Ведьмак (большой сборник) - Сапковский Анджей (книги хорошего качества TXT) 📗
— Стража! — выкрикнул Фальвик. — Взять его!
— Стоять! Ни с места! — крикнул Деннис Кранмер, кладя руку на топор.
Солдаты замерли.
— Нет, граф, — медленно сказал краснолюд. — Я всегда выполняю приказы… скрупулезно. Ведьмак не дотронулся до рыцаря Тайлеса. Мальчишка ударился о собственную сталь. Ему не повезло.
— У него ранено лицо! Он обезображен на всю жизнь!
— Кожа срастается. — Деннис Кранмер уставился на ведьмака стальными глазами и обнажил в улыбке зубы. — А рубец? Рубцы для рыцаря — почетная память, повод для славы и хвалы, которых так желал ему Капитул. Рыцарь без шрама — пшик, не рыцарь. Спросите его, граф, убедитесь, что он рад.
Тайлес крутился на земле, плевался кровью, стонал и выл, вовсе не походя на обрадованного.
— Кранмер! — рявкнул Фальвик, вырывая свой меч из земли. — Ты пожалеешь об этом, клянусь!
Краснолюд отвернулся, медленно вытащил из–за пояса топор, откашлялся и сочно поплевал в правую руку.
— Ох, господин граф, — проскрипел он. — Не клянитесь напрасно. Терпеть не могу клятвопреступников, а князь Эревард дал мне право карать таких с ходу. Я пропущу ваши глупые слова мимо ушей. Но не повторяйте их, убедительно прошу.
— Ведьмак, — Фальвик, задыхаясь от ярости, повернулся к Геральту, — убирайся из Элландера. Немедленно. Тотчас.
— Я редко когда соглашаюсь с ним, — буркнул Деннис, подходя к ведьмаку и отдавая ему меч, — но в данном случае он прав. Уезжайте отсюда как можно скорее.
— Принимаем ваш совет. — Геральт перекинул ремень через плечо. — Но сначала… Мне надо кое–что сказать благородному графу. Господин Фальвик!
Рыцарь Белой Розы нервно заморгал, вытер руки о плащ.
— Возвратимся на минутку к кодексу вашего Капитула, — продолжал ведьмак, стараясь не улыбаться. — Очень меня интересует одно дельце. Если б, положим, я почувствовал себя недовольным и оскорбленным вашим поведением во всей этой афере и если б, допустим, вызвал вас на бой здесь, сейчас, на месте, как бы вы поступили? Сочли бы меня достаточно… достойным того, чтобы скрестить со мной клинки? Или отказались бы, зная, что в таком случае я счел бы вас недостойным даже того, чтобы на вас плюнуть, отхлестать по морде и дать пинка под зад на глазах кнехтов? А? Граф Фальвик, будьте столь любезны, удовлетворите мое любопытство?
Фальвик побледнел, отступил на шаг, оглянулся. Солдаты избегали его взглядов, Деннис Кранмер скривился, высунул язык и плюнул на солидное расстояние.
— Молчите, — продолжал Геральт, — но я слышу в вашем молчании глас рассудка, господин Фальвик. Вы удовлетворили мое любопытство, а теперь я удовлетворю ваше. Если вас интересует, что будет, ежели орден пожелает каким–либо образом досадить матери Нэннеке либо ее жрицам и послушницам или же слишком уж грубо обойдется с капитаном Кранмером, то знайте, граф, я отыщу вас и, не посмотрев ни на какой кодекс, выпущу из вас кровь, как из поросенка.
Рыцарь побледнел еще сильнее.
— Не забывайте о моем обещании, господин Фальвик. Пошли, Лютик. Нам пора. Бывай, Деннис.
— Успеха, Геральт, — широко улыбнулся краснолюд. — Бывай! Рад нашей встрече, надеюсь, не последней.
— Взаимно, Деннис. Стало быть, до свидания.
Они нарочито медленно, не оглядываясь, отъехали. На рысь перешли только когда скрылись в лесу.
— Геральт, — вдруг проговорил поэт, — полагаю, мы не поедем прямо на юг? Думаю, надо обойти стороной Элландер и владения Эреварда. А? Или ты намерен продолжать спектакль?
— Нет, Лютик, не намерен. Поедем лесами, потом свернем на Купеческий тракт. Помни, при Нэннеке о сегодняшней драке ни слова. Ни словечка.
— Надеюсь, мы отправимся сразу же?
— Немедленно.
Геральт наклонился, проверил исправленную скобу стремени, подогнал еще не размявшийся и туго идущий в пряжке стременной ремень. Подправил подпругу, сумы, скатанную за седлом попону и притороченный к ней серебряный меч. Нэннеке неподвижно стояла рядом, скрестив руки на груди.
