В погоне за солнцем (СИ) - Элер Алиса (прочитать книгу .TXT) 📗
Действительно - что? Я не ответил. Не знал, что ответить.
Она медленно, с текучей неспешной грацией, подошла ко мне - и остановилась рядом, смотря ровно перед собой.
- Совет ждет.
- Что сказала Воля? - стараясь говорить ровно, почти безразлично, спросил я.
Спросил - и внутренне сжался, слишком хорошо зная, каким будет ответ.
- Воля, - начала Миринэ, подняв на меня взгляд, тяжелый и тревожный, - не сказала ничего. А ветер пел о приходе сказителя.
Беспощадно правдиво, невозможно жестоко. Ожидаемо - и все равно слишком больно. Я злился на себя за эту слабость, но ничего не мог поделать. Какая-то детская обида каждый раз овладевала мной, когда Она была ко мне безразлична.
Детская обида, детские непрекращающиеся "почему"...
Я молчал, вновь затягивая паузу и убегая от ее долгого взгляда, от самого себя, все не решаясь сказать...
Не решаясь... но почему? Я ведь решился еще раньше; тогда, когда посмел вернуться в Торлисс, нарушив данное когда-то себе слово. Потому что больше жить так, не считая дней, не зная, сколько прошло недель, месяцев и лет, - не мог.
И позже, когда Корин предложил эту глупую авантюру, разве не потому я согласился, что хотел вновь найти свой Путь? Вновь обрести себя?
...И разве сейчас, когда я резко сменил маршрут, не спросив других, не слушая ничего, кроме Ее воли и долга, я уже не принял свою судьбу? Разве я вновь не встал на путь сказителя?
Так отчего сейчас я не могу произнести это вслух? Почему я боюсь признать свой выбор, который уже сделан? Потому что тогда мосты будут сожжены? И бездорожье, луговое разнотравье и перекрестье дорог навсегда исчезнут, слившись в один-единственный путь?
Но разве они не сожжены? И разве не этого я хочу?
И я сказал, отрезая путь назад, обращая его в ничто:
- Скажи, что пришел сказитель.
Миринэ не ответила. Только зашелестели, как волны, бушующие в шторм, складки скользящего по мрамору подола, и дробный перезвон каблуков отмерил каждый ее легкий шаг.
Я шел, чуть приотстав, чтобы не наступить на стелющиеся передо мной пенно-белые и синие с лазурными переливами ткани ее платья. Коридор, невольно ставший местом нашей встречи, заканчивался высокими двустворчатыми дверями. Миринэ толкнула их, совсем легко - и они распахнулись.
...И все утонуло в льющемся из Зала Совета свете.
Часть вторая
Глава 1
- Ах, какой дивный вечер, - мурлыкнула Айори, щуря золотые кошачьи глаза. Рыжие, собранные в сложную прическу локоны вспыхивали в лучах закатного солнца, точно пламя. По тяжелым украшениям и капелькам янтаря, медовой росой осевшим на лифе, пробегали искорки в такт ее дыханию и безупречно выверенным движениям. Парча, шелк, кружево - и золото. Золото в тяжелых серьгах, в вышивке, гладью легшей на платье, в пенном кружеве рукавов и подола... Ослепительная, невозможно-прекрасная, леди-правительница была словно соткана из света этого дня. Золото и янтарь - вот ее облик на сегодняшнем бале.
- Не правда ли, дорогая?
Иришь отвернулась от вычурно отделанного окна. Она любила вечера, приходящие на улицы Арьеннеса, утопающие в сонной дреме роз и азалий, с первыми закатными лучами. Любила так же сильно, как и сам Арьеннес - зыбкий и призрачный, точно сотканный из звонких лучей зари. В нем не было отточенной веками стройности и легкости Эпохи Расцвета. Напротив: робость и неуверенность, с которой пробиваются еще не цветы даже, а тонкие нити травинок; с которой первые лепестки роз раскрываются навстречу солнечному утру, когда миновали уже морозы, и мир обещает только радость и не замутненное ничем счастье.
Но сегодня все было не так. Широкие улицы Арьеннеса, "Первой розы", заполонили кареты - точь-в-точь как та, в которой ехали они. Хрустальная ясность и легкость вечера рассыпалась под гнетом пустой суеты, гомона, поскрипывания колес и лошадиного ржания. Слишком оживленно; слишком много голосов и людей.
Всего - слишком.
