Попасть - не напасть (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Они поженились, почти сразу же у них родилась Ирэна... имя, правда, подбирала Даша, хотелось ей покрасивее, он-то все равно дочку звал Иришкой, а Даша сердилась и говорила, что это так простонародно... как девка крестьянская.
А он не слушал и все равно звал.
Иришка его любила.
Папы часто не бывало дома, так что ж поделать? Служба такая, где прикажут, там и рубишь врага, а сидя в поместье ни чинов, ни орденов не дождешься. Даша это понимала.
Дома все было в порядке, а он ездил по 'горячим точкам'. Кавказ, который весь - зона боевых действий, Турция...
Да, Османы.
Оттуда он и украшения привез.
Александр вспомнил тот день. Была очередная стычка с Турцией, они брали Софию. Турки сопротивлялись, надо отдать им должное, но спустя сутки город пал. Войска вошли внутрь.
Русские ли, турки...
Войска - в городе.
Благовещенский помнил, как генерал Обручев* вызвал всех и сказал, что мародеров - расстреливать на месте.
Русские там, турки...
Тварь поганая землю паскудить не должна. Все.
Александр был с ним полностью согласен. Мародер уже не человек, это нечисть, которой среди живых не место.
*- в нашей истории участию генерала Обручева в войне воспротивился князь Н.Н. Романов и генерала отправили на Кавказский фронт. В этой истории возражений не было. А генерал был талантливый. Прим. авт.
Они патрулировали город. Улицу он не помнил, как-то сразу забылось название, а дом был роскошный. Розовый, весь в лепнине и завитушках...
И оттуда доносились крики.
Что он увидел в доме, вспоминать не слишком хотелось.
Хозяин дома был мертв, мертв и его сын, пытавшийся защитить мать, и сейчас женщина с ребенком на руках сжалась в углу, перед ней стояла старуха, явно мать или нянька, и всем видом показывала - только через мой труп!
Мародеров бы это не остановило, но глухо хлопнул выстрел, потом еще один - и подонки ткнулись в пол своими рылами. А женщина бросилась другу Александра на шею и разревелась так, что даже страшно стало.
Она оказалась женой Мехмед-паши, одного из тех, кто ведал обороной города. Мужа убили еще там, а здесь... здесь лежал ее брат. И третий сын мужа. Они хотели уехать, но ничего не получилось. И если офицер поможет им...
Они уедут, они обязательно уедут!
Что оставалось делать Благовещенскому? Друг продолжил патрулировать улицу, а сам Александр занялся беженцами.
Он помог погрузить в телегу одного из раненых, который еще дышал - брата женщины. Помог сесть и ей самой, и старой няньке, проводил их до ворот и даже пропуск выписал.
Из города он их вывел. За ворота проводил, как они и хотели.
А там уж... все в воле их Аллаха, пусть он и разбирается.
Тогда ему и досталась эта шкатулка. На прощание, женщина сжала ему руку, а потом приказала что-то няньке на своем языке. Та закаркала в ответ, но женщина сказала еще резче - и старуха смирилась. Достала ящичек, ткнула в руки, явно нехотя.
- На... счас... тие.
Женщина плохо говорила по-русски. Путала слова, ударения. Но сказано было четко.
Благовещенский поблагодарил, и сунул шкатулку в мешок, даже не открывая. И забыл про нее, словно и не было. Не до того, знаете ли. Тут еще приятеля настигла шальная пуля, попал Васька в госпиталь...
Вспомнил только через два дня. Открыл - и обомлел.
Драгоценности были - царице впору. Хоть ты беги, возвращай, но куда? Кому?
Да и почему их отдали?
Александр хотел поделить их с другом, но не успел. Васька так и скончался на больничной койке. Семьи у него не было, жены-детей не нажил...
Благовещенский махнул рукой и отвез шкатулку домой. Пусть будет.
Иришке перейдет в приданое.
Сам он в цене украшений не разбирался, если б не старый ювелир-еврей, который объяснил ему, что на руках у мужчины целое состояние. Камни - чистой воды, достаточно крупные сами по себе стоили дорого, но вот так, в украшениях, они поднялись в цене втрое, вчетверо... он бы дал любую цену, да вот незадача - столько денег у него просто нет.
