Страж (СИ) - Татар Анастасия (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
Ладно, все хорошо. Зря я ночью так убивалась. Зря пыталась возненавидеть все с концами и надеялась убить в себе человеческое. Единственное, что злилась — это совсем не зря. Иногда чтобы победить злодея нужно быть еще большим злодеем.
В своей комнате я оделась в очередной новый комплект формы (старая осталась в комнате куратора вместе с другими вещами) и густо накрасилась в душевой этажа, повинуясь каким-то еще подростковым инстинктам передавать свое внутреннее состояние (боевое) с помощью внешнего. Затем дежурно улыбнулась отражению, отравляя себя же неразбавленной злобой. Я — атомная бомба с пусковым механизмом «касание». Идиотские синяки… максимально скрыла их косметикой, но все равно придется идти к Вауру, чтобы дал мне какое-нибудь дрянное зелье быстрого действия. Особенно живот болит, голова и рука, хотя после местной боевой подготовки к боли я более чем привычна, особенно пока злюсь. Ничего страшного.
Пусть бы Эванс меня увидел. Хоть бы понял, на чем и как именно я вертела его угрозы. Еще и этот их прием…
— У тебя что, совсем крыша поехала? — не веря своим глазам, уточнила Цэр. При виде дозы кофеина в моей кружке она уронила ложку в тарелку с гречкой. Глаза, что говорится, из орбит чуть не вылезли. — Скажи мне, что это американо!
— Не дождетесь, — я улыбнулась еще более маниакальной улыбкой. — Три эспрессо.
— Без сахара? — ахнула она, пробуя его на вкус.
— Без сахара.
В молчании я быстро расправилась со своим «завтраком», как раз за миг до того, как рядом плюхнулся Дамир с точно таким же набором, как и у меня — то есть никаким. Кофе и бутылка воды. Я мечтала о друзьях, с которыми все можно делать одинаково, но не когда это граничит с чистым мазохизмом. Как будто моя больная голова заразна.
— Еще один! Вы что тут все с ума посходили?
Никогда бы не подумала, что её будет так заботить мое душевное состояние.
— Фарданир ни черта не сказал! Надя, умоляю… ну хоть ты… Что там с ректором стряслось? — Дамир запустил пятерни в волосы и, набрав полные щеки воздуха, медленно выдохнул.
У меня такое чувство, что откусила себе язык. Как и Цэр, не могу ничего сказать. Сразу кошки на душе скребутся, и понятно, почему: вот он, Дьявол, идет в нашу сторону, как будто почуяв, что его кто-то зовет. Бледное лицо перекошено злостью, глаза с прищуром, напряжен весь… как обычно, в деловом костюме, до блеска начищенных туфлях, прямо-таки джентльмен, но совсем не джентльмен. Меня почти затошнило, когда он оказался рядом и схватил за больную руку, явно собираясь снова таскать за собой, как дрянную куклу.
— Пошла за мной, — он буквально выдернул меня из-за стола, но с места толком не сдвинулся.
Черт подери, как хорошо, что мы сели не у окна!
— И да. Дамирий, не лезь не в свое дело, иначе пострадаешь не только ты, а и эта чернородная, понял?
Цэр вздрогнула. Мне даже не надо было переспрашивать, чтобы понять, о чем он. Её глаза на миг озарились болью, а потом вдруг неожиданно застеклились, точно мои вчера. Злость внутри меня умножилась в несколько раз: Эванс имеет в виду её родителей, прекрасно помня, что их убили на её глазах за верность старой власти.
Мне плевать, какая власть — новая или старая — лучше. Но если она причинила боль моим близким, я приложу все усилия, чтобы ударить в самое сердце. Кажется, я глотнула свою порцию эгоизма в этом мире, заражаясь им, как радиацией, и страшно мутируя в хладнокровное существо. Говорите, съезд всех министров и десниц?
В коридоре ректор схватил меня за подбородок, вцепляясь когтями в щеки, и с презрением оценил внешний вид, особенно рассматривая подвеску и «боевой раскрас». Эванс был холодным и жестким, нагнулся слишком близко, что его длинные белые волосы касались моего лица, и сверлил зелеными глазами, как будто очень хотел со мной что-то нехорошее сделать. Все мое яство воспротивилось против него, вызывая дрожь и неприятное покалывание в теле. Еще чуть-чуть, и…
— Даже не думай что-то испортить… — предупредил он, вертя моим лицом, как вздумается, будто подыскивая более подходящий ракурс. — Иначе у меня есть очень много идей, как тебя наказать…
Я едва сдержалась, чтобы не плюнуть ему в лицо.