Подошел Лютик, ведя под уздцы своего темно–гнедого мерина.
— Благодарим за гостеприимство, уважаемая, — серьезно сказал он. — И уж не злись на меня. Я ведь все равно знаю, что ты меня любишь.
— Конечно, — серьезно ответила Нэннеке. — Люблю тебя, шалопая, хоть и сама не знаю за что. Ну, будьте…
— До встречи, Нэннеке.
— До встречи, Геральт. Следи за собой.
Ведьмак горько улыбнулся.
— Предпочитаю следить за другими. Это вообще–то полезнее.
Из–за храма, из–за оплетенных плющом колонн вышла Иоля в сопровождении двух младших послушниц. Она несла сундучок ведьмака. Иоля неловко избегала его взгляда, смущенная улыбка то появлялась, то сбегала с ее веснушчатой, пухленькой, покрытой румянцем мордашки. Сопровождающие ее послушницы не скрывали многозначительных взглядов, с трудом удерживаясь, чтобы не рассмеяться.
— Великая Мелитэле, — вздохнула Нэннеке. — Целая прощальная процессия. Возьми сундучок, Геральт. Я пополнила запасы твоих эликсиров, там все, чего недоставало. И то лекарство, знаешь, о чем я. Принимай регулярно каждые две недели. Не забывай. Это важно.
— Не забуду. Благодарю, Иоля.
Девушка опустила голову, подала ему сундучок. Ей так сильно хотелось что–то сказать. Но она не знала, что именно, какие слова произнести. И не знала, что сказала бы, если б могла. Не знала. И хотела.
Их руки соприкоснулись.
Кровь. Кровь. Кровь. Кости словно белые поломанные прутики. Сухожилия словно белесые шпагаты, вырывающиеся из–под кожи, раздираемой огромными, ощетинившимися лапами и острыми зубами. Ужасный звук разрываемого тела и крик — бесстыдный и ужасающий в своем бесстыдстве. В бесстыдстве конца. Смерти. Кровь и крик. Крик. Кровь. Крик…
— Иоля!!!
Нэннеке с невероятной при ее комплекции скоростью припала к лежащей на земле, напрягшейся, сотрясаемой конвульсиями девушке, придерживая ее за плечи и волосы. Одна из послушниц остановилась словно громом пораженная, другая, более скорая, опустилась на колени в ногах Иоли. Иоля выгнулась дугой, раскрыв рот в беззвучном крике.
— Иоля! — кричала Нэннеке. — Иоля! Говори! Говори, детка! Говори!
Девушка напряглась еще сильнее, закусила губу, тонкая струйка потекла по ее щеке. Нэннеке, покраснев от усилия, крикнула что–то, чего ведьмак не понял, но его медальон рванул шею так, что он непроизвольно наклонился, согнутый, придавленный невидимым грузом.
Иоля застыла.
Лютик, бледный как полотно, громко вздохнул. Нэннеке поднялась с колен. С трудом. Медленно.
— Заберите ее, — бросила она послушницам. Их было уже больше, они сбежались, серьезные, изумленные и молчаливые.
— Заберите ее, — повторила жрица. — Осторожно. И не оставляйте одну. Я сейчас приду.
Она повернулась к Геральту. Ведьмак стоял неподвижно, теребя поводья вспотевшей рукой.
— Геральт… Иоля…
— Молчи, Нэннеке.
— Я тоже это видела… Мгновение. Геральт, не уезжай.
— Я должен.
— Ты видел… видел это?
— Да. Не в первый раз.
— И что?
— Нет смысла оглядываться назад.
— Не уезжай, прошу тебя.
— Я должен. Займись Иолей. До свидания, Нэннеке.
Жрица медленно покачала головой, хлюпнула носом и вытерла рукой слезу резким, отрывистым движением.
— Прощай, — шепнула она, глядя ему в глаза.
Меч Предназначения
Предел возможного
— Повторяю: он оттуда не выйдет, — убежденно сказал прыщавый, качая головой. — Уже час с четвертью, как залез. Ему конец.
Столпившиеся у развалин жители молчали, уставившись на чернеющее в руинах отверстие — заваленный камнями вход в подземелье. Толстяк в желтой суконной куртке переступил с ноги на ногу, кашлянул, снял с головы берет.
— Погодим еще, — сказал он, вытирая пот с реденьких бровей.
— А чего годить–то? — фыркнул прыщавый. — Там в подвалах он и сидит, василиск–то, аль забыли, солтыс? Кто войдет, тому и конец. Мало людей, что ль, погибало? Чего ждать–то?
