Словами огня и леса (СИ) - Дильдина Светлана (читать хорошую книгу txt, fb2) 📗
Когда увидел широкую цепь огромных рыжих муравьев, целеустремленно переползавших через бревно, шарахнулся в сторону — и лишь потом сообразил, что снова заговорила память, покрытая паутиной… такие муравьи уничтожают все на своем пути и не сворачивают с выбранного направления. Это он тоже знал, но откуда?
Видел и облепивший ствол ковер из мохнатых гусениц, знал: тронешь — обожжешь руку…
Почти не попадалось ручейков — от жажды спасали растения с огромными мясистыми листьями. Сок их, прохладный и кисловатый, превосходно утолял жажду.
Ночами на разные голоса перекликался лес, а днем засыпало все.
Не переставал думать, но снов о прошлом больше не снилось, даже кошмаров. Хотя им бы, наверное, обрадовался. Только иногда чудились голоса, будто люди перекликались в лесу. Сперва подскакивал, озирался, потом привык. Голосов было несколько, вскоре он все их выучил. Два женских и три мужских. Слов разобрать не мог. Иногда чудился детский смех или плач младенца. Ничего не мог сделать с этим и просто ждал, изменится что-нибудь или нет.
Думал о людях, от которых ушел, пытался понять, где ошибся, где правильно поступил — да и что оно, это "правильно"? Кем и где вложено в его голову? Сильнейших Асталы полагалось бояться, это было разумно. Но раньше, в прошлом, встречал ли он им подобных? Может и нет. Когда встретил впервые, да, опасался, но не ждал от них настоящей жестокости; а ведь дети Юга учатся этому с колыбели.
Несколько дней прошло.
Постепенно заживало израненное веревкой запястье, его Огонек обматывал целебными листьями. Эх, не успел поговорить с целителями дома Тайау или еще какими-нибудь… Теперь, может, вовсе случая не представится.
А синяки, оставленные пальцами Кайе там, у стены, совсем посветлели и скоро исчезнут. Останется пробужденная Сила, которая теперь была еще одним чувством — вибрация, словно звук в барабане, поселилась в его крови и мышцах. Только вот пользоваться даром Огонек не умел, совсем.
Смеркалось, как всегда, быстро в лесу. Огонек выбрал себе дерево на ночь — большое, с такими удобными ветками, что и младенец бы не свалился. Начал устраиваться, только решил спуститься к ручью напоследок, ступил на землю — и глаз уловил движение напротив. Массивная фигура мелькнула между стволами. Очень большой зверь… меньше лесного быка, но не кабан, не энихи. Кто?
Из полумрака на Огонька смотрело безобразное лицо с низким лбом и всклокоченными волосами.
Мальчишка с трудом сглотнул — а страшное, похожее на человека существо неловко качнулось вперед и двинулось к нему, прихрамывая. Широченные плечи, тело, во многих местах поросшее негустой шерстью. Ни намека на одежду. Глубоко посаженные глаза, черные, как угольки, и неожиданно по-человечьи внимательные.
"Я не побегу", — сказал себе Огонек, — "Если он за мной погонится… нет, лучше смотреть, что он намерен делать". И остался на месте, глядя, как приближается чудовище. А страха и не было. Страх остался в Астале, уцелевшие крохи растерялись по дороге сюда.
Чудовище подошло совсем близко — не нападало. Постояло, протянуло лапу и коснулось лба Огонька.
— Шел бы ты в лес обратно… — тихо сказал мальчишка. — Вряд ли мной наешься.
Чудище провело пальцами по его волосам. И что-то сказало. Слово "хору" Огонек разобрал, хоть речь непонятного существа звучала не слишком членораздельно. Потом еще сказал какое-то слово, тоже на "х", но длиннее, раскатистое, похожее на гром и на выдох.
— Нет, — покачал головой мальчишка, не зная, на что отвечает, да и был ли вопрос. А чудище осмотрело его с головы до ног — грязного, исцарапанного, сделало пару загребающих жестов и неторопливо похромало в сторону. Огонек двинулся за ним, и только потом сообразил, что идет за этим полузверем. Зачем? Да какая разница.
