Трон Торна - Воронин Дмитрий Анатольевич (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
Глава 13
Барон Тоддт. Переправа через Вирену
Замок покинули рано утром. Рон отчаянно зевал, выспаться этой ночью ему не удалось, хотя он ни в малейшей степени об этом не сожалел. Скорее его беспокоило другое — Айрин, словно монашенка, вознаграждающая себя за годы воздержания, выжала его, как лимон, и угомонилась только под утро, положив голову ему на плечо. А сам он, боясь шелохнуться, чтобы ненароком не потревожить ее дрему, так и пролежал до рассвета с открытыми глазами. Сон не шел… и ему было невыразимо приятно просто так лежать, устремив невидящий взор в сторону тяжелого шелкового балдахина широкой постели, чувствовать, как теплая, нежная любимая женщина прижимается к нему, что-то бормоча во сне, как ее мягкие волосы касаются его кожи… И слышать биение ее сердца, находящегося теперь так близко.
Первые лучи солнца, с трудом пробившись сквозь цветные стекла узкого окна, упали на ее лицо, и Айрин открыла глаза. Потянувшись, как кошка, она еще теснее прижалась к нему, чуть не мурлыча от счастья. Да и сам он, мужчина, далеко перешагнувший порог тридцатилетия, был просто непозволительно счастлив. И наслаждался этими последними минутами тишины и покоя.
А потом вдруг все кончилось — протрубил горн, возвещавший о смене стражи, забегали люди, гремя оружием, где-то за окном заржали кони, с пронзительным скрипом опустился подъемный мост… Надо было вставать и снова отправляться в путь, в неизвестность, туда, где, возможно, совсем не будет ни времени, ни сил для любви.
Спустя всего лишь час, ушедший на короткие сборы и легкий, необременительный завтрак, путники выезжали из ворот замка. Теперь их отряд представлял собой внушительную силу — помимо самого барона к Рону и его друзьям присоединился десяток баронских гвардейцев, парней ладных, уже знающих, что такое хорошая драка, с отменным оружием и на прекрасных конях. Если раньше Рон не без основания предполагал, что втроем они могут не опасаться грабителей или иных искателей легкой наживы, то теперь они, пожалуй, не отступили бы и перед серьезным отрядом врага. Почему-то Сейшел не сомневался, что такая встреча неминуема — да это было и неудивительно: война стремительно катилась по Империи, и то, что сталь пока еще не звенела, было скорее отсрочкой. Рано или поздно война придет и сюда. Если некромант не будет остановлен.
Кавалькада уже втягивалась в лес, когда позади раздался топот копыт. Их нагонял всадник… вернее, всадница. Девушка верхом на довольно невзрачной лошадке — этому отродью конского племени куда больше подошла бы соха, чем верховое седло. К тому же лошадь была на последнем издыхании, судя по всему, ее гнали нещадно.
Да и всадница, пожалуй, была не в лучшем состоянии. Волосы девушки, когда-то золотистого цвета, теперь были изрядно припорошены пылью, платье, явно старое и латаное, не отличалось чистотой, а миленькое личико носило следы усталости, боли и чего-то еще. Рон видел такие лица — бывает, загулявшая толпа наемников срывается с цепи, настойчиво ищет женской ласки… Вот у женщин-то, тех, что не сумели вовремя спрятаться от разгулявшихся искателей «веселых» приключений, наутро такое выражение и бывает — ненависть, отвращение, бессилие…
— Элла? — недоуменно спросила Айрин.
— О, госпожа! — Девушка не слишком ловко спрыгнула с коня, бросилась к хозяйке и прижалась щекой к ее сапогу. — Айрин-сан, какое счастье… я уж думала, что никогда вас не найду…
— Элла… — все так же оторопело повторила Айрин. — Как ты здесь оказалась? Что случилось, девочка? И почему ты в таком виде?
Плача, размазывая слезы по запыленному лицу, превращающемуся от этого в какую-то страшную грязно-серую маску, путаясь и сбиваясь, Элла начала рассказывать.
