Дни изгнания - Керр Катарина (читать книги онлайн полностью txt) 📗
– Но это же нечестно!
– Оно так, но я всегда был ужасно любопытным. А, ладно, все равно я все эти буквы не понимаю. Ты придешь в город на той неделе?
– Могу прийти, могу не прийти. Зависит от куриц.
– Тогда я буду молиться богине, чтобы они снесли больше яиц, чем твоя семья сможет съесть, и чтобы мой лорд разрешил мне сходить в город.
Продав все яйца, Глэйнара подсчитала выручку. Монет оказалось достаточно, чтобы купить ткань и сшить себе платье, о котором столько времени талдычил Налин. Если работать иголкой прилежно, каждый вечер выходя во двор и оставаясь там до самого заката, платье будет готово к следующему базарному дню.
Ганес напряженно сидел на самом краешке стула и крутил в руках кубок с медом. Для похода к лорду он надел свою лучшую одежду – бригги в голубую и серую клетку и рубашку, густо расшитую цветами.
– Надо полагать, ты недоумеваешь, зачем я тебя пригласил, – говорил Пертис. – Я перейду сразу к делу. Мой «серебряный кинжал» сказал, что ты голосовал против мятежа в Аберуине. Я тоже поддерживаю короля, и сердце мое радуется, что ты – мой сторонник.
– Благодарю, мой лорд, но я не знаю, что мы вдвоем можем сделать.
– Не больше, чем мы можем, но в любом случае стоит попытаться. Я хочу предложить тебе поступить ко мне на службу. Весной разразится война, парень, и нет сомнений, что мятежники захотят убить меня прежде чем пойдут войной на короля.
– Я не воин, мой лорд но если вы хотите, чтобы я присоединился к вашей дружине, я буду сражаться, как лев.
Пертис одновременно удивился и устыдился. Он считал этого юношу обычным купцом, что было чуть позначительнее фермера, и уж конечно, трусом, так что до сих пор в расчет его не брал.
– Вообще-то, – сказал Пертис, – я надеялся, что ты для меня кое-что сделаешь. Ты же имеешь дело с Западным Народом, правильно? И знаешь, где их найти?
– Да, мой лорд, – озадаченно ответил Ганес и вдруг понимающе усмехнулся. – Длинные луки!
– Именно. Если я нагружу тебя железным товаром, и красивой одеждой, и драгоценностями – в общем, всем, что сумею наскрести – как по-твоему, наменяешь ты мне достаточно луков для моей дружины? Между прочим, я не откажусь и от лучников, если ты их уговоришь.
– Я попробую, мой лорд, но не думаю, что Западный Народ стремится в наемники. Впрочем, луки-то я, конечно, добуду.
– Это уже кое-что. – Тут Пертис заколебался, потому что ему в голову пришла неожиданная мысль, и он удивился, почему не подумал об этом раньше. – Ты знаешь, я вот думаю, гордый ли я человек.
– Мой лорд?
Пертис долго не отвечал, но все же любовь к детям заставила его заговорить. Конечно, ни один мятежный лорд не станет убивать его дочь, но во время осады случаются страшные вещи, особенно когда все кончается пожаром. Но если Пертис проиграет свою битву, и мятежники потерпят поражение в войне, Адрегин обречен. Люди короля просто задушат его.
– Скажи мне вот что, Ганно. Сможешь ты найти мою жену?
Ганес уставился на него, открыв рот.
– Конечно, ради меня она и пальцем не шевельнет, – продолжал Пертис. – А вот ради Беклии и Адрегина соберет небольшую армию.
– Я постараюсь, мой лорд, но только эльфийские боги знают, где она может быть, а Западные Земли ужасно велики. Чем скорее я уеду, тем лучше. Можете вы дать мне охрану и вьючных лошадей? Чем меньше папашиных вещей я возьму, тем меньше вопросов мне будет задавать мама.
Весь вечер, пока Ганес подбирал снаряжение в дорогу, Пертис мучился над письмом к жене. Наконец времени осталось совсем мало, и он решил, что напишет как можно проще и короче:
«Наши дети в смертельной опасности из-за грядущей войны. Мой гонец все тебе объяснит. Ради них я молю тебя о помощи. Я готов смириться и унизиться перед тобой, только прибудь сюда и забери их в безопасное место».
Он свернул письмо, вложил его в серебряный футляр, скрепил печатью и, не раздумывая, поцеловал печать, словно воск мог передать его поцелуй той, которой он предназначался.
