Джинн и Королева-кобра - Керр Филипп (книга жизни txt) 📗

— Но с мамой-то что будет, Нимрод? — с тоской спросил Джон. Ему очень не хватало матери. Уже не хватало. Дом был без нее как чужой.

— Она выполнит свое предназначение, Джон. Вот и все. Всем нам суждено выполнить свое предназначение.

Филиппа покачала головой.

— Я даже представить не могу, что она — там. В том жутком дворце. Совсем одна.

— Она пробудет там только тридцать дней, — сказал Нимрод. — Потом переедет в Берлин Вы сможете видеться с ней в ее официальной резиденции, хотя — заранее предупреждаю — она очень переменится. Очень. Кстати, в Иравотуме она не одна.

— А кто с ней? Мисс Угрюмпыль?

— Полагаю, мисс Угрюмпыль возвратилась в Соединенные Штаты. А именно в Северную Каролину. Нет, я имею в виду кое-кого другого.

— Кого? — хором спросили близнецы.

— Помните мальчика со свалки, из Французской Гвианы, которого Иблис связал заклятием-диминуэндо? Мальчика, который освободил Иблиса из флакона, куда заточили его мы с вами?

— Конечно, — сказал Джон. — Его звали Галиби Маганья, и из-за Иблиса он стал вроде как живой куклой.

— Мама хранила его в коробке, на верхней полке шкафа, — сказала Филиппа. — Время от времени она его вынимала, смотрела на него и обещала когда-нибудь вернуть к нормальной жизни. Так значит, она взяла его с собой?

— Полагаю, именно это и произошло, — отозвался Нимрод. — Сильно подозреваю, что Лейла рассчитывает использовать власть Синей джинн, чтобы снять заклятие-диминуэндо и вернуть мальчику детство.

— Неужели она сможет? — спросил Джон. — Она преодолеет силу Иблиса?

— Она — Синяя джинн. И в сущности, может сделать все, что захочет.

— И Галиби станет ее компаньоном? Как мисс Угрюмпыль? — Филиппа говорила сердито и обиженно. Раздраженно тряхнув головой, она добавила: — Интересно, что со мной не так? Я тоже могла бы составить ей компанию.

— И я, — сказал Джон.

Нимрод покачал головой.

— Вам бы это не понравилось. И естественно, она не хотела для вас такой судьбы. А вот для Галиби это будет наилучшим вариантом. Это же веселее, чем лежать на верхней полке шкафа. Или жить на свалке. Мальчик сможет получить образование и надежду на лучшее будущее. Когда он станет старше, Лейла наверняка что-нибудь для него придумает. Может, найдет ему работу. Или выполнит три желания. Кто знает?

— Как же теперь жить? — произнесла Филиппа и взяла отца за руку. — Знаешь, Нимрод, это очень… очень больно… — Она вытерла слезы и отвернулась к окну.

— Бывает и хуже, — сказал Нимрод. — Думаю, чтобы пройти через это испытание, надо все время повторять себе: бывает и хуже.

— Что может быть хуже? — Джон совсем помрачнел. — Нас бросила мать. Не знаю, что может быть хуже.

Нимрод решил на время оставить детей в покое. Джон прав. Когда мать бросает родной дом, ничего хуже просто не придумаешь. Нимрод прекрасно помнил, как ушла в Иравотум его собственная мать, Айша, и как больно было им с Лейлой еще долгие месяцы и годы. Даже ее смерть не вызвала у него в душе такой горечи и боли, какие он испытал когда-то в детстве. Лишиться матери, если она умерла, — это одно. А чувствовать себя покинутыми, брошенными — а именно так они с Лейлой себя и чувствовали, когда Айша ушла в Иравотум, — о это совсем, совсем другое… Он решил остаться у Гонтов на ночь.

Утром двойники исчезли.

— Я рад, что они ушли, — признался Джон. — А то они уже давили мне на психику.

— Вы сразу могли попросить их уехать, — сказал Нимрод. — Насколько я помню, кроме просьбы ничего не требуется.

— Мы не хотели, — ответила Филиппа. — Все равно что велеть исчезнуть себе самому. Ты пробовал?

— Э… гм… нет, — признался Нимрод.

— Это не так легко, — подтвердил Джон.

— Так сколько они здесь пробыли? — спросил Нимрод.

— Вечность, — сказал Джон. — Одиннадцать дней тринадцать часов сорок шесть минут сорок секунд и…

— Знаю-знаю, — сказал Нимрод, прерывая Джона. — Я знаю, сколько длится вечность.

— Во всяком случае, Африэль обещал, что именно столько они будут существовать.

