Рождение волшебницы - Маслюков Валентин Сергеевич (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
То столкновение в сенях… нечто такое тогда возникшее, не до конца осознанное… Вся эта глупость… И эта щедрая, неожиданная улыбка свалившегося на него со ставнем в руках мальчишки, который оказался девушкой… Вот это все – ни на что не похожее.
Просто какая-то дурь.
Кстати подвернулась потерянная кем-то тряпичная полумаска, Юлий бессознательно отряхнул ее и надел, завязав тесемки.
Примечательно, что мысль о заморской принцессе Нуте ни разу не взошла ему на ум. Он даже как будто не очень верил, что скоро предстанет перед ним некая заморская дива, подтверждая сходство со своим собственным имевшимся у Юлия портретом.
Он, конечно же, понимал, что Нута живой человек – раз нарисован с нее портрет. И была строка в государственном договоре, где одна из вошедших в соглашение сторон называлась Нутой. Действительность принцессы была подкреплена всей мощью мессалонского государства. Юлий знал, что она существует – о чем же тогда беспокоиться? И он старался не беспокоиться, с тех пор как поддался уговорам отца и утешил его родительское сердце обещанием жениться.
Самый замысел, скорее всего, как княжич догадывался, принадлежал конюшенному боярину Рукосилу, который по-прежнему опасался возвращения Милицы и находил благоразумным укрепить положение наследника, представлявшееся ему весьма шатким. Так это можно было понять, но Юлий, согласившись на все, рассчитывал, во всяком случае, не забивать себе голову чужими соображениям и заботами.
Вот и сейчас, прислонившись к стене и уставив в пространство взор, он пренебрегал насущными государственными делами. Ведь нельзя же было, в самом деле, признать полноценными, достойными наследника престола мыслями те обрывки переживаний, нерасслышанных слов и недопонятых взглядов, что теснились в его голове… И все та же непредумышленная, некстати… добрая и неизъяснимо искренняя, славная улыбка свалившейся на него… мальчишки – буйная россыпь золота под безобразной шляпой. Рухнувший со ставнем в руках аромат фиалок.
В повадках нежданного товарища его не было, однако, ничего приторного и сладкого. Ничего деланного.
Бессознательная ухмылка блуждала на губах Юлия, мешая ему хмуриться и сердиться.
Отуманенный взгляд его задержался тут на ристалище, Юлий увидел, что происходит: все тот же змей с застрявшей в зубах жертвой. И явилось над головами, затрепетало черное знамя на прикрепленном к спине всадника древке.
Мохнатая и вытянутая, как у лисы, морда всадника посверкивала клыками, вытянутые губы змеились подобием улыбки. Черный всадник на черном коне с черным стягом за спиной и с тяжелой боевой метлой в руках; шлемом ему служила епископская митра. Вызывающе потряхивая оружием, сатанинский витязь взывал к зрителям, которые отвечали ему ропотом. В середине поля припал к земле змей. Короткий зад его продолжался бревном, за которое толкают и поворачивают.
А в зубах у чудовища трепыхались красные штаны, которые и возбудили у Юлия первое смутное беспокойство.
Нахмурившись, он стал пробираться на ристалище и ступил на освобожденное для ратоборств, опустевшее поле. Смелость его проистекала из того же источника, что и замкнутость: внутренне сосредоточенный, он не придавал значения ожиданиям и настроениям толпы.
Да, застрявшая в змеевой пасти жертва была недавняя его соратница по помойным страстям, ряженая под мальчика девушка. Аромат фиалок…
Попала ли она в нынешнее, замысловатое положение по собственной воле?
Впору было усомниться теперь и в улыбке, и в аромате, в самой памяти ощущений… в той невинной… не сознающей себя детской возне, которая сопровождала их нелепые похождения.
Не подстроено ли приключение от начала и до конца?
Нехорошая, черная мысль стеснила сердце.
Все это – ясноглазая и стройная… мальчишка, нечаянные, товарищеские прикосновения которой так остро он теперь помнил… все это в целом, вся паутина обстоятельств – и путаница тесных улиц, ведущая в западню… и самый праздник… и толпы бесноватого народа… Не есть ли это все наваждение? Невесть кем созданная видимость и соблазн? Морок.
– Но сколько ж можно? – сказала Золотинка с мукой: она узнала своего Нелюдима и под маской.
