Пророчество: Дитя Земли - Хэйдон Элизабет (книги TXT) 📗
— Да, он был моим первым учителем.
— Тогда все понятно. Ты и в самом деле получила отличную начальную подготовку, но я научу тебя сражаться так, как принято у нашего народа.
— Вы полагаете, что лирины более умелые воины, чем фирболги? — все еще пытаясь отдышаться, поинтересовалась Рапсодия.
— Да, по крайней мере когда речь идет о мастерстве. Болги могучие, сильные и неповоротливые, а лирины маленькие, быстрые и слабые. Конечно, у обоих народов встречаются исключения, но у каждого свой собственный стиль ведения боя. Ты слишком рассчитываешь на силу и недостаточно внимания уделяешь хитрости и быстроте. И, уж не обижайся, масса у тебя неподходящая для того, чтобы сражаться как дикарь.
— А я и не обижаюсь. — Рапсодия подняла с земли меч. — С чего начнем?
— С глотка воды. — Элендра отпила немного из меха с водой и передала его Рапсодии. — Первое: ты должна прислушиваться к своему телу. Иногда возникают ситуации, когда нужно от него отвлечься, и ты уже продемонстрировала мне, что умеешь забыть об усталости и не сдаешься, даже когда кажется, будто у тебя не осталось сил.
— Ну, у меня большая практика. — Рапсодия сделала глоток воды.
— Заметно, — проговорила Элендра. Рапсодия подумала, что ее наставница над ней потешается, но увидела у нее на лице искреннее восхищение. — Пришла пора научиться слушать свое тело и понять рисунок его движений, а потом читать движения своего противника и подстраиваться под него. Ты Певица, Рапсодия, я сделаю из тебя Танцовщицу. — Элендра снова взяла в руки меч, и они вернулись к занятиям.
Они потратили несколько часов на отработку простейших выпадов, приемов защиты и движений, которые следует делать между сериями ударов. К вечеру Рапсодия уже легко проделывала все, чему ее учила Элендра. Когда солнце собралось спрятаться за горизонт, а облака окрасились в розовый цвет, она повторила все выученные за день приемы, взяв в руки Звездный Горн, и ей показалось, что она уже чувствует себя значительно увереннее.
Когда она взмахнула мечом, его огненный клинок окутали мягкие нежные краски уходящего дня, а серебряная рукоять засверкала в лучах закатного солнца. Рапсодия почувствовала, как ее захватывает магия танца, спокойно повторила серию ударов, которые ей показала Элендра, и ее окутало приятное ощущение равновесия и силы. Сделав глубокий вдох, она повернулась к своей наставнице, чтобы выслушать ее замечания. Элендра стояла, скрестив руки на груди и улыбаясь.
— Отличное начало, — сказала она. — А теперь иди за мной.
Она двинулась прочь с поляны, на которой они тренировались, и направилась к лесной тропе. Рапсодия убрала меч и поспешила за ней. Приближалась ночь, и в воздухе чувствовалась прохлада. Они шли под сенью могучих деревьев, чьи сплетенные ветви создавали впечатление, будто они оказались в древней базилике. Сквозь молодые листья пробивались лучи заходящего солнца, и все вокруг окутала теплая зеленая тень, расцвеченная тут и там золотистыми искорками. Они шагали очень быстро, Элендра молчала. Наконец они выбрались из леса и оказались около маленького голого холма, над которым повисло темно-оранжевое небо, украшенное пурпурными облаками.
— Тебя мать научила вечерней молитве? — внезапно спросила Элендра, взобравшись на вершину холма.
Ее вопрос застал Рапсодию врасплох.
— Да, в детстве. Она научила меня приветствовать появление звезд и наступление утра, и всем другим лиринским песням и молитвам. Отец еще шутил, что у нее есть песня для каждого случая жизни.
— Наверное, он был прав, — совершенно серьезно проговорила Элендра. — Такова традиция нашего народа. Ты не возражаешь, если я к тебе сегодня присоединюсь?
— Нет, конечно, — немного удивленно ответила Рапсодия. — Я еще вчера сказала, что мне будет приятно пропеть вечернюю молитву с человеком, который знает слова.
— Они звучали в моей душе вчера ночью, впервые за много лет, — призналась Элендра, остановившись на вершине холма, откуда открывался поразительный вид — алое закатное солнце заливало лес на западе огненными краска ми. — Я их растеряла, когда приплыла сюда. Ты мне их вернула, Рапсодия. Наверное, ты единственный человек в мире, способный понять, что я испытала, когда поняла, чего лишилась. — Рапсодия смутилась, потом улыбнулась, а воительница отвернулась и принялась разглядывать горизонт. — Пора. Достань Звездный Горн и держи его, пока будешь петь свою молитву. Ведь он рожден звездами, и они дарят ему силу.