— Ангелы всегда отвечают за свои слова, — сказал Нимрод. — Поэтому если уж они появляются в нашей жизни, их всегда стоит слушать. Конечно, некоторые из них чересчур серьезны. И чересчур добродетельны. Но прислушиваться к ним, безусловно, следует. Они знают то, что для нас, джинн, совершенно неведомо. Великие тайны. Тайны вселенной. Да, кстати… Какое впечатление произвел на вас Дыббакс, когда вы расставались?

— Очень странное, — сказала Филиппа. — Как всегда.

— Нет, — сказал Джон. — Не как всегда. Он вел себя необычно. Когда мы улетали, он смотрел в зеркало своей души. И похоже, мы ему просто мешали.

— А вы что-нибудь заметили? — спросил Нимрод. — Ну, может, заглянули в его зеркало? Хотя бы мельком?

Близнецы покачали головами.

— Он его закрыл, — сказал Джон. — Прежде чем мы успели что-нибудь заметить.

— Но это очень важно. А он не рассказал, что именно отразилось в синопадосе?

— Нет, — сказал Джон. — Но что бы это ни было, особой радости оно ему не доставило. По-моему, ему было тяжело туда смотреть.

— Интересно, — пробормотала Филиппа.

— Что именно? — спросил Нимрод.

— Интересно, что же он увидел в собственной душе? И почему это было для него так тяжело? — задумалась девочка. — Ну, вредина он, конечно. Злым бывает. Капризным. Даже иногда немного жестоким. Но он ведь еще ребенок. Я думаю, ничего действительно плохого в нем нет. Ну, такого, что могло бы отразиться в зеркале души…

— Я вам когда-то рассказывал, что существует шесть кланов джинн, — сказал Нимрод. — Но строго говоря, их семь. Потому что иногда рождается нечистокровный джинн, и он не может принадлежать ни клану Марид, ни клану Ифрит. Он не Джинь, не Джань, не Гуль и не Шайтан. Он — гибрид. Например, в Дыббаксе течет кровь маридов и ифритцев.

— Не понимаю, — сказала Филиппа. — Мистер Сахерторт — марид, я точно знаю. И доктор Сахерторт — тоже.

— В этом ты совершено права, — сказал Нимрод. — Но вот какое дело… Непростое… Особенно для Дыббакса. Мистер Сахерторт ему не отец. Все это выяснилось сравнительно недавно. Именно поэтому они с Дженни Сахерторт больше не живут вместе.

— Значит, Дыббакс — наполовину марид, наполовину ифритец? — уточнил Джон.

Нимрод кивнул.

— Боюсь, что так, Джон. В Дыббаксе много хорошего. Но много и плохого. Именно это он и видит, когда заглядывает в свой синопадос. За светом и красотой таится что-то темное и отвратительное. И в душе Дыббакса постоянно идет борьба, борьба между добром и злом. Поэтому я рад, что вы с ним подружились, дети. Я уверен, что с вашей помощью в этом мальчике восторжествует добро.

— Бедный Дыббакс, — сказала Филиппа. — Но как это случилось? Дженни Сахерторт ведь такой хороший, достойный человек.

— Иблис наложил заклятие на мистера Сахерторта и принял его обличье.

— Ты хочешь сказать, что отец Дыббакса — Иблис? — изумился Джон.

— К сожалению.

— И Дыббакс об этом знает?

— Да, конечно, — сказал Нимрод. — Это — большой секрет. Тайна, покрытая мраком. Кроме членов семьи, в нее никто не посвящен. На самом деле, я даже не уверен, знает ли об этом сам Иблис.

— А ты-то откуда знаешь? — спросила Филиппа. — Раз это такой страшный секрет.

— Помните историю про изгнание джинн из тела человека? Ну, помните, почему наш гуру Масамджхасара вознамерился стать джинн?

— Конечно помню, — ответил Джон. — Ты изгнал джинн из тела премьер-министра Великобритании. Им завладела какая-то джинниорка. Девочка лет двенадцати.

— Это была Фаустина, — сказал Нимрод. — Сестра Дыббакса.

— Та, что пропала без вести? — уточнила Филиппа.

— Ты знаешь об этом? — удивился Нимрод.

— Мы даже видели ее портрет, — сказала Филиппа. — В доме у бабушки Дыббакса. На острове Баннерманна.

— Вы и там успели побывать?

— Дыббакс там прятался, — объяснил Джон. — Когда его искали приспешники гуру. Похоже, Дыббакс был очень привязан к Максу, дворецкому его тети. Макс был гориллой.