Иришь поморщилась. Раздражение, охватившее ее на выезде из любимого, а сейчас почти ненавидимого города, стало пробиваться первыми уколами мигрени.
- Дивный, - согласилась Иришь, ответив матушке одной из самых своих очаровательных улыбок. Спорить с ней было совершенно бесполезно. - Как жаль, что отец и мои милые братья не смогли присоединиться к нам.
- Увы, милая, слишком много хлопот. Одному твоему отцу никак не справиться, - с сожалением проговорила Айори, отворачиваясь к расшторенному окну. С тихим щелчком распахнулся и затрепетал ажурный веер - кружево золотых нитей с капельками янтаря. - Здесь ужасно душно!
"Душно, - мысленно фыркнула Иришь. - Еще бы! Столько гостей!"
Ей, впрочем, душно не было. Теплый воздух последнего дня месяца Поющей воды, прогретый совсем уже весенним солнцем, Иришь нравился, в отличие от вида, открывающегося из окна. Крыши, крыши, только крыши сотен карет и экипажей, лоскутным одеялом устлавшим дорогу к Faerie Nebulis - что может быть скучнее!
Почему-то вдруг вспомнилось, как она впервые въезжала в Арьеннес. Улыбка, уже настоящая, расцвела на ее лице. Ах, как это было давно! В тот раз Иришь упросила отца позволить ей ехать не в душной, ужасно скучной карете, а верхом. И пусть даже в дамском седле и расшитом жемчугом платье она не могла мчаться наравне с братьями, но эту свободу, пьянящую и радостную, так не похожую на обычную придворную скуку, помнила до сих пор. Помнила, потому что еще долго не могла вырваться на волю - да и вырвалась ли сейчас?
Матушка, узнав об этом пустяковом случае, была вне себя. Дочь лорда-правителя въезжает в Арьеннес не в крытой карете, а в седле! Возмутительно! Даже спустя столько лет Иришь помнила каждое произнесенное матерью слово, каждый преисполненный негодования взгляд. И даже спустя столько лет отчаянно хотела не походить на первую леди, а по-детски кривляться и передразнивать ее невыносимо правильный голос.
Его - голос - она, впрочем, получила не от матери. Звонкое сопрано Иришь не могло соперничать с ее глубоким, волнующим альтом.
...зато пела Иришь не в пример лучше.
- ...приветствовать гостей, - закончила матушка. Иришь, слишком задумавшаяся и потому пропустившая ее фразу, напряженно улыбнулась. И, вынужденная участвовать в беседе, сказала первое, что пришло в голову:
- Лорд Эрелайн принял наше приглашение?
Обманчивая скука, укрывающая леди-правительницу, слетела вмиг. С сухим щелчком сложив веер, она отвернулась от окна и перевела на Иришь неожиданно тяжелый взгляд.
- Лорд Эрелайн почтит нас своим высоким присутствием, - чеканя каждое слово, ответила она. И спросила - жестко, резко; так, что нельзя было промолчать: - Чем вызван твой интерес, позволь узнать?
- Только лишь женским любопытством, - легко нашлась Иришь и светло улыбнулась. На зависть матушке - по-настоящему.
Не найдя в ее глазах и тени лукавства, леди Айори отвела взгляд. По тому, как ее пальцы отбивали по сложенному вееру нервный, злой ритм, можно было понять, что ответом она недовольна.
В конце концов, она нарушила молчание ровным:
- Ты не забыла бальную книжку?
- Конечно, нет. Но разве я не должна буду танцевать с моим любезным женихом? - чуть менее сдержанно, чем хотела, спросила Иришь. И недовольно поджала губы, злясь на себя: она давно зареклась выказывать матери свои истинные чувства.
Балы Иришь, в отличие от светских приемов, любила - по той простой причине, что на балах можно было танцевать. Ей было все равно, с кем: лишь бы партнер не портил безупречное кружево танца, которое она плела, повинуясь переливам музыки; отдаваясь им без остатка. Мелодия вела Иришь к свету, в переплетение эфирных ветров, и выводила с последним туше, с последним аккордом - уставшую, измученную, но невыразимо счастливую.
...Впрочем, танец быстро заканчивался, и приходило время светских разговоров, полных лжи и обманов; время переглядываний, перешептываний, кокетливых взмахов вееров, шлющих послания врагам ли, поклонникам ли. Время интриг, заговоров и игр с судьбой. Время, совершенно ей неинтересное.
