Рождение волшебницы - Маслюков Валентин Сергеевич (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
– Договорились? – бессмысленно переспросил он.
– Я поведу в обход. Иначе уже не пройти, – она кивнула, показывая на забитую народом улицу, там стояла повозка с хлебами и пивом.
Они взяли жердь и, бдительно друг за другом приглядывая, бережно уложили ее на правое плечо.
Скоро пришлось остановиться, чтобы пропустить отряд конных лубяных витязей с корзинами на головах и с метлами вместо копий. Щитами им служили плоские корзины. На плетеных шлемах с прорезями для глаз красовались знаки родового достоинства: рваный башмак, срамные принадлежности одежды, тыква и даже подвязанная за ноги живая курица – она озадаченно, не понимая еще вполне весь ужас своего положения, квохтала и дергалась.
Пропустив витязей и пешую их свиту, Золотинка свернула в щель между домами. На повороте она оглянулась – Нелюдим нес ушат с покорным, безропотным видом. Не занимал его ни вызывающий смех красивых девушек в личинах, которые оставляли открытыми свежие губы и подбородки, ни мишурный блеск поддельного золота, ни нарочитая рвань – ничто не оживляло его взора. Нелюдим покорился ее руководству, покорился необходимости – не осталось даже прежней запальчивой злости, с какой схватился он поначалу за ушат. И Золотинка ощутила легкий укол жалости. Жалости, смешанной, пожалуй, и с раздражением: было в его повадке что-то неестественное, словно бы парень придуривался, нарочно не хотел веселиться, противопоставляя здоровой колобжегской непринужденности их столичное благонамеренное уныние. Золотинка ревновала отечественный праздник, не замечая, что и сама-то, придавленная полновесным ушатом помоев, глядит не особенно радостно.
Протиснувшись по извивам сырой и вонючей щели, Золотинка отомкнула левой рукой запор калитки. Они попали в узкую, круто забиравшую в гору улочку, которая называлась Чулок. Золотинка рассчитывала подняться так до истоков канавы и, опорожнив треклятый ушат, вернуться по Китовой улице к княжичеву особняку. Дома выходили на Чулок тылом, выставляя самое неприглядное: неровный камень кладки, рассевшиеся двери, кривые зарешеченные оконца. Слепая, шатавшаяся без понятия улица походила на ущелье, дно которого устилали мусор и кухонные отбросы.
Улочка оставалась безлюдна… на удивление даже безлюдна. И смутили Золотинку торчащие кое-где по верхнему обрыву ущелья головы. Засевшие высоко над гнилым дном зрители молчаливо наблюдали одинокое продвижение помойного ушата… как-то нехорошо, двусмысленно смотрели. Грубые двери по сторонам улицы, в обычное время отворенные для кухонного чада, были закрыты, а то и заперты. Она оглянулась: Нелюдим озирался в этом диком кошачьем месте не без любопытства. И только.
Обеспокоенная за двоих, Золотинка уловила за уходящим вверх поворотом нечто вроде блеяния… И вот – невнятный шум, крик, хлопающие удары, топот. И словно сорвалось: что-то тяжелое дробно покатилось вниз.
– Берегись! – крикнула Золотинка Нелюдиму, который озадаченно на нее уставился. Она подалась вбок, под самую дверь, на приступок. А простодушный Нелюдим остался посреди ущелья на пробитой в мусоре тропе, озираясь и поглядывая на нее с легкой недоверчивой улыбкой на губах.
Но много времени не потребовалось, чтобы улыбка его исказилась, – сверху, из-за уступа улицы, выскочил на косогор огромный баран с каменными рогами и ринулся вниз. С вполне уместным при таких обстоятельствах проворством юноша прянул вбок, не выпустив при этом шеста, – баран промелькнул под ушатом, звонко щелкнув рогами о днище.
– Брось! Ставим! – быстро сказала Золотинка. Сверху доносилось все то же осатанелое блеяние, удары и гомон увлеченной делом толпы.
Они бросили ушат вместе с шестом посреди улицы – он плеснул и накренился, но не опрокинулся. Золотинка лихорадочно оглядывалась в поисках спасения: попасть под рога и под ноги обезумевшему барану не такая уж шутка для беззащитного человека. Она толкнула запертую дверь и больше уже не раздумывала. Едва послышался нарастающий топот, коротко разбежавшись, Золотинка прыгнула и зацепилась за оконный ставень, ноги ее болтались в воздухе.
