Маледикт - Робинс Лейн (книга бесплатный формат TXT) 📗
Двери открылись: вернулся Джилли. Он был очень бледен, зато больше не дрожал.
— Я послал дворецкого с поручением. — Его рот искривился. — Наплел, что у тебя возникло экстравагантное желание выпить абсента, невзирая на время суток. Нужно вынести тело через дверь… — Лицо Джилли снова залила восковая бледность, и Маледикт обошел вокруг стола, желая взглянуть, что так его напугало.
Янус перегнулся через стол и чертыхнулся.
— Как мы напачкали! В доме убивать — не то, что на улице, где кровь сразу впитывается в землю. И все же мертвец есть мертвец. Джилли, нужно отмыть пол, прежде чем кровь въестся в него. Мэл, бери его за ноги — нет, погоди. — Янус расчистил стол, сдернул скатерть и расправил ее на полу. — Теперь давай.
Янус и Маледикт подняли тело и переложили на скатерть; Янус быстрыми, ловкими пальцами обыскал карманы поверенного, отделяя монеты от мусора, и только потом позволил Маледикту обернуть скатерть потуже. Он вручил горсть разномастных денег Джилли, который с ужасом воззрился на них, прежде чем швырнуть на стол.
— Куда? — спросил Маледикт. — На пристань, и потом — в море?
— Нет, — хрипло проговорил Джилли. — Слишком много свидетелей.
— Хоть я и ненавижу соглашаться с Джилли, он прав, — подтвердил Янус. — Порт редко засыпает, как и Развалины. Заверни его потуже, и я заберу его с собой.
Джилли не поверил своим ушам.
— Неужели ты впрямь так поступишь?
— А что еще остается делать? Похоронить на заднем дворе? Уверяю тебя, его призрак не станет мне являться. — Янус нагнулся, проверяя, не просачивается ли кровь сквозь ткань.
— Джилли, оправь слуг на их половину, чтобы мы могли набрать воды в прачечной, — попросил Маледикт.
Когда слуги перестали мешаться под ногами, уборка пошла бойчее; Джилли принес воду и мыло и оттирал кровь с ковра, пока Маледикт и Янус кутали труп в дополнительные простыни. Покончив с этим, они отправились на чердак в поисках дорожного сундука подходящего размера.
Оставшись один в комнате, Джилли обнаружил, что у него снова трясутся руки, до запястий окрашенные в розоватый цвет. Он по-прежнему чувствовал сладковатую упругость устрицы в горле, сопровождавшуюся звуком судорожного, хлюпающего кровью вздоха поверенного. Джилли тут же дал себе зарок никогда никого не шантажировать.
Перед глазами у Джилли всё стоял Янус. Как легко он присвоил кошель и пистолет, с каким беспечным видом вытер перепачканные кровью пальцы о рубашку поверенного! Сравнив этих двоих — невозмутимого Януса и напряженного, быстрого, как молния, жестокого Маледикта, Джилли не в первый раз задумался, кто из них опаснее.
Грохот сундука отвлек Джилли от размышлений.
— Вот так, — приговаривал Янус, с обманчивой легкостью поднимая тело под мышки. — Не должно пролиться ни капли. — Он затолкал тело в сундук, захлопнул крышку, поднял сундук и потащил к карете.
Джилли продолжал оттирать ковер; мокрая тряпка, окрасившаяся в розовый цвет, была уже вся в дырах.
— Джилли, довольно, — сказал Маледикт, опускаясь на колени возле друга.
— Не хочу, чтобы ты каждый раз за обедом смотрел на это пятно.
— Я заказал новый ковер, — ответил Маледикт. — В последнее время я нахожу, что этот мне и самому надоел. Хотя на нем с тем же успехом могла оказаться кровь Януса, или твоя, или моя. Тот факт, что поверенный меня недооценивал, не уменьшал исходившей от него опасности. Ты простишь меня за то, что я втянул тебя в очередное убийство?
Терзая в руках тряпку, Джилли кивнул.
— Ты сделаешь для меня сегодня еще кое-что?
— Да, — ответил Джилли; в ушах у него звенели слова Лизетты: «Зачем любить такого?» Джилли и теперь не мог ответить на этот вопрос. Его трясло от страха и тошнило, однако он встретил темный взгляд Маледикта. В голове всё перепуталось — свобода, дружба, деньги и странное волнение, и желание — противоречащее не только законам природы, но и законам здравого смысла.
