — Нарочно, чтоб побольше пива выхлебать, пока остальные слюной давятся.

Внезапно общий благожелательный настрой изменился. Далеко не все поняли, что же случилось, но все почувствовали тонкую тревожную ноту, бьющуюся где-то у границ слуха, все почувствовали напряжение, вдруг посетившее эту мирную и беззаботную свадьбу. Почти каждый понял: «что-то случилось!»

Что ж, и в самом деле случилось.

Бывшие «бунтовщики» выступали один за другим. Старейшина за старейшиной. Как только один оканчивал продолжительную речь, его тут же сменял другой.

Спросите, зачем их вообще пригласили?

А как их не пригласить?

Традиция.

Старейшины — они старейшины и есть. Звание не только высокое, но еще и неотменимое. Пожизненное и даже сверх того. Их можно подвергнуть опале, можно убить — старейшинами они быть не перестанут. Нельзя их не пригласить. Невозможно. Проще уж и в самом деле о женихе с невестой позабыть. А тут ведь не абы что — такая свадьба! Бывший владыка женится, а нынешняя замуж выходит! Да не за кого-нибудь — за господина коменданта. Как тут без старейшин обойдешься?

Вот они и постарались.

Старейшина за старейшиной вставали и кроткими голосами желали жизни, здоровья, счастья, детей и всего прочего Гуннхильд Эренхафт и Тэду Фицджеральду, Якшу и Катрин. А потом, не прерывая свадебных речений, все теми же голосами примерных подмастерьев, чуть не со слезами на глазах начинали умолять Якша смилостивиться над собственным народом. О да! Они конечно же все очень виноваты, все-все, но… Прямо ничего не говорилось, однако того, что говорилось, было более чем достаточно, чтоб напряженная нота незримо повисла в воздухе.

Якш поглаживал бороду. Ухмылялся. Помалкивал.

— Якш, вернись! Будь опять нашим владыкой! — наконец не выдержал один из старейшин и тут же, сообразив, что натворил, испуганно сунул бороду себе в рот.

Это уже ничуть не напоминало свадебную речь! Это уже никак нельзя было за нее выдать! В воздухе запахло хорошим таким гномским скандалом. А может, и не только гномским, это смотря как люди отреагируют.

Старейшина таращился на Якша испуганно и нахально, его густая черная борода словно клок дыма торчала изо рта.

— Налейте уважаемому мастеру еще пива, — мягко улыбнулся Якш. — Не видите, что ли? Он бороду проглотить не может… Никогда не пробовал эдак закусывать, — подымаясь на ноги, задумчиво добавил Якш. — Строго говоря, как жениху, произносить какие бы то ни было речи мне не полагается, но… да будут все здесь присутствующие свидетелями! — не я первым нарушил свадебный обряд. Вот уже некоторое время вместо свадебных поздравлений и наставлений я слышу совсем другое. И я задаю себе вопрос, что же я слышу? Неужто — глас своего народа?

— Якш, вернись к нам! — донеслось откуда-то издали. — Будь нашим владыкой!

— Вот! — поднял палец Якш. — На это нельзя не ответить!

И замолчал. Застыл. И все застыли.

И только его невеста знала, что он просто-напросто держит паузу. А все остальные сидели, не зная, чего ждать. И боялись. Или злились.

— Да! Я хочу быть владыкой! — сказал наконец Якш.

Сказал так громко, что все услышали.

И тишина задохнулась безмолвием.

Чьи-то глаза заискрились от радости. Чьи-то лица перекосило от ужаса. Чьи-то руки тщетно шарили в поисках оружия. Тщетно, ибо какое же на свадьбе оружие?

— Я хочу быть владыкой! — повторил Якш и зачем-то сунул руку под плащ.

Оружие? Якш посмел?! Но кому он станет грозить?! На кого нацелился?

Стайка молодых гномов, опрокинув столы, загородила собой Гуннхильд и Тэда.