Связующие нити (СИ) - Татьмянина Ксения (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
— Обещаю.
Мне захотелось улыбнуться, но получалось у меня натянуто. Я представляла, как выгляжу, и уже собралась уйти умыться, но он задержал меня за руку и весомо произнёс:
— Подожди. Разве я упущу такой случай? Ведь я ещё обещал тебе отомстить… Дай‑ка мне вторую ладонь.
— Зачем?
— Давай.
Я послушалась, а Трис, вместо ожидаемого рукопожатия, поцеловал мои глиняные пальцы.
— Чтобы ты никогда больше не думала таких глупостей как про синюю куриную лапу. У тебя чудесные руки.
Мне бы провалиться, хоть куда‑нибудь! Я ничего не смогла на это сказать, только быстро ушла из мастерской в большую туалетную комнату, сославшись, что там есть зеркало и бумажные полотенца, а мне нужно было тщательно умыться. Это было правдой, но правдой было и то, что находиться с Трисом в одном помещении после последних произнесённых слов, я не могла. На меня опять накатило желание то ли зареветь, то ли заорать, то ли замахать кулаками, не разбираясь до конца — издевается он так надо мной или сказал искренне?
В зеркале я увидела, что всё моё лицо и шея в красных пятнах. Веки распухли, на щеках мазки глины. Холодная вода убавила красноту, но зареванную припухлость никуда не дела. Я сняла заколку, расчесала пальцами волосы, и снова убрала их в хвост. Отмыла фартук, оставив его сушиться на крючке для сумок, и всё никак не хотела возвращаться, затягивая время. Прошло минут десять или больше, я поднялась наверх и увидела Триса, закрывающего окна мастерской.
— Пойдём домой, Гретт. Съедим твой паштет, попьём чаю и хорошенько выспимся перед работой.
— Да, часов пять всего останется…
Я уж было подумала, осчастливленная, что пришёл конец волнующим словам и так замечательно обсуждать сон, чай и ужин, как Трис, полушутя предупредил:
— Если же у тебя когда‑то кто‑то появится, учти, что без моего благословления он не получит тебя, а ты не получишь развода.
— Ха — ха…
— Да, ты права, я шучу. На самом деле я убью его сразу и без вопросов.
Теперь мы засмеялись с Трисом на пару, а я опять не знала — он продолжает надо мной издеваться или доля искренности есть даже в этом абсурде?
Мне понадобилось два дня, чтобы собраться духом. В субботу утром после агентства, мы пошли домой долгим путём — до парка, потом кварталами добрались до ближайшего рядом с домом круглосуточного магазина, где купили на ужин и завтрак продуктов. Трис предложил устроить второй обед, и даже вызвался сам его приготовить. Лучшего времени для разговора трудно было себе представить.
Всё это время с позапрошлого дня, Тристан был предупредителен в отношении меня настолько, что мне это не нравилось. Часто мне приходилось ловить на себе вопросительный взгляд, в любые минуты, когда мы оставались одни, и всякий раз я жалела о своей откровенности в мастерской. Но с другой стороны — не жалела, а радовалась, что наконец‑то кто‑то толкнул меня к краю, дальше которого только признания. Не всё, не сразу, постепенно.
— Я как раз тебе всё расскажу, — я села за стол на кухне, когда он принялся за разбор пакета, — пока ты будешь готовить.
Увидев, что Трис весь подался в мою сторону, я быстро задвинула второй стул под столешницу и попросила:
— Только не нужно здесь сидеть, жадно смотреть в глаза и ловить каждое слово. Это не бог весть как важно, но мне так будет легче разговаривать, если ты не будешь таким… таким назойливым.
— Назойливым? — Тристан схмурил брови и посмотрел на меня сверху вниз с натуральным снисхождением, мне стало ясно — он правильно понял, о чём я прошу. — После такого ты от меня и слова сочувствия не услышишь. И это в благодарность за то, что я после ночи работы буду стоять у плиты ради твоего обеда.
Он продолжил разбирать пакет, что‑то оставляя на разделочном столе, а что‑то убирая в холодильник.
— Правда, Трис, я хочу рассказать тебе не только то, что случилось, но и то, что я должна была рассказать тебе гораздо раньше, но не хотела этого делать, и потому скрывала.
