Великий Эллипс - Вольски Пола (читать книги онлайн .txt) 📗
— Я признаю ошибку.
— Ошибку?
— Я не верил вашим обещаниям.
— Вы считаете, что произошло что-то необычное?
— Даже не знаю. Знаю только, что я ошибался, а вы были правы, — с усилием выдавил из себя Гирайз. — Я больше не буду сомневаться в правдивости ваших слов.
— Не давайте поспешных обещаний, — посоветовал Сторнзоф с едва уловимой сухостью в голосе. — В любом случае вы ничем мне не обязаны, поскольку уже дважды спасали мою жизнь за последние двое суток.
Это почти правда, подумал Гирайз, и от этой мысли ему стало легче.
Дорога мягко шла под уклон. Крутить педали было легко, и смазанная дрезина неслась стремительно, как беговая лошадь. Настроение у Гирайза поднялось, и он заметил:
— С такой скоростью мы доберемся до Янисса завтра к полудню.
— Может, и раньше, — ответил Сторнзоф.
— Хотите сказать, если и ночью ехать?
— С коротким отдыхом, когда потребуется. Отоспимся потом, когда поплывем по Аруну.
— Отлично. Тогда мы будем в Яниссе на рассвете, — если сил хватит, подумал Гирайз, но оставил сомнения при себе, он и так уже достаточно хлебнул унижений за сегодняшний день. — Я сомневаюсь, что остальные участники последовали нашему примеру. Честно говоря, я думаю, что забастовка выведет из строя несколько участников гонок.
— Возможно, но многие приложат все усилия, чтобы продолжить гонку. Меск Заван, например, может рассчитывать на поддержку своих соотечественников.
— Да, и Поб Джил Лиджилл с его бездонными карманами может купить выход из любой затруднительной ситуации. И Бав Чарный готов пробить любую стену.
— А мисс Дивер? — спросил Сторнзоф. — Она изобретательна, но возможно, на этот раз ей придется признать поражение…
— Никогда, — с абсолютной уверенностью ответил Гирайз. — Она не отступится, пока способна дышать.
Сторнзоф бросил на него недвусмысленный взгляд через плечо.
— Понимаю, — произнес он.
Она украла чудную лошадь, отметила про себя Лизелл. Купила.
Балерина оказалась резвой и покладистой. Она несла на себе своего похитителя — нового хозяина — с легкостью скользя сквозь черноту ночи. Она бежала до тех пор, пока, наконец, восток не вспыхнул розовым, окрасив белые стены придорожной гостиницы, и Лизелл решила, что опасности нет, и можно позволить себе несколько часов сна. Город Эшно остался далеко позади, и даже если удастся выяснить ее маршрут, никому и в голову не придет преследовать ее ни ради украденной лошади, ни ради поруганной чести ее бывшего хозяина. По крайней мере, так она думала.
Передав Балерину на попечение заспанного конюха, Лизелл открыла дверь гостиницы и предстала перед портье, у которого от удивления вытянулось лицо. Вряд ли его за это можно было обвинять. Молодая иностранка путешествует одна, ночью и без багажа! Конечно, тут есть чему удивляться. Его удивление сменилось любопытством, когда она попросила на вонарском разбудить ее, постучав в дверь, через шесть часов. Она видела как портье распирает от вопросов, но он сдержался. А когда она продемонстрировала тугую пачку новых вонарских рекко, к портье вернулся здравый смысл и на лице появилось уважение, которое полагалось выказывать каждому солидному гостю. Лизелл без возражений заплатила вперед, и он протянул ей ключ.
Она преодолела два лестничных пролета, вспоминая с сожалением чудо-лифт в отеле «Слава короля» в Тольце. Добравшись до своего номера, она вошла и закрыла за собой дверь на ключ. На первый взгляд это был скромный, старомодный, но вполне приличный номер. Ее интересовала только кровать. Она устала, очень устала. Ей удавалось не поддаваться или сопротивляться усталости в течение нескольких часов, но теперь она навалилась на Лизелл всей своей тяжестью. Она чувствовала, что в вертикальном положении не может оставаться больше ни минуты.
Южный весенний ветер нес духоту и зной. Она скинула одежду и оставила ее лежать на полу. Почему бы и нет? Она вся пропотела и испачкалась за те часы, что провела в седле. Она и сама была грязная, но просить, чтобы ей приготовили ванну, не было сил. Теперь у нее нет чистой одежды, смены чистого нижнего белья, нет элементарных средств личной гигиены, чтобы привести себя в порядок, но самое главное — нет сил. Ей не хочется стирать одежду, мыться. Она хочет только одного — спать.