Огромная толпа солдат осадила Лебединую башню. Девушка толком не смогла объяснить, сколько их было, но, сделав ставку на то, что «у страха глаза велики», Рон решил, что нападавших было не более полутора-двух десятков. Они сначала выкрикивали угрозы, требуя, чтобы им добром отдали все золото, что есть в замке, затем связали из нескольких бревен плот, приплыли на остров и принялись ломать дверь. Верный Гарт, в попытке защитить хозяйское добро, принялся стрелять в бандитов из арбалета, кого-то то ли ранил, то ли убил, Элла не знала, только злобные крики вдруг стали громче, а удары по двери — сильнее. Замок никогда и не предназначался для обороны, а посему дверь сломали быстро. Элла со слезами на глазах рассказывала, как Гарта прямо на лестнице, где он пытался задержать бандитов, рубили мечами на куски, и как он жутко кричал…
Потом… потом ее насиловали, долго, не торопясь, с чувством и с толком, делая перерывы на отдых. Отдых для них, конечно, не для нее. Она потеряла сознание, но их это не остановило. И еще, пока была в сознании, она слышала их разговоры, и по разговорам тем получалось, что бандиты под стенами Лебединой башни оказались не случайно, кто-то, чье имя не упоминалось, заплатил им за голову молодой сании Айрин.
— П-простите, госпожа, простите меня… — плакала Элла, спустив с плеча старое домотканое платье, показывая чудо вищные, чуть поджившие ожоги на плече. — Я не смогла мол чать… они жгли меня железом и пригрозили… пригрозили, что не дадут умереть быстро. Я сказала им, куда вы…
— Не плачь, не плачь, девочка моя, — обняла ее Айрин. — Я все понимаю…
Мужчины слушали рассказ молча, хмурясь и нервно теребя рукояти мечей. Было очевидно, что барон, не без оснований считавший себя оплотом рыцарства, в том же духе воспитал и своих гвардейцев. Сам же Рон с ужасом смотрел во что превратилась милая, улыбчивая, очаровательная девушка…
Они уехали, вдоволь насытившись ее телом и забрав из замка все, что сочли ценным. Устроили в одной из комнат костер, куда безжалостно побросали многочисленные книги и свитки, хранившиеся в библиотеке замка. Бандиты пили дорогие вина, выплескивая остатки в костер, на котором сгорали бесценные раритеты.
Они уехали, но трое остались в башне — поджидать хозяйку, если она вдруг, неожиданно, объявится. А чтобы не было скучно, оставили и Эллу. Они смеялись, мол, ей бы радоваться — и жизнь сохранит пока, и мужиков будет не дюжина, а всего трое.
Два дня она всерьез думала о самоубийстве, попыталась — ее вынули из петли, оставившей на шее заметный шрам, а потом снова насиловали, доведя до беспамятства. И тогда она не выдержала — юная девушка, в жизни своей не обидевшая даже мухи, убила троих здоровых мужиков, убила безжалостно…
— Они… они до сих пор там… обугленные… — рыдала она. — Один меня… Другой был наверху… а третий в отхожее место ушел… И я его сожгла. Близко очень…
Она показала руку — пальцы правой руки почернели, да еще местами покрылись волдырями от ожога, девушке порядком досталось от собственного фаербола. Второй, вошедший развязно, нагло, явно в предвкушении своей очереди, получил огненный заряд в лицо.
— Как он орал… Айрин-сан… я никогда не думала, что человек может так орать…
Она была слишком измучена, и фаербол вышел слабеньким — он не убил негодяя сразу, как первого, и тот сгорал Долго, мучительно. Но своими воплями он предупредил третьего… да, в общем-то, тот догадался бы и сам — тяжелый смрад сгоревшего тела тошнотворными волнами полз по Лебединой башне. Он вошел в комнату, где несчастную девушку держали взаперти, с арбалетом в руках. Они ударили одновременно. Стрела чиркнула Эллу по шее, разорвав кожу, только чудом не повредив артерию. Ее противнику повезло меньше.
Девушка убежала из замка, в чем была — в платье, вымазанном жирной, отвратительно пахнущей копотью, перемешанной с кровью и спермой, босая, она запрыгнула в седло первой попавшейся лошади и гнала ее день и ночь напролет в надежде догнать хозяйку, предупредить ее. Потом лошадь пала, она украла в какой-то деревне другую, кое-как прицепив на нее седло, там же стащила и платье. И вот ей все же удалось нагнать свою госпожу…
— Успокойся, милая, успокойся, — шептала Айрин, гладя девушку по спутанным волосам. Ее руки чуть заметно светились, залечивая ранки и разглаживая рубцы. — Все будет хорошо, девочка моя, теперь все будет хорошо. Мы больше никому не дадим тебя в обиду.