— Очень интересно.
— Мы обещали друг другу не открывать никому о том, как мы живём, но я не сдержала слова. Вернее, я дала обещание, утаив, что один человек о наших отношениях уже знал. Это Гелена. Мы давно знакомы друг с другом, я всегда и всем с ней делилась, рассказывала не только события, которые случались в моей жизни, но и чувства, которые я при этом испытывала. Не слишком откровенно, но всё же… Я рассказала ей о нашем знакомстве через несколько дней после него, рассказывала о том, какой ты замечательный и как мне с тобой хорошо. И не могла избежать того, чтобы не объяснить при всём при этом, что мы с тобой друзья и ничего более нет. О свадьбе я тоже сказала правду, не могла соврать, она бы почуяла ложь издалека. Это не честно, я знаю, ведь тебе пришлось из‑за этого обещания, обманывать отца.
— Не из‑за этого не кори себя, — прервал меня Трис, не добавив после не слова.
Некоторое время я молчала.
— Мы с тобой так много разговаривали в самом начале, я думала, что успела выговорить тебе всю свою жизнь, как и ты свою, а оказалось, теперь я это понимаю, что не совсем это так. Я никогда не рассказывала тебе о своей подруге, с которой поссорилась, когда мне было семнадцать. Я к тому времени забыло об этом, считала не важным.
И дальше я пересказала Трису, как можно короче, о характере той нашей дружбы, чуть подробнее остановившись на своём чувстве "оборотня". О знакомстве с леди Геленой, старой ведьмой, о тех доверительных отношениях, что между нами сложились. Сразу оговорив, что об агентстве она не услышала от меня ни слова, ни разу. Я говорила об учёбе в университете, о том, как и что я рисовала, что сама о себе думала, как о художнике, — и всё это большое предисловие было к тому, чтобы начать свою важную повесть с наброска, сделанного в каморке при посещении Анны.
Тристан узнал о моей зависти к тем, кто может рисовать от себя и для себя.
— А потом был Виктор и Виола со своей куколкой. Мне кажется, что мы с Нилом выпали из времени только потому, что я позволила себе задержаться у неё, мы пили чай, но суть не в этом… она рассказала мне про ту куколку. Ты хорошо помнишь их историю?
— Да.
— У Виолы муж, дети, и никакой ниточки с керамистом не было, но была с куколкой. В ней заключена её настоящая женщина. Не знаю, получится ли у меня объяснить… это как сама сущность, не вообще как человека, а именно как женщины. Она взяла с меня слово, что я постараюсь найти её. У меня ничего не вышло. Гелена тоже узнала об этой истории, конечно, просто как о знакомой, и стала вести такой разговор, из которого выходило, что подобная… настоящая женщина встречается не в каждой, и я не исключение.
Говорить о подобном мне было неловко, но пересиливая себя, всё же продолжала:
— Так к моему ощущению творческой неполноценности добавилась ещё и эта… А спустя какое‑то время я увидела куколку на кресле, у нас в Здании. Я была счастлива. Вдвойне счастлива, потому что как раз до этого Нил нашёл свою Дину, и мне казалось, что весь мир полон чудес. Узнав адрес Виолы из своих же рисунков, я ездила отвозить потерянное, а на обратном пути, когда сломался автобус, попала в грозу. Быть может это не важно, но рассказываю тебе как рассказываю… как у меня получается.
— Ничего страшного, Гретт, — Тристан не обернулся, продолжая нарезать чищеную картошку кубиками.
Всё, что он делал, получалось у него не как обычно, — заторможено, с паузами. Я понимала, что он внимательно слушает, и, делать что‑то параллельно с этим ему плохо удавалось. К счастью, я не видела его лица. Мне не хотелось читать по глазам, о чём он думал в ту или иную часть моего повествования, даже если это будут самые лучшие чувства.
— Я жила чужой радостью, но потом на душе опять стало неспокойно. И ещё подкатили такие сомнения… Ты влюбился и улетел в свой мир, а в агентство пришёл дед Филлип, который просил построить обратно сожженный мост, — между ним и моей мамой.
На этот раз Трис обернулся. Я заметила больше боковым зрением это движение, потому что смотрела в упор не на него, а на выставленную на обеденный стол сахарницу.