Простыни были чистые, а она грязная, но ей было наплевать. Лизелл рухнула в кровать, и не успела голова коснуться подушки, как она мгновенно отключилась. Ей снились сны — пламя, дым, крики. Но это было не самое страшное. Ужаснее были видения, когда она оказалась в маленькой спальне, чистой и скромной, в спальне своего детства в доме отца. Она рассматривает себя в небольшое зеркало, которое висит над раковиной, и лицо, которое она там видит, — удивленное лицо ребенка. Постепенно оно начинает меняться, из детского оно превращается в лицо юной девушки, затем медленно стареет, и наконец из зеркала на нее смотрит старуха. И пока происходят эти страшные перемены, спальня, в которой она находится, остается неизменной…
Стук в дверь рассеял сны. Лизелл открыла глаза. Она все еще чувствовала усталость, но уже не так сильно. Ее глаза блуждали по скромно обставленной незнакомой комнате. Наконец она вспомнила, где находится. Ей не хотелось вставать, но гонки продолжались. Зевнув, она поднялась и огляделась в полном недоумении. Ее одежда, явно непригодная для дальнейшей носки валялась разбросанной по всей комнате. Ах да, это же она сама ее разбросала.
Она провела языком по зубам: казалось, они были смазаны прогорклым салом. Спотыкаясь, она добрела до раковины, прополоскала рот, после чего извлекла максимум пользы из сочетания воды, мыла и полотенца, и только после этого занялась своей грязной одеждой. Ни расчески, ни щетки для волос. Несколькими оставшимися шпильками она заново, как можно аккуратнее, собрала буйную копну золотисто-рыжих кудрей и поспешила вниз, где позавтракала (или пообедала) жаренным на вертеле барашком и чечевицей, стараясь не замечать пристальных взглядов присутствующих, часть которых была, мягко говоря, не совсем дружелюбна.
Совсем плохо.
Она оторвала взгляд от своей тарелки, чтобы встретиться с парой сверлящих, подозрительных взглядов, устремленных на нее со смуглых лиц, и почувствовала, как под давлением молчаливого осуждения ее лицо заливает краска. Ей так часто приходилось встречаться с подобными взглядами, что пора было бы уже привыкнуть, но у нее никак не получалось оставаться к этому равнодушной.
Она поймала еще один взгляд. Ее молчаливый критик выделялся одеянием шафранового цвета и черными перчаткам. Ортодоксальный якторец, они исповедуют мировоззрение Преподобного Яктора, в их представлении вселенная — неизменная, хорошо спланированная структура. В этой структуре нет места бесцельно странствующим особам женского пола, несущим смуту и дезорганизацию по всему миру. Злоба, светившаяся в глазах якторца, подтверждала ее моральное падение. Ей захотелось выкинуть что-нибудь этакое, но она сдержалась. Это только цветочки, ягодки — впереди. Когда она углубится дальше на восток, в земли, где живет паства якторцев, такие взгляды ждут ее на каждом шагу, поэтому ей лучше поскорей научиться не обращать на них внимания.
Она опустила глаза, быстро поела, даже не почувствовав вкуса еды, расплатилась, вышла в фойе и попросила дежурившего портье подготовить ее лошадь. Через некоторое время конюх вывел Балерину. Лизелл наградила конюха чаевыми, уселась на украденную лошадь без посторонней помощи и направилась на восток.
Несколько часов она ехала, страдая от палящих лучей энорвийского солнца. Оно уже клонилось к западу, когда она подъехала к деревне. Ее когда-то беленные известью, а теперь облупившиеся и поблекшие домишки были разбросаны по каменистым склонам холмов. Она ненадолго остановилась у общественного колодца в центре площади, белесой от покрывавшей ее пыли. Лизелл спрыгнула на землю. Пока лошадь пила, она изучала местность. Вначале ей показалось, что деревня вымерла, но вскоре она различила слабое движение под пурпурно-узорчатым навесом, натянутом в конце площади, там местные торговцы приходили в себя от полуденного обморока. Привязав Балерину к забору неподалеку от колодца, она быстрым шагом направилась к пробудившемуся ото сна магазинчику, как и во всех маленьких населенных пунктах, предназначенному удовлетворять самые скромные человеческие нужды и запросы, и вошла внутрь.
