Утраченная невинность - Миллер Карен (книги без сокращений .TXT) 📗
Как и мне, дитя, и всему нашему Кругу. Поэтому приходи ко мне, и мы вместе будем ждать, когда колесо Пророчества снова придет в движение. Джервал еще не оставил нас.
Облегчение было настолько полным, что он едва не разрыдался. Он не один. У него есть куда идти. И у него есть долг.
— Хорошо, Вейра, — ответил он на призыв. — Я соберусь и выйду на рассвете.
Ярким весенним днем под цветущими вишнями королевского сада Гар бегает за своей смеющейся сестренкой меж цветочных клумб и розовых кустов, петляет вокруг декоративных камней и молодых деревьев. Он догоняет, но старается немного отставать. У нее пухлые ножки, босые детские ступни беззаботно топчут траву, и она визжит от удовольствия. В солнечном свете ее волосы сияют золотом и наводят на мысль о короне, которую ей предстоит носить.
— Догони меня, Гар! Догони, догони!
Он и не собирается, но она не знает об этом. Он делает вид, что не поспевает и задыхается.
— Ты слишком быстро бегаешь, Фейн!
Где-то рядом стоят родители, хотя он их и не видит. Он знает, что они переживают за него. Боятся, что не любит он сестру — ведь она с рождения владеет магией, которой Гар лишен. Беспокоиться не о чем, но Гар не хочет говорить им об этом. Они думают, что он не знает, почему их улыбки тревожны и грустны.
Они его родители, король и королева Лура, и все же они ошибаются. Он понимает.
Вдруг сестренка спотыкается. Детские ноги подворачиваются, и она шлепается на газон. Трава пачкает ее розовое платьице, ее нежную, как лепесток цветка, кожу. Наступает мгновение потрясенной тишины, а потом она принимается вопить.
Он быстро подбегает, хватает ее в охапку. У него сильные руки, ему уже девять лет. Он бережно прижимает ее к своему новому зеленому с бронзовыми пуговицами камзолу. Камзол — подарок от мамы. За что? Просто так.
Просто за то, что он не такой… любимый. И не должен ни чувствовать, ни догадываться об этом.
Фейн хнычет на его груди от страха и злости. Ее розовые пальчики сжимаются в маленькие крепкие кулачки, и она колотит ими воздух. Она очень храбрая, его сестричка. В мире все будет так, как она захочет, а не иначе. Ей всего два годика, но уже все вокруг это знают.
— Все хорошо, Фейни, пожалуйста, не плачь, — упрашивает он ее и щекочет, чтобы она засмеялась. — Я здесь. Я с тобой. Не надо плакать.
Она икает. Судорожно вздыхает. Откидывает головку, смотрит в его лицо и улыбается… улыбается… улыбается…
— Фейн, — прошептал Гар и открыл глаза. Лицо его было мокрым от слез.
За широкими бархатными портьерами сияло яркое утреннее солнце. Новый день, обремененный старыми проблемами.
Дурм опять впал в тяжелое, бессознательное состояние.
Когда накануне вечером Никс рассказывал ему об этом, то был вне себя от отчаяния. Он ничего не понимал. Все утро Главный маг чувствовал себя прекрасно. В полдень, пусть и неохотно, согласился поспать и принял лекарства. Даже краткий визит Джарралта не разбудил его. Все, казалось, идет как надо… Но, заснув, он не проснулся.
И, вероятнее всего, уже не проснется. Пришло время признать неизбежное: Главный маг Лура не выздоровеет.
Конечно, Никс винил себя, но винить было некого. Люди умирают, хотим мы этого или нет.
Завернувшись в одеяла, как в кокон, Гар уставился в светло-зеленый потолок. Если уж проглотил одну горькую пилюлю, то глотай и следующую. Ты должен их глотать, потому что такова доля королей. Они не имеют права отворачиваться от горьких истин.
Его игра в Заклинателя Погоды закончена.
Через несколько дней — а может, часов — Дурм умрет, и рухнут все планы Гара. Конройд потребует, чтобы его назначили Главным магом, благовидных предлогов для отказа не найдется, и правда о несостоятельности Гара как Заклинателя сразу же выйдет наружу. Скрывать ее долее будет невозможно.
Он затеял игру, но не выиграл.