Она произнесла это так неестественно ровно, сдерживая боль, что Юлий шагнул ближе, чтобы разобрать: притворяется или нет?
Золотинка кривилась и жмурилась, рукой она упиралась в шершавую морду змея и в безнадежной попытке высвободиться тряхнула головой – шляпа свалилась, недолго зависнув на заколках, обрушился наземь сноп волос.
Закусив губу, девушка обратила к товарищу полные боли глаза.
Если все это было подстроено нарочно… чтобы погубить Юлия, то цель эта, выходит, была достигнута.
Сердце юноши билось беспокойными трепетными ударами, как если бы и сердце само готовилось на что-то решиться. И Юлий понял, что вот так же беспомощно, обречено стоял его умный и сильный брат Громол перед своей бесовкой, когда вдруг – ведь когда-то же это случилось в первый раз! – она объявилась перед ним во всем своем обольстительном коварстве. Наверное, и Громол точно также понял, что погиб. Мало же это ему помогло!
Юлий бросился за шестом, который приметил на ристалище еще прежде. Тот самый помойный шест.
Толпа настороженно притихла, смолкли разнузданные голоса.
Юлий не задумывался, что это значит. Он занялся чудовищем: там, где застряла девушка, обитые войлоком челюсти размыкались, образуя кривую ухмылку. Он вставил шест в пасть между зубов под ноздрями и навалился всем телом – пасть заскрипела, раздаваясь, и девушка со слабым стоном подвинулась.
Жестокий удар в спину бросил его наземь. Юлий не вскрикнул – на продранных коленях брызнула, мешаясь с грязью, кровь, содраны были ладони, локоть, а черный всадник, поразив противника меж лопаток, гикнул и вздыбил коня. Змеева пасть захлопнулась, защемив конец шеста, который взвился вверх. Золотинку опять придавило: туловище и руки снаружи, а ноги в пасти.
– Берегись! – истошно завопила она.
Пытаясь подняться, юноша оглянулся на крик – и черный витязь поразил в плечо. Жесткая, ровно подрубленная метла обожгла его, он опрокинулся.
Бросив поводья, черный витязь перехватил метлу и ударил упавшего сверху, как цепом, – раз и еще. Изодранный, избитый Юлий вертелся волком и рычал. Не успевал он подняться, только лицо и глаза берег, перекатываясь в облаке пыли. А когда вскочил, повержен был страшным тычком сверху – черный всадник поднял коня и обратив метлу прутьями вниз, ударил. Юлий грянулся.
Очумело галдящая толпа притихла – что-то действительно жуткое происходило, не шуточное.
Улучив миг, когда конь вздыбился и пронес всадника, Юлий перекатился в пыли и вскочил, чтобы спрятаться от противника за змеем. Вмиг оказался он за преградой.
Хищно пошмыгивая, бес не спускал взгляда с безоружного противника.
Тут Золотинка уразумела, отчего так пугливо-послушно кидается вскачь конь: огромные петушиные лапы беса кончались страшными когтями. Вот тронул он черного коня, чуть шевельнул ногами, и тот махнул через бревно – бес поскакал по кругу.
Юлий – куда пешему против конного! – бежал, огибая змея. Удар меж лопаток – подбитый юноша нырнул вниз и метнулся назад. Бес продолжал скакать тем же крутым винтом по выбитому копытами кольцу и в несколько мгновений налетел на бегущего навстречу противника. Юлий шарахнулся – заранее перегнувшись в седле набок, на всем скаку достал его бес в шею.
Ах, как вскрикнула Золотинка! Извернулась до боли в позвоночнике и достала-таки кончиками пальцев шест – она попыталась его вытащить.
Юноша бросился наземь и закатился под низкое брюхо змея.
– А-а! – взвыла площадь, злобной радостью приветствуя неудачу беса.
Но черный всадник не медлил. Поспешно оставив коня, соскочил на свои петушиные лапы и принялся шуровать метлою под змеем. Напряженная до зубовного скрежета, исказившись лицом, Золотинка тащила шест, что застрял в змеевой пасти накрепко. И так была велика страсть, что заскрипело что-то и поддалось, хотя рычаг был малый и никакого упора. Она толкнула шест от себя. Ожидая удара в поясницу, поджалась, и все равно хватило ее крепко – пасть защелкнулась. Но и шест, вывернувшись, застрял в змеевых зубах одним кончиком. Последний толчок – и он оказался в руках пуще прежнего переломленной Золотинки.
