Лестница в небо - Федорочев Алексей (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
Потемкины тоже не дураки и о такой опасности хорошо знают. Но в том-то и дело, что, если верить Григорию, им зачем-то нужен видящий.
А еще не стоит забывать, что четырнадцати братьев у меня уже нет. Не факт, что всех Гордеевы упокоили, те же помершие от болезней младенцы на роль регента не годились, так как родились той же зимой, что и Миша, но вот те, что постарше, положению наследника и Елизаветы Михайловны теоретически могли угрожать. По крайней мере, дамочка эта у меня теперь под первым номером в списке кандидатов на заказчика.
Подстава так подстава…
Четвертое ноября — так и не принятый мною в прошлой жизни праздник. Вот седьмое ноября — это я понимал: в раннем детстве пройтись с колонной маминого завода или даже проехаться верхом на шее у какого-нибудь ее коллеги, помахать шариками и флажками, поорать «Ура!» под неразборчивую, но торжественную речь из динамиков, выклянчить и слопать обалденно вкусный бутерброд, припасенный на закусь слесарями, прячущими водку в бездонных карманах… Потом, в старших классах, мы с парнями сами воровато распивали портвейн, шкерясь от бдительного ока классухи за спинами одноклассников, демонстрируя солидарность с кем-то там… Эх, ностальжи… Дальше, понятно, приелось, в училище и армии с их неизменными муштрой и обязаловкой, я этот праздник вообще почти возненавидеть успел, но все равно отмечал, отдавая скорее дань памяти детству и юности, когда и сахар был слаще и водка забористей. А четвертое ноября… не сложилось у меня с ним. Но это так, лирика. Отмечать несостоявшуюся революцию здесь некому, а о предполагаемой дате освобождения Москвы от поляков помнят разве что историки, просто совпало с этим воскресеньем.
Особняк Задунайских блистал. Я, конечно, и не думал увидеть здесь заныканные по углам трупы, но, видимо, подсознательно все-таки ожидал чего-то такого, потому что в холле поймал себя на внимательном осмотре стен и пола в поисках следов стычки. К чести ремонтников — не нашел. Борис тоже с любопытством вглядывался в интерьер, и я почему-то уверен, что с теми же мыслями.
Верхнюю одежду унес незнакомый прислужник. Заминка вышла только с Бориными перчатками: поняв, что снимать их мой приятель не собирается, лакей впервые выдал тень чувств на невозмутимом до этого лице. Номерочков нам не дали, но судя по отсутствию какой-либо реакции у Черного, так и должно быть. Провожая взглядом собственное пальто, решал в уме задачу: как вновь нанятая прислуга при таком наплыве гостей умудряется запомнить, кто и что сдавал, чтобы вернуть по окончании приема? Впрочем, как-то должны, не мои проблемы.
На входе в зал высказали встречающим хозяевам положенные в таких случаях дежурные поздравления, княжеское семейство успешно сделало вид, что лишь наших слов им и не хватало для полного счастья — и, довольные друг другом, мы разошлись в разные стороны. Точнее, это мы пошли, а Задунайские остались стоять на месте, приветствуя идущих следом. Гостям нашего ранга предписывалось прибывать точно в указанное время, так что в особняке мы оказались одними из первых.
Понаблюдали за парадом тщеславия, осторожно комментируя некоторые вычурные наряды, поприветствовали редких знакомых. Обнаружившийся в зале профессор информатики Колесников даже попенял мне, что я так и не зашел к нему на обещанный чай с интеллектуальной беседой. Пришлось каяться и торжественно обещать, что больше так не буду. Засвидетельствовал свое почтение и одиноко поедающему бутерброд Милославскому, прибывшему даже раньше нас. Хотел было последовать его примеру и цапнуть что-нибудь со стола, но Борька гневно шикнул, пришлось терпеть — до прибытия императора нарушать дизайн угощений было моветоном. Это Тихон Сергеевич всегда мог отговориться заботой о боссе: дескать, жертвуя собой, проверял на отраву, а вот у нас никаких объективных причин отступать от регламента не было. Так примерно час и прослонялись по залу, изредка вступая в необязательные разговоры с разными людьми.