Рапсодия молча последовала ее совету, заметив, что огонь, обнимающий клинок, стал такого же цвета, что и закатное небо. Она закрыла глаза и почувствовала присутствие меча и его растущую силу. В следующее мгновение все ее существо потянулось навстречу новым ощущением, словно Звездный Горн проснулся и разбудил ту часть ее души, что еще спала.
И тут она услышала, как запела Элендра. В ее голосе, иссушенном возрастом и печалью, звучала нежная радость, тронувшая сердце Рапсодии. Казалось, будто добрая бабушка поет колыбельную своему любимому малышу или вдова скорбит о муже, погибшем в бою. И Рапсодия присоединилась к вечерней молитве Элендры.
Пока они пели, солнце соскользнуло за холмы, окрасив небо в ярко-оранжевые цвета. Над горизонтом на западе возникла весело мерцающая точка. Солнце село, и его место заняла вечерняя звезда, а сияние Звездного Горна тут же изменило цвет, став серебристо-белым.
Словно в ответ, Элендра запела новую песнь, которую Рапсодия прекрасно знала и любила. Она была посвящена звезде по имени Серенна. Лирины Серендаира верили в то, что она оберегает их родной дом, Остров. Рапсодия попыталась присоединиться к ней, но тут же задохнулась; она родилась под Серенной, и Эши слышал, как она назвала ее Ариа, моя путеводная звезда. Ей вдруг показалось, что прошлое вернулось и стало настоящим и это мать поет хвалебный гимн путеводной звезде Рапсодии. На глаза Певицы навернулись слезы, и она судорожно сжалась, пытаясь удержать рвущиеся из груди рыдания.
Незваные образы Прошлого, воспоминания, которые она старалась припрятать как можно дальше, чтобы они не бередили душу, нахлынули, точно безжалостный поток, накрыв ее с головой и мешая дышать. Барни и Ди из «Шляпы с пером», булочник Пилам и множество других людей, с кем она была знакома в Истоне. Перед глазами встали лица детей, для которых она играла у фонтана на городской площади, Аннализа и Карли, Али и Меридион, постоянно просившие ее исполнить одну и ту же мелодию.
Поток воспоминаний мчался все быстрее, грозя поглотить Рапсодию, ее окружили друзья детства, умершие тысячу лет назад; братья, отец, мать. Когда перед ее мысленным взором возникло лицо матери, Рапсодия подняла голову и взглянула на Элендру, которая пела гимн небу, подставив лицо серебряному свету звезд.
И Рапсодия не выдержала. Она проиграла сражение и разрыдалась. Запрет Акмеда утонул в потоке слез, которые она сдерживала с тех пор, как он предупредил ее, что сделает, если она станет плакать, тогда, в их первую ночь в Корне. Она сумела справиться с мучительной, жгучей болью потери всех, кого любила, мира, где родилась, и жизни, отнятой у нее в ту ночь. Рапсодия согнулась пополам и положила руки на пояс, стараясь успокоиться, как уже делала множество раз, но на сей раз ничего не помогало. И она пере стала сдерживаться, отдавшись горю.
Ночной мрак окутал склон холма, когда она почувствовала легкое прикосновение к своему плечу. Элендра что-то тихо сказала ей на ухо, но Рапсодия не расслышала слов. И тогда воительница повторила:
— Я знаю.
Слезы, прячущиеся в самых глубинах ее существа, вы рвались наружу — да, впрочем, их никто и не пытался удержать. Элендра обняла юную Певицу, и та, прижавшись к ее сильному, надежному плечу, плакала и пыталась произнести слова, которые имели смысл только для нее одной. Элендра, тихонько раскачиваясь, гладила ее по волосам, сияющим в лунном свете.
— Выпусти на свободу свое горе, милая. Не держи его. В этом… наше начало.
Они просидели так всю ночь. Элендра крепко обнимала Рапсодию, а та порой успокаивалась, но потом рыдания снова начинали сотрясать ее тело так неистово, что ей казалось, будто она не выдержит и умрет. Элендра шептала ей слова утешения, но не для того, чтобы остановить поток горя, а чтобы помочь ей справиться с ним и отпустить на свободу боль, накопившуюся за все это время. Так врач пытается облегчить страдания женщины, дающей жизнь ребенку.