— На моем счету уже три смерти, а я не подобрался к убийству графа Ласта ни на шаг ближе, чем три года назад, — тихо проговорил Маледикт. — Только вот что я скажу тебе, Джилли: независимо от того, как сложится с этой свадьбой, я прикончу Ласта зимой. Но я должен отомстить Ласту. Янус чувствует, что есть еще и другая опасность. Ты пойдешь с ним сегодня ночью? Сделаешь для него всё, что в твоих силах?
Глаза Маледикта блестели, и Джилли не мог понять, сверкают ли в них непролитые слезы — или светится предвкушение. Скомкав окровавленную тряпку, Джилли в который раз поклялся помогать Маледикту.
Джилли оглянулся, вызвав сердитый вздох Януса.
— И что ты ожидаешь увидеть? Что поверенный выбрался из сундука? Мы так с дороги съедем.
— Зачем мы потащили его с собой? — спросил Джилли.
— А ты думаешь, у Маледикта он не будет путаться под ногами? — возразил Янус. — Начнем с порта. Держу пари, мы нападем на след Роуча именно там. В последний раз, когда я его видел, он стряхивал с одежды соль. Роуч худой и смуглый, выше Мэла, только совсем не такой симпатичный.
— Несколько месяцев назад я встретил парня с таким именем, — вспомнил Джилли. — Начинающий воришка, работает в таверне «Однорогий бык».
Ладони Януса стиснули края сиденья с такой силой, что побледнели до цвета алебастра.
— Ты разговаривал с ним? — От голоса, тихого и звенящего тем же напряжением, что было в руках, Джилли стало не по себе.
— Так, парой слов перекинулся, — ответил он, стремясь унять этот безотчетный гнев. Янус постепенно ослаблял хватку, пальцам его возвращался обычный цвет, и Джилли сделал вывод, что правильно подбирает слова. — Роуч предложил за определенную плату вломиться к Де Геру. Я отказался.
— И всё?
— Он упоминал о тебе. Сказал, что ты научил его читать. Роуч не любит тебя. Он сказал, что ты убил свою девушку. Как ты собираешься подманить его? — спросил Джилли, цокнув языком лошадям, шарахнувшимся от пьяницы, что нетвердо брел по мостовой.
Янус вздохнул.
— Он жадный и ленивый — и, несомненно, нуждается в деньгах. Наверно, шляется где-то, коротая время в ожидании поверенного.
— Думаешь, он — шлюха? — Джилли не мог представить дикого, непокорного мальчишку на улице возле таверны в роле покладистой жрицы любви. — Слишком уж он худой.
— Шлюхи из Развалин совсем не похожи на ваших милашек, — объяснил Янус, — сидящих в золоченых комнатках и вкушающих наслаждения от своих мужчин. Шлюхи из Развалин — другие, их даже трудно принять за людей. Они и не люди. — В голосе Януса была такая горечь, что Джилли не нашелся, что сказать. — Однажды, когда мы были совсем детьми, Мэл заболел; я думал, он умрет. Он беспрестанно кашлял и трясся в такой лихорадке, что я не мог удержать его. Элла влила в него столько «Похвального», что едва не утопила к черту, потому что его стоны и дрожь отпугивали ее клиентов, которые не отличали лихорадку Развалин от чумы. Я провел ночь, держа Мэла на руках, свернувшись в клубок под кроватью и гадая, проснется ли он утром. А Элла всю ночь трахалась с моряками на этой самой кровати — они к ней в очередь стояли. Это было до того, как она поняла, что Мэл вырастет красивым. Тогда она стала заботиться о нем. Но я первый начал заботиться о нем, потому теперь он мой.
Голос Януса скрежетал — это ярость сдавливала ему горло; Джилли даже показалось, что он слышит повествование о кошмарах Развалин из уст самого Маледикта. Он продолжал молча править лошадьми; ему всегда с трудом удавалось успокоить даже Маледикта, а Янус тем более оставался для него загадкой.
Постепенно дыхание Януса сделалось ровнее, но он так и не проронил ни слова, пока они не оказались у дверей «Однорогого быка».
— Пойди и выясни, работает там Роуч, или его уже выгнали.
Джилли слез с козел и вошел в таверну. Кивнув хозяину, шмыгнул на кухню.
— Чего тебе? — спросила грузная женщина, отвлекшись от плиты, где тушила рыбу — далеко не первой свежести, и, следовательно, пересоленную. Джилли эту рыбу еще с порога учуял.