Константин Второй изволил прибыть не в сопровождении супруги, которой, по слухам, нездоровилось из-за новой беременности, а с какой-то родственницей.
— Аврора… — понеслись шепотки по залу. Я закрутил головой в поисках символа революции, но оказалось, что так зовут спутницу императора.
Да… Крейсер уже не тот…
Мой всезнающий вассал шепотом просветил меня, что это — двоюродная сестра его величества, которая успела сходить замуж за границу, успешно там овдовела, прибрав немаленькое состояние мужа, а теперь вернулась в отчий дом на попечение царственного кузена.
— А чего все шипят?.. — еле слышно, не размыкая губ, спросил я у Бориса.
— Ожидали с императрицей… — таким же макаром ответил приятель.
Дальше пошли приветственные и поздравительные речи, которым пришлось верноподданнически внимать и аплодировать. А потом наконец-то стало можно веселиться и есть.
В четырех больших разноуровневых помещениях гостям предлагали всевозможные развлечения: в ВИП-зале играл негромкую музыку популярный ансамбль, а высокие гости играли в карты и общались. Не скажу, что сидели как приклеенные, время от времени то одни, то другие или даже целые компании выбирались «в народ», но в основном кучковались в своей резервации. Не попавшим в этот список «священных тридцати девяти» дозволялось лишь фланировать по широкому проходу в надежде обратить на себя внимание и получить приглашение за чей-нибудь столик. У некоторых доходило до абсурда: едва выйдя за арку, отделяющую ВИП-зону, тут же разворачивались и топали в обратном направлении, изо всех сил делая вид, что оказались здесь чисто случайно. Для галочки мы с Борисом тоже прошлись вдоль цвета нации и на этом успокоились. В залах попроще можно было послушать и посмотреть выступления артистов, поесть со шведского стола и даже потанцевать. Изнывающих от скуки дамочек было полным-полно, так что мы не теряли времени даром.
— Егор, можно на минутку? — Михаил Задунайский подловил меня в момент дозаправки соком у стойки бара. Несмотря на вентиляцию, с течением времени в зале становилось все жарче, а мы еще активно двигались, так что пить хотелось зверски.
— Конечно, сегодня же ваш день!
Отставив стакан, иду следом за Михаилом, лавируя между группками гостей. Князя увидел в «артистическом» зале беседующим о чем-то с двумя мужчинами, стоящими ко мне спиной. Потакая собственному любопытству, улучшил слух, но из окружающего шума удалось вычленить только обрывки фраз, и то часть скорее додумал, чем расслышал:
Задунайский: «…рано говорить об этом… слишком… разница в возрасте…»
Неизвестный: «…могли бы… познакомить… договоренности?»
Задунайский: «…вернемся к этому разговору… лет».
Неизвестный: «…изменить решение?..»
Задунайский: «…возможность выбора… сама…»
Неизвестный: «…сами вышли… весной… предложением?»
Задунайский: «…введен в заблуждение… речь шла о другом…»
Неизвестный: «…другом?!»
О чем бы ни шли переговоры, но все стороны явно недовольны их ходом. Раздраженные собеседники ищут новые аргументы, но наше появление путает им планы.
— А вот и он, — заметив наше приближение, Кирилл Александрович обращает внимание своих собеседников на меня: — Знакомьтесь господа, наш друг семьи, оказавший, не побоюсь этого слова, неоценимую помощь в нужный момент, Васин Егор Николаевич.
Мужчины оборачиваются и на секунду оба замирают.
А ничего так я буду выглядеть в зрелости… Да и в старости весьма неплохо…
Разглядывая найденных папаню с дедом и слушая хвалебные рекомендации князя, почти физически ощущаю расходящиеся по спирали шепотки.
Аристократы умеют держать лицо, так что если у Кирилла Александровича была цель полюбоваться на их конфуз, то он просчитался.
— Егор, не могли бы вы поделиться с их сиятельствами подробностями кончины Сергея Модестовича? Для меня, признаться, это больная тема — такая утрата! С вашего позволения, я оставлю вас, господа. — Забрав младшего сына, князь удаляется в ВИП-зону, оставив меня на растерзание новоявленным родственничкам.
