Огненная река - Угрюмова Виктория (книги бесплатно полные версии txt) 📗
Глазам окружающих предстало удивительное зрелище: Каэ опустилась на колени и стала пристально изучать землю. Она бодро передвигалась на четвереньках, то и дело утыкаясь носом в траву. То, что она искала, попадалось довольно часто, но плитка с изображением орлов осталась единственной находкой такого рода. В конце концов Каэтана поняла, что ползает по мощеной дорожке. И она рано или поздно должна ее куда-то привести. Однако это не подняло ее на ноги. Дальнейшее изучение дорожки показало, что именно около столба она расходится на две. Более сохранившаяся – с виду совершенно обычная – уводила в сторону храма. А вот вторая заинтересовала ее невероятно. Редкие плитки, помеченные клеймом «три летящих орла», приглашали следовать в сторону густых зарослей, теряясь среди них.
– Это то, что нам требовалось, – заявила Каэ, поднимаясь с колен и пытаясь вытереть испачканные ладошки о плащ подошедшего к ней Куланна.
– Почему? – спросил военачальник, выдергивая плащ ловким движением.
– Не знаю. Я просто уверена, что наконец нашла требуемых парящих птиц.
– А вот еще, – обрадовал ее Барнаба, – на фронтоне. Три громаднейшие птицы.
– А теперь внимательно меня послушайте, – заявила Богиня Истины. – Чтобы больше никто не подсовывал этих летучих куриц, иначе я за себя не ручаюсь.
– Нам надлежит ползти за вами? – невозмутимо осведомился Могаллан.
– Вам надлежит держаться рядом, но под ногами не путаться и не мешать.
Каэтана была настроена серьезно и категорично. Возможно, она излишне резко говорила со своими друзьями, но это было вызвано страхом того, что возникшее было чувство сопричастности происходящему пропадет и она потеряет направление, потеряет голос камня, непрестанно зовущий ее. Поправив мечи, чтобы при необходимости было удобно их вытащить, Каэ подозвала к себе полуэльфа:
– Дай мне перстень, будь любезен.
– Этого нельзя делать, госпожа.
– Почему?
– Барон Вентоттен объяснил мне, что талисман потеряет свою силу, если Вещь отдать кому-нибудь другому. Я в ответе за нее, я обязан носить ее.
– Отдай Вещь мне! – Голос богини звучал сухо и строго.
Оторопевший полуэльф беспрекословно подчинился. Он вытащил из-за пазухи мешочек, в котором лежала оправа перстня, и изумился тому, как отчаянно рванулся этот неодушевленный предмет из его пальцев, словно стремился быстрее попасть к новой хозяйке.
Остальные застыли в молчании. Они надеялись, что Каэ понимает, что делает, и не смели останавливать ее: не так уж часто она требовала послушания и точного исполнения приказов; с другой стороны, все знали, какими капризными бывают иные магические предметы, и боялись, что талисман может потерять свою силу из-за малейшей неточности или небрежности.
– Никогда бы не подумал, что простое движение руки может вызывать такой священный ужас, – пожаловался Номмо, обращаясь к Магнусу.
– Полностью с тобой согласен, – ответил молодой чародей. Он, затаив дыхание, смотрел, как Каэ осторожно взяла из рук полуэльфа мешочек с Вещью, запустила в него тонкие, длинные пальцы, достала оправу и... надела ее.
– Теперь я отвечаю за тебя, – сказала она громко. – Рогмо, король эльфов, свободен от своих обязательств по отношению к тебе, отныне я берусь тебя охранять.
Тонкий луч солнца пробился сквозь густую листву и упал на золотой ободок, украсивший палец богини. Вещь засверкала на солнце, словно обновленная. И Рогмо шумно выдохнул.
Всем стоявшим около храма Нуш-и-Джан в тревоге и нетерпении вдруг стало абсолютно ясно, что талисман выбрал себе нового хозяина.
Подчиняясь приглашающему жесту своей богини, барон Банбери Вентоттен двинулся следом за ней, в самую чащу густых зарослей. Остальные следовали за ними на небольшом расстоянии. Куланн расставил полсотни сангасоев в боевом порядке вокруг развалин, предупредив, что возможны любые неожиданности. А сам во главе второй части отряда отправился сопровождать свою госпожу.