Он же улыбнулся.
— И… на чьих глазах это сделать….
Желудок сделал сальто. У меня перед глазами медленно начинала вырисовываться гирлянда из красных огней, застилая взор на ректора, который такой реакцией оказался более чем довольным. Свое отвращение и ужас пришлось проглотить. Одно, когда унижением задирают чисто твою гордость, но когда это затрагивает еще кого-то…
— Ненавижу тебя, — впервые решаюсь заглянуть ему в глаза, пододвигаясь ближе, как будто это может убедить меня саму, что не боюсь.
— Отлично! Если бы ты этого не делала, я боялся бы больше.
Дыхание сбилось и слезы просто текут по щекам, как реакция организма, но смотрю я совсем монотонно, холодно, почти бесчувственно. Текут, ну и текут, что с того? Эванс резко отстранился, снова хватая меня за запястье, и с усмешкой заявил:
— Хватит этого цирка! Мы идем на базу. Надеюсь, двенадцати часов хватит, чтобы превратить это убожество в аппетитный ужин!
Это было унизительно. Я вдруг почувствовала себя (в который раз) любимой куклой очень женственной девочки. Не в том смысле, что Эванс таскал меня за собой буксиром без куртки и на морозе, нет, с этим я даже смирилась. Но когда он завел меня в подобие спа-центра на лыжной базе, оставив там на весь день, чисто по-женски мне стало очень неприятно.
Девушки-инкубы, которые там работали, даже не пытались со мной заговорить. Вопреки попыткам хотя бы мыться самостоятельно, они продолжали смело нарушать мое личное пространство, переводя из бани в баню, из ванной в ванную, обдавая жесткой и болючей струей душа шарко, затем натирая тело идиотскими маслами (пусть бы те и приятно пахли), удаляя лишнюю растительность попросту со всего тела. Да… это унизительнее всего. В животе уже начинал буянить ежик, предчувствуя страшные неприятности: такая подготовка свидетельствует о том, что меня собираются посвятить в древнейшую профессию этого мира.
Они даже чуть-чуть подровняли мне волосы, но слава богу, не так, как это делают парикмахеры, когда ты просишь чисто «подрезать кончики», сделали брови идеальными, и в другое время, при других обстоятельствах я была бы этим процедурам только рада, но сейчас у меня попросту вся спина мокрая от холодного пота.
Я чувствовала себя опустошенной. Это даже не одежда, это — кружевное, супер-легкое черное белье, вроде пеньюара с полностью голой спиной. О господи… если заплачу, потечет еще и супер-яркий, витиеватый золотистый макияж с черными губами. Мне тошно. На улице уже темно, на столе в комнатке, куда меня определили подождать Эванса, стоит нетронутая еда. Не хочу ничего есть, меня колотит и просто… черт! Страшно!
Паника нарастала. Вместо ректора пришла наша секретарша и не самым культурным образом меня окрестила, толкая в спину, как будто я сама не понимаю, где дверь и как нужно идти, взялась куда-то тащить. Коридор с мягким покрытием, по которому мне приходится идти в идиотских остроносых туфлях, затем еще один, и вот мы в огромной кухне. Я бы съела тут все, если бы не была в таком ужасном настроении, что от ужаса перед глазами все плывет.
— На стол ложись, — скривилась она, указывая на длинный, человек на тридцать, обеденный стеклянный стол.
Вместо ножек — изогнутые голые девицы-мегеры из золота, с изумрудами вместо глаз. Мне дурно. Эванс что, серьезно? Я — чей-то ужин?
Желудок прилип к позвоночнику.
— Красивая, но дура какая, — встрял один из поваров. — Малдархи, ты имеешь больше права встречать гостей, уж не сомневайся!
— Тише ты! — оскалилась на него секретарша. — Еще Эванс услышит… что смотришь на меня? Ложись тебе сказали! В центр ложись!
Ясно. Похоже, меню вечера на этот раз внепланово пересмотрели и меня взяли на чужое место. Да сдалось оно мне! Лучше бы я не шла вчера на проклятый день рождения! Лучше бы вообще не связывалась с этим миром! Скорее это, чем жалеть, что не поддалась Эвансу. Ему не поддалась и никому не поддамся. Надо только совсем чуть-чуть подождать. Вскоре они все окажутся на моем месте… особенно Эванс… надо только потерпеть.