На закате Ганес и его караван выступили из ворот дана: беспорядочная цепочка вьючных лошадей и мулов, двое самых надежных воинов Пертиса и помощник грума вместо слуги. Пертис отдал Ганесу монеты, которые тот мог потратить, футляр с письмом и встал в воротах, чтобы помахать своей единственной надежде. Он провожал их взглядом до тех пор, пока караван не скрылся в поднятой копытами дорожной пыли и морском тумане. Когда он входил в ворота, двор осветился теплым желтым светом – это фонарщик зажег на дозорной башне маяк.
В каждой военной дружине, грустно размышлял Мэйр, обязательно есть человек без чувства юмора, такой, например, как Кринс. Если ты скажешь, что погода славная, Кринс тут же ответит, что вот-вот пойдет дождь; если ты похвалишь еду, Кринс обязательно скажет, что у поварихи под ногтями всегда грязь; если тебе понравится лошадь, Кринс озабоченно заметит, что она склонна к хромоте. Иной раз мрачный вид Кринса заставлял стонать даже капитана Гароика.
– Боги, – сказал однажды Мэйр Кадмину, – я б его утопил, да только он обрадуется, если что-то пойдет не так.
Кадмин, легкий в общении блондин, бывший единственным другом Мэйра в дружине, согласился, с отвращением кивнув.
– Точно. Мы над ним все подшучивали, пока не поняли – он этого просто не замечает.
– Да ты что? Ну, тогда и я попробую.
После обеда Мэйр получил разрешение лорда Пертиса покинуть дан и отправился на ферму Глэйнары. К его досаде, она куда-то ушла, а зять отказался сказать, куда именно.
– Слушай, «серебряный кинжал», ты чего хочешь? – с досадой спросил Налин.
– Купить у тебя пинту сушеных бобов или гороха. Даю медную монету.
Налин подумал, жадность в нем боролась с неприязнью.
– Я с радостью продам тебе немного бобов, – сказал он наконец. – Но перестань околачиваться возле Глэй.
Вечером двое воинов удерживали Кринса в большой зале, придумав ему какое-то занятие, а Мэйр и Кадмин прокрались в барак, где они спали. Кадмин караулил у двери, а Мэйр снял с постели Кринса одеяло и простыни и рассыпал горох на матрасе. Спать все пошли, предвкушая потеху.
В темноте они хорошо слышали, как Кринс елозит по своей постели.
Потом он встал, смахнул мусор с простыни, снова улегся и опять начал елозить. Наконец кто-то не выдержал и хихикнул, и тут захохотали все. Кринс сел на постели и злобно крикнул:
– Вы, ублюдки, что смешного?
Все тут же замолчали, а Кринс опять встал и направился к очагу. Он зажег свечку и начал внимательно осматривать свою койку, а остальные с невинными лицами следили за ним.
– В моей кровати что-то есть!
– Блохи? – спросил Мэйр. – Вши? Может, клопы?
– Ты, поганый ублюдок, придержи свой истекающий гноем язык!
– Какой он вульгарный, правда? – заметил Камин.
Кринс вставил свечу в подсвечник и стянул с кровати простыню.
– Сушеный горох!
– Как это он туда попал? – спросил Кадмин.
– Это дикий народец постарался, – откликнулся Мэйр. И тут же пожалел, что сказал это. Он почему-то считал, что духи появляются, когда про них говоришь, и не знал, что они обожают подобные розыгрыши, чем грубее, тем лучше. Конечно, при мерцающем свете свечи ни в чем нельзя быть уверенным, но все же Мэйру показалось, что он заметил некие тени, причем безусловно плотнее чем дым, но такие же изменчивые. Кринс начал собирать горох и швырять его в соседей, а дикий народец ловил все, что мог, и швырял назад. Сам Мэйр неподвижно сидел на своей койке и думал, может ли Невин сварить для него какое-нибудь зелье, чтобы он пришел в себя. В конце концов в комнату ворвался Гароик в ночной рубахе поверх штанов и начал ругать всех и каждого за нарушение порядка.
Эта выходка принесла Мэйру такую славу, что он не собирался останавливаться на достигнутом, был там дикий народец или нет.
На следующий же день он набрал ведро воды, бросил в него грязную солому из конюшни и пристроил ведро на полуоткрытой двери в кладовую.