– Сюда! – крикнула она юноше, а тот, нерасторопный, как все Нелюдимы, мешкал – не было поблизости другого ставня, а бежать поздно.
Новый баран с налитыми кровью глазами мчался вниз по ущелью, и юноша, сбитый секущим ударом, рухнул как подкошенный.
Подкосила его жердь. Баран, разминувшись с ушатом, шибанул торчащий поперек пути шест, ушат крутнулся на мокром, в жирных помоях, камне, как на оси, и другой конец жерди рубанул юношу под колени. Он свалился на тропу – под топот следующего барана.
– Сюда! Ко мне! Скорее! – истошно взывала Золотинка, раскачиваясь на ставне.
На этот раз Нелюдим особенно не привередничал. Резво подхватившись, обнаружил он на косогоре уже двух разъяренных баранов и отчаянным прыжком достал и ставень, и Золотинку. Одной рукой зацепился за перекладину ставня, а другой вынужден был обхватить девушку выше колен. При этом, мотнувшись телом, он забросил ноги вверх и уперся ими в стену, так что вышел из него перекореженный крючок. А Золотинка стонала от усилия удержаться, юноша страшно тянул вниз.
Шурхнул под ними баран, шибанул жердь, следом летел другой, и еще сыпанули из-за угла. Ушат с помоями, представляя собой род вертлюга, вращался внизу, как заведенный, только жердь посверкивала. Юноша, обвиснув на Золотинкиных коленях, соскальзывал, она это чувствовала и напрягалась, сцепив зубы. Послышался треск. Напарник толкнулся ногами от стены, ставень поехал, проворачиваясь, а он, едва не сорвавшись, исхитрился перебросить ноги на другую сторону узенькой улицы и уперся ступнями в щербатую кладку. При этом ему пришлось нечеловечески вытянуться поперек прохода, так что ставень, Золотинка и юноша образовали висячий мост, под которым неслись бараны.
Зрители, глядевшие на это представление сверху, из чердачных окон, ревели от восторга.
Но нельзя было держаться так бесконечно. Юноша, напряженный всем телом, сипел, Золотинка хрипела из последних сил. Помои плескались, жердь осатанело крутилась, неслись бараны. Над ними с душераздирающим скрипом мотались на ставне Золотинка с Нелюдимом, который уже не мог остановиться: стоило вытянуться мостом, как ставень начинал проворачиваться, опора уходила из-под ног, юноша кидался всем телом, чтобы на другой стороне улицы стать крючком – опора ускользала и тут.
– Падаю! – сдавленным сипом предупредила Золотинка. И ошиблась.
Они все упали.
Ставень треснул особенно зловеще, перекосился на одной петле, но и она не выдержала. Мгновение девушка и юноша зависли в воздухе причудливым многоруким и многоногим существом – рухнули!
Нелюдим на барана, который крякнул и подломился на бегу, Золотинка на Нелюдима, а ставень она не выпустила из оцепеневших рук. Ставень ни на кого не упал, но Золотинка очутилась на земле, крепко его обнимая.
Несчастный баран, который пострадал больше всех, пытался ползти, издавая отрывистое, покалеченное блеяние. Внизу, куда умчались прорвавшиеся сквозь убийственный вертлюг животные, слышались воинственные вопли, гогот и деревянный стук.
– У них там битва лубяных воинов с баранами, – сообразила Золотинка, вспомнив обычное для праздника действие.
Но все бараны наверху кончились или нет?
– Скорее! Надо бежать! – решила Золотинка, отбрасывая бесполезный уже ставень. – Ну что, ты жив?
И улыбнулась с бессознательным, редко когда изменявшим ей добродушием, таким естественным для нее. Но неожиданным, как видно, для Нелюдима, имевшего свои, душегубские понятия о предназначенных для разных обстоятельств улыбках. Он так и застыл, забыв подняться, – вперил недоверчивый взгляд.
Она схватилась за шляпу, предполагая, что рассыпались волосы, или что другое неладно. И неловко вскочила.
– Ладно, – двинулась она, прихрамывая. – Вперед!
Золотинка подхватила свой конец жерди, Нелюдим свой, они подняли ношу, не озаботившись подумать, зачем и к чему. И тотчас же, во всю прыть – Золотинка отчаянно ковыляла – пустились под гору.