Но если господин захочет...
Господин не захотел. Пусть дочери останется. Или на черный день, мало ли, край придет, тогда уж продадим, а пока пусть будет.
Дарье, конечно, эти побрякушки тоже понравились. Но...
Да что в них такого, в этих камнях?
Александр понимал умом, что ради денег можно пойти на преступление, но это ведь - умом! А сердцем...
Можно украсть, убить, преступить через любой запрет, если у тебя смертельно болен кто-то из близких, если нет иного выхода. Вот ради спасения дочери Благовещенский мог бы что угодно. А просто для денег?
Да заработать проще! Пусть не миллионы составляет его жалование, да и доходы с поместья не столь велики, но им хватает, разве нет? И на дом, и на выезд, и на маленькие радости - разве нет?
Оказалось, что ему хватает, а вот Дарья другого мнения.
Александр помнил, как она выплескивала на его голову обвинения. И не так страшны были слова, как ее глаза.
Словно рядом с ним, в теле красивой и неглупой женщины жило нечто... чужое. Как будто из куколки появилась не бабочка, а нечто гадкое и мерзкое, например, богомол или скорпионова муха.
Но почему?
За что?
Неужели он действительно был таким плохим мужем?
Ну да, он не заработал миллионов, и живут они пока не в столице, но ведь всему свое время, разве нет? Он искренне старался...
И честно говоря, не поверил жене, когда та сказала о дочери.
Иришка - не от него?
Вот уж глупость несусветная! Это его дочь, и все тут! А Дарья просто бредит, ее понять можно. Он и сам...
Если бы не надо было найти Демидова и оторвать ему голову к чертям свинячьим, Александр запил бы по-черному. Как один раз, еще в юности, после маминой смерти.
Но мысль о мести прекрасно поддерживала и тонизировала. А если еще использовать госпожу Храмову...
Александр вспомнил фигурку девушки, такую, аппетитно округлую в нужных местах, вспомнил тяжелую толстую косу, которую она нетерпеливо теребила в минуты волнения, вспомнил ясные карие глаза...
Повезло Храмову. Просто повезло.
Конечно, княжна человек очень своеобразный, но такая не предаст, не продаст, не станет копить зло, а потом бить в спину. Она честно и открыто выскажет в глаза все, что ее не устраивает, а потом развернется и уйдет. Или останется - на своих условиях.
Красивая, умная, маг земли, то есть еще и плодовитая, детей будет много...
В Москве за такую невесту передрались бы, даже удивительно, что отец хотел отдать ее за Демидова. Мог бы и кого получше уж найти для дочери. Помоложе, познатнее. Хотя - чего удивляться?
Демидов, хоть и не настолько знатен, но весьма и весьма богат. Не первое поколение его семья практически царствует на Урале, а уж сколько они из земных недр выкачали... представить страшно. Только не помогут ему эти деньги.
Не помогут.
Благовещенский стиснул кулаки. Жалобно плеснулся коньяк в снифтере.
И уже не жалобно - торжествующе плеснулось вокруг одиночество.
Одиночество...
Дочери - нет. Внуков тоже не будет.
Жена сошла с ума. И даже если она придет в себя, сможет ли он забыть то, что видел? Сможет ли не помнить, как с некогда любимых губ лился яд?
Благовещенский отлично знал ответ.
Не сможет. Никогда не сможет...
И что ему осталось?
Только сидеть в темноте, смотреть в камин и понимать, что там догорают не поленья - там догорают осколки и обломки его жизни. Такой неожиданно никчемной и ненужной. Такой пустой и безрадостной, наполненной лишь работой...
Серые дни и очень, очень черные ночи. Это больно. Это было настолько больно, что снифтер полетел в огонь, но даже взметнувшиеся языки пламени не помогли разогнать мрак, скопившийся в душе.
В дверь поскреблись.
- Ваше превосходительство...
- Да?
Александр даже обрадовался слуге. Все ж отвлечься от плохих мыслей.
- Ваша супруга...
- Что с ней?
- Она сбежала.
