Дом последней надежды - Демина Карина (читать книги онлайн бесплатно регистрация .TXT) 📗
Юрако проснулся лишь утром.
Он искал сову.
Кричал.
Звал.
Бродил по рынку, но никто не сказал ему правды. По-хорошему надо было бы и его сжечь, но… тут уж судьи Наместниковы не стали бы закрывать глаза. А кому охота головы лишиться из-за безумца, что с ёкаем миловался?
От совы той горсточка золы осталась, которую под лавкой закопали.
Много времени прошло. Месяц. Или два. Или даже три. Память, она что вода текучая, только оглянешься, и след поменяла. Главное, что однажды раздался стук в дверь.
День был выходным.
И господин Агуру сам открыл.
— Что сделал я тебе, сосед? — На пороге стоял старик Юрако. Он опирался на резную свою трость и смотрел спокойно, глаза его были ясны, как никогда. — Ты лишил меня жены… ты забрал моих детей…
— Это мои дети, — отвечал господин Агуру.
— Они могли бы родиться от меня…
Безумец, что сказать. Разве нормальному человеку в голову такое придет?
— Однако и этого оказалось мало… Неужто пожелал лавку? Мало стало?
— Не понимаю, о чем ты.
— Она так и не вернулась… она иногда уходила, когда слишком тяжело становилось среди людей, но всегда возвращалась… а теперь нет. И я понял, что не вернется. Зависть — это дурное…
— Что несешь ты…
Кликнуть бы слуг, велеть, чтобы гнали наглеца прочь, но язык присох к нёбу, а руки и ноги тяжестью налились.
— Кто еще?
Имя Гихаро само выскочило изо рта.
— Зачем?
Затем что нельзя тварям рядом с людьми оставаться.
— Дурак… как был дураком, так и остался. — Холодная ладонь легла на лоб господина Агуру. — Не знать тебе покоя…
А до которой поры — не сказал. Точнее, он-то сказал, но господин Агуру не услышал. Он очнулся уже на полу. Над ним хлопотала жена, рядом плакали дети…
Исиго проклятия не увидел.
И судья, к которому господин Агуру отправился, сказал, что единственное его проклятие — нечистая совесть, а с этим правосудие Императора бороться не способно.
Лжец.
Главное, что с того дня и вправду покой душевный оставил господина Агуру. Все-то было не так… нет, дела шли в гору, дети росли и радовали, да только… не так. Особенно по ночам маятно становилось. То тень белая скользнет. То голос совиный послышится. То не совиный, а будто бы женский, песенку напевающий. То зовут. То бегут… смеются… и не один он таков, нет… в лавке вот, куда он заглядывал, надеясь побеседовать с упрямцем, вовсе худо становилось. Мерещилось, что глядят на него. Сперва думал, блажится, а после понял — не исчез дух-ёкай, но в доме поселился, вошел в дерево, благо старо оно было.
Сжечь надобно.
Может, потому и не желал продавать лавку старый Юрако, даже когда товары в ней иссякли. На что жил? Непонятно.
Я моргнула, осознавая, что этого-то он рассказать не мог. Не то чтобы совесть не позволила бы, она у него как раз-то воспитанная, просто именно в подобном изложении сам господин Агуру выглядел не слишком-то красиво.
Историю рассказывал не только он.
Что ж…
— Этот дом опасен. — Господин Агуру пожевал губу. — И старик не имел права продавать его… вы не знали, понимаю…
Не знала.
И… изменило бы знание что-либо? Опасности я не ощущала. Напротив, чем дальше, тем больше я уверялась, что совершила весьма удачную сделку, из тех, пожалуй, которые случаются раз в жизни.
— Две тысячи…
— Нет. — Я позволила себе невежливо перебить гостя.
— Две двести…
Он привык получать то, что пожелает. И готов был платить. Если бы я назвала сумму в три, в четыре тысячи, он нашел бы и их. Он весьма состоятелен, вот только деньгами не купить душевного покоя.
Печать на руке зудела.
Да что ж такое…
— Нет, — повторила я. — Простите, но мне нужно это место.
Угрожать он не стал. Только усмехнулся этак нехорошо… мол, ничего еще не закончено и я всего-навсего наглая девчонка, которая еще не единожды пожалеет, что не согласилась на предложение столь щедрое.