Долг требовал, чтобы он отправился к Джарралту этим же утром, признал, что магия покинула его, и предложил свою корону. Поступить иначе — значит нарушить священную клятву и поставить Эшера под угрозу разоблачения.
А об этом не может быть и речи.
Сделать Конройда королем. При одной мысли об этом сжималось горло, перехватывало дыхание и прошибал пот. Все его существо яростно сопротивлялось решению сделать Джарралта королем.
Застонав, он разметал одеяла и соскочил с постели. Он сходил в уборную, облегчился — при этом вспомнил Индиго Глоспоттла и слабо улыбнулся — и соскреб бритвой щетину со щек и подбородка, заплел волосы в тугую косу и надел чистое платье. В животе урчало, но даже думать о еде он не мог. Усевшись в кресло, Гар принялся размышлять.
А что сделал бы отец, оказавшись в такой ситуации?
Ответ пришел сразу. Стал бы бороться.
Борн вступил бы в борьбу. Он так и сделал, когда стало ясно, что его сын не владеет магией. Закон о королевских детях был предельно ясен: наследник престола должен быть один. Но уже тогда Борн понимал то, что теперь понял Гар: подчинение закону означает переход короны к Дому Джарралтов и прекращение династии Торвигов. А это значило передачу королевской власти человеку, который и наполовину не верил в то, что олки такие же люди, как и доранцы. Конройд считал их, скорее, довольно смышленым скотом. Но они были и оставались людьми. Обращаться с ними как со скотом — значит, развязать гражданскую войну.
Поэтому Борн обошел закон. Он боролся с обоими советами. Тайным и Общим, до тех пор, пока они не стали смотреть на проблему его глазами и не разрешили родить второго ребенка.
Итак. Если бы Борн снова столкнулся с вероятностью, что Конройд станет королем, то сделал бы что угодно, сделал бы все возможное, чтобы не допустить этого. Он не дал бы честолюбцу достичь власти. Но что бы он сделал? Что? Что сделать сыну Борна, чтобы не отдать корону Конройду?
Внезапно во тьме ярко сверкнула сумасшедшая идея.
А может… рискнуть и пойти на раскол?
Грызя ногти, Гар направил мысль по этому новому, неизведанному руслу. Он всегда допускал, что такой признанный, выдающийся маг, как Конройд, может претендовать на трон. И что расширение круга претендентов на трон неминуемо приведет к катастрофе. Его отец считал именно так. А он слепо верил мнению отца. Принимал его решения, не задавая вопросов.
Но у Конройда два сына. Если отдать ему корону, то Конройду придется выбирать, кто будет ее наследником. Избрать одного — значит, обидеть другого. Получается, что рано или поздно, но раскол неминуем.
Есть ли другие претенденты на титул Заклинателя Погоды? Кроме Конройда? Есть ли в королевстве доранец из другой фамилии, достойный носить корону? Кто способен, подобно Борну, проявлять уважение к олкам и тем самым сохранять мир между двумя народами?
Гар не мог ответить на эти вопросы. Только Дурм располагал всеми сведениями о каждом доранце, живущем в Луре, о сильных и слабых сторонах каждого — и как человека, и как мага. Именно из их числа он должен был назначить своего преемника. Такова была его обязанность — знать.
Очень жаль, что он не посчитал нужным записать свое мнение на будущее, чтобы кто-то другой смог прочесть его заметки и использовать знание, дабы не допустить ошибки.
Если бы он мог найти кого-нибудь другого, не Конройда… И убедиться, что он — или она — подходят для правления Луром. Вот тогда-то он отодвинул бы Конройда в сторону. Он передал бы этому доранцу корону и представил тайному советнику Конройду Джарралту короля (или королеву), которого тот не смог бы сместить.
— Кажется, я нашел, отец, — произнес он в пустоту помещения. — Решение, которое ответит на все вопросы и, возможно, докажет, что я все-таки твой сын.
Значит, он сегодня должен повидаться со своим Главным магом. И заставить Никса сделать что угодно, только бы можно было поговорить с Дурмом. А говорить придется достаточно долго — умирающий маг должен объяснить, где найти этого соперника Конройда, этого пока еще не коронованного короля Лура. И откладывать посещение нельзя. Если замешкаться, то Дурм может умереть, так и не дав ему совета. А это означало бы катастрофу.