Глава 13
Астала
Праздник Мёда в этом году был хорош, говорили в самой Астале и предместьях. Благоприятные знамения и распорядителей вдохновили, и они позаботились, чтобы гуляния и угощения получились на славу. Даже самая неимущая беднота принарядилась и повеселела, их в этот день кормили бесплатно и позволяли смотреть на гуляния. Длинноствольные флейты гудели, барабаны перекликались, и вторил им человечий смех, пение и звон бубенчиков на поясах и браслетах танцовщиц.
Только в Круге возле одной из городских площадей приключилось такое, отчего даже заядлые пьяницы выпить забыли, и не до еды, не танцев в ароматном дыму было людям весь вечер и ночь.
Устроители праздника в этом квартале — он принадлежал Кауки — решили на песок выпустить дикого быка, и энихи против него. Обоим в питье добавили по нескольку капель — быку замедляющего зелья, хищнику возбуждающего, чтобы драка уж точно состоялась.
Она и состоялась, да… когда черный зверь выскочил в Круг, раскидав стражей у входа, народ ничего и не понял. И когда тот кружил вокруг быка, раз за разом уворачиваясь от длинных острых рогов, а потом исхитрился вцепиться в шею и повалить, пробить клыками толстую шкуру, только радовались зрелищу.
И потом, когда в круг выбежали еще стражи и попытались убить хищника, но вместо этого сами полегли, кто мертвым, кто раненым…
Тогда уже не восторг, а страх испытали, но все еще не поняли ничего.
Только когда вместо зверя с песка встал человек, осознали. Те, кто валялся раненым в Круге, тоже поняли в этот миг. А что настоящий зверь был не черным, а бурым, никто и не знал, кроме его охраны и служителей, но те сделать уже ничего не могли. Настоящий энихи все это время так и просидел в клетке.
Къятта на праздник не успел и добрался до дома поздно лишь вечером — задержался, досадуя на себя, пришлось решать споры среди пьяных охотников. Проще всего было распутать узел, оторвав пару голов; но охотники сцепились и вправду искусные, жаль. Кто на чьей территории понаставил ловушек и поймал пару пятнистых ихи, Къятту мало заботило — да хоть сто весен не виданного татхе поймайте. Хоть полусказочного Огненного зверя! Но дед косо посмотрит, если допустит свару, не позаботившись уладить. Людей нужно к себе привязывать, а не позволять твориться чему попало.
Новости ему рассказали по дороге, перехватив у дамбы. Примчались двое синта — волосы дыбом, чуть ли не дым из ушей. Он сам сперва ударил грис по бокам — быстрее добраться, но потом осознал, что все уже позади. На сей раз беда миновала. Но он ошибся, и ошибка чуть не стала роковой. Он пытался запрещать… Но пламя не слушает запретов — или гаснет. Да все Сильнейшие жили ради огня, который поднимается из глубин существа, и намеренно сдерживать его… безумие или глупость. Что ж, будет умнее.
Дома нырнул в бассейн, протер кожу настоями кедра и лимонника, расчесал волосы, по-домашнему стянув в хвост вместо косы, перекусил; прислушался к себе — полностью ли спокоен? — и лишь тогда заглянул к братишке.
Тот лежал ничком, раскинув руки — подвижные и ловкие, сейчас они свисали безвольно. Кажется, как примчался домой, так упал и не шевелился. Къятта подошел тихо, словно сам был энихи, сел рядом, провел ладонью по плечу брата.
— Больно? Там, внутри?
— Нет.
— Тогда зачем выпендриваться? Что ты в очередной раз показал Астале?
Кайе приподнял голову:
— Да мне все равно… — и снова уронил ее на подушку.
— Весь этот год после Совета я стараюсь уберечь тебя от глупостей. Еще одной выходки, даже в разы меньшей, чем река Иска, они тебе не простят.
— Лучше и вовсе не жить, чем по их правилам. Не ты ли меня учил…
Къятта по-прежнему держал ладонь на его плече, не желая терять и тени того, что испытывает младший.
— Когда ты сильнее других, волен делать что хочешь. Задирать их отпрысков поодиночке, как с Шинку, куда ни шло. Но со всеми семью Родами тебе не совладать. Не время еще.