После ухода господина Агуру в лавке стало тихо.
— Я не знала, — шепотом произнесла Шину.
А я ей не поверила.
Успела изучить. В конце концов, не она ли собирала рыночные сплетни, утверждая, что именно они и есть правда. А уж мимо такой истории однозначно сложно было пройти.
Значит…
Ничего не значит.
Я лишь отмахнулась. Пускай… все равно нам нужна лавка. А призрак там или ёкай, не важно. Люди похуже бывают…
ГЛАВА 31
Через три дня меня попытались убить.
Вечер.
Я допоздна задержалась в лавке, что было глупо, но здесь время бежало как то иначе. Вот, казалось бы, еще день. И Шину суетится, командует рабочими, которые наконец занялись крышей. И вот уже тишина вокруг.
Темнота.
Откуда-то издалека доносится стук: ночная стража с колотушкой обходит владения, но я знаю, что вглубь рыночного квартала они не сунутся.
Смех.
Я же… я пыталась вспомнить, что делала… ведь делала же что-то… как-то оказалась вот здесь, задержалась, сама веря, что должна… когда ушла Шину? А Мацухито? Она, помнится, что-то там отыскала в сундуках… Араши просто сидела на земляном полу, наблюдая за рабочими… куда они подевались?
Когда?
Я моргнула, пытаясь сообразить, что делать. Ночь на дворе… лавка не отапливается, да и крыша все еще зияет дырами. Холодно… снег не падает, но все равно руки закоченели, да и ног почти не чувствую. Я что, задремала?
— Твои шуточки? — поинтересовалась я не то у дома, не то у призрака. — Покажись уже… объясни, чего хочешь…
Письмо.
Я села писать письмо соседке. Почему здесь? Потому что гениальная эта мысль озарила меня аккурат между подсчетом грядущих расходов, которые росли, поскольку выяснилось, что и стены придется укреплять, и планами прогуляться по рынку.
В компании.
А тут вдруг…
— Твои. — Я поежилась.
Куда подевались остальные?
Почему бросили?
И как мне быть? Разумно было бы остаться на ночь. Запереть дверь, но… ночью будет мороз, в доме же ни очага, ни даже одеяла, завернувшись в которое можно было бы досидеть до утра. Платье мое… зимняя накидка на меху, конечно, неплоха, но ее недостаточно, чтобы выжить.
Останусь — замерзну.
Уйду и…
…и колотушка замолчала, а потом застучала быстрей, тревожней, словно подгоняя стражу. А то, рыночная площадь ночью — не самое дружелюбное место.
— Зачем?
А и вправду, продать бы стоило.
За две тысячи я найду приличное место где-нибудь поближе к окраине.
Смешок.
Вздох.
И что-то мягкое ласково касается лица. Никого. Ничего. Или…
…тень.
Девушка.
Девочка.
И нездешняя, уж очень внешность ее характерна. Иоко она кажется уродливой — белая ноздреватая кожа, круглые глаза чуть навыкате. Черты лица мягкие, волосы светлой паклей. Обычное славянское лицо. Даже вполне себе изящное.
— Как тебя зовут?
Она стояла, покачиваясь, сплетенная из тумана и темноты. Неопасная. Ёкай? Нет, колдунья… печать горела огнем, но стоило мне протянуть руку и коснуться призрака, как я оказалась в привычном уже сером мире. Вздохнул зверь, потянулся, стряхивая остатки сна.
…ей жаль.
…ей надо было поговорить, но днем сложно. Днем даже те, которые способны слышать, становятся глухи. А зрячие слепнут, поскольку мир яви заслоняет иной, истинный.
…она устала.
…ее звали Мариника, и она родилась на болоте. Матушка ее была ведуньей, как и бабка, и прабабка… У их народа многие женщины рождались одаренными. В прежние времена их почитали, но все переменилось. И матушка вынуждена была покинуть родную деревню.
Не важно.
Мариника помнит, как впервые встала на крыло. И матушка радовалась, ибо выходило, что Великая мать особенно благоволила к малой дочери своей. Стать бы ей жрицей.
Не сложилась.
Большая буря.
И чужак, которого она обнаружила на берегу. Он был скорее мертв, чем жив, но и тогда поразил Маринику светом души своей… ей никогда прежде не доводилось встречать людей настолько ярких.