Каэ внимательно вглядывалась в тропинку у себя под ногами. Через каждые два-три шага обязательно встречалась плитка с изображением парящих птиц – как бы для того, чтобы убедить ее в правильности выбранного пути. Она шла не торопясь, осматриваясь по сторонам, чутко вслушиваясь в каждый звук. Что-то смутно ее беспокоило, но она не могла задержаться подольше на одном месте, чтобы поразмыслить о своих ощущениях. Перстень так стремился к своему камню, что она едва выдерживала и этот неспешный темп.
Тропинка несколько раз резко вильнула из стороны в сторону, противореча всем законам логики и здравого смысла. Прервалась в нескольких местах. И наконец вовсе исчезла, оставив Каэ стоящей перед отвесной скальной стеной, где не было никакого прохода или даже намека на потайную дверь или какой-нибудь лаз. Все та же молочно-белая гладкая поверхность, из которой торчали чахлые травинки, как, впрочем, и положено в горах.
– И что теперь? – спросила она недовольно, обращаясь прямо к Вещи. Перстень на ее пальце запульсировал, явно откликнувшись на вопрос, но она-то все равно не понимала, что он хочет ей сообщить. Пока она стояла перед стеной, размышляя, сзади подтянулись остальные. Каэ не хотела оборачиваться: ей было невыносимо видеть их вытянувшиеся, печальные, разочарованные лица.
«Что за чепуха! – сердилась она. – Почему я должна отвечать за все, чего не делала сама? Что я им теперь скажу? Что уперлась носом в стену? И не вижу дальнейшего выхода?!! Не вижу, значит...»
Странная она была богиня – не могущественная, не великая, но способная видеть все чуть-чуть иначе.
Скалы перед ней не было, одна только видимость. Впрочем, на славу кем-то сработанная, плотная, осязаемая, к которой даже спиной привалиться можно, и все же несуществующая.
– Барон! – Она не глядя протянула руку себе за спину. И когда почувствовала, что холодные пальцы Вентоттена крепко сжали ее ладонь, решительно шагнула вперед, раздвигая плечом плотное пространство иллюзии.
Отвесный бок горы раздался неохотно, пропуская хозяйку талисмана и потомка Ассинибойна, а затем снова превратился в то, чем ему и надлежало быть, – молочно-белый звонкий камень. И на то место, куда только что прошла Каэтана, легли тени трех парящих невысоко над землей огромных орлов.
– Это уже переходит всякие границы, – неожиданно заявил Куланн. Он подошел к стене и стал проталкиваться внутрь, но гора не пускала его, пыхтящего, недовольного и встревоженного.
– И как прикажете следовать за госпожой? – спросил он у окружающих, будто это они все хором учудили с ним такую шутку.
– За ней нельзя следовать, Куланн, – утешил военачальника Магнус. – Ее пути нехожены и нам, смертным, недоступны.
– И что тогда делать прикажешь?
– Идти своей дорогой. Барнаба, в каком она теперь времени?
Толстяк призадумался:
– Кто се знает, Магнус. Она способна на такие вещи, о которых я и не догадываюсь до тех пор, пока они не случаются с ней. Возможно, выйдя из-под моей опеки, она попала в обычное течение времени, но допускаю и такую возможность: она просто не заметит вечности, которая будет себе потихоньку течь мимо. Кстати, господа, если хотите, поделюсь с вами одним крохотным открытием. Я понял, почему дорогая наша Каэ так любит воду: она периодически забывает о том, что это вода, понимаете? А реагирует только на красоту и покой подводного мира. Так и здесь, я ничуть не удивлюсь, если она забудет о том, что время просто обязано течь, а ему будет неудобно напомнить ей об этом.
Могаллан и Кобинан переглянулись удивленно-восторженно. Солнце над Лунными горами стремилось к закату, словно чувствовало свою неуместность.
Высокий, плечистый желтоволосый человек в роскошных одеждах из шелка и бархата, расшитых золотом и драгоценностями, сидит в кресле черного дерева, с подлокотников которого скалятся жуткие резные монстры. Его лицо – бледное, красивое, с удлиненным овалом и тонкими чертами – не то чтобы портят, но делают абсолютно иным два свежих шрама – на скуле и над правой бровью. Шрам над бровью изломан, как острие стрелы, и придает и без того суровому человеку выражение жестокости.